Антверпенская шестёрка
группа из шести бельгийских дизайнеров, сформировавшаяся в 1980-е годы. В ее состав входили выпускники Королевской академии изящных искусств
Анн Демельмейстер/Дрис ван Нотен /Дирк Биккембергс/Вальтер ван Бейрендонк /Дирк ван Саен /Марина Йи
КТО ТАКИЕ…
1981 год сыграл невероятно важную роль в истории бельгийской моды. После упадка некогда процветавшей льняной промышленности страны министр экономики Бельгии Виллем Клалес представил свой «текстильный план» по ее возрождению. При поддержке председательницы Бельгийского института текстиля и моды Хелен Равиджист были созданы кампания «Fashion: It’s Belgian» и конкурс «Золотое веретено», призванные поддержать развитие локальной модной индустрии.
В том же году из Королевской академии изящных искусств в Антверпене выпустилось большинство будущих участников «Антверпенской шестерки», а также их друг и коллега Мартин Маржела.
Обучавшиеся под руководством Линды Лоппы молодые дизайнеры стали настоящим культурным движением в 1986 году, когда они отправились на выставку British Designers Show в Лондон. Идея поездки принадлежала владельцу обувного магазина Coccodrillo, Герту Брюло, который познакомился с модельерами несколькими годами ранее. Вскоре после того, как он начал продавать продукцию Ван Саена, Ван Бейрендонка и Биккембергса, бельгийское правительство оплатило выпускникам Академии поездку в Японию, чтобы с их коллекциями познакомились зарубежные байеры и пресса. Брюло, отправившийся в тур вместе с ними, увидел потенциал молодых талантов.
«В каком-то смысле они испытывали раздражение, потому что они могли работать в индустрии, но не могли делать то, что они хотели, и выражать себя», — вспоминал он в интервью The Fashion Law. Тогда Брюло и предложил Биккембергсу и Ван Бейрендонку представить свои новые коллекции на лондонской выставке. Вскоре ему позвонил Ван Нотен, тоже желавший поехать, и Герт подумал о том, чтобы собрать целую шестерку дизайнеров — так к компании присоединились Йи, Ван Саена и Демельмейстер. Энтузиазм, талант и юношеская наивность помогли им поверить в свое видение того, как оживить международный мир моды.
На выставке приехавшим на фургоне дизайнерам отвели небольшое пространство на верхнем этаже, вдали от таких громких имен, как Джон Гальяно и Вивьен Вествуд, расположившихся внизу. На второй день выставки новоиспеченный коллектив понял, что никто из покупателей не поднимается выше первого этажа. Тогда выпускники антверпенской академии напечатали листовки о своих коллекциях и начали их самостоятельно распространять. В тот же день наверх рискнул подняться байер Barneys New York, который был поражен представленной одеждой. Он стал первым заказчиком коллектива. Позже к нему присоединились и другие крупные ритейлеры, в том числе Bergdorf Goodman и Liberty.
Новый креативный класс придерживался стиля «с девяти до девяти» — одежды, которую можно надеть как на работу, так и на вечеринку. А потому антигламурные образы коллектива «Антверпенская шестерка» мгновенно стали популярными. По сравнению с роскошной эстетики Mugler и Montana они выглядели более реалистично, при этом с помощью деконструктивизма подрывая гендерные нормы парижской системы моды.
Одна из ранних поклонниц «Антверпенской шестерки» и основательница бутика STIJL Соня Ноэль говорила: «Я действительно чувствовала дух времени. В Бельгии у нас были только японские, французские и итальянские дизайнеры. И я чувствовала, что должно быть что-то еще для молодежи и больше подходящее бельгийским вкусам». Молодые модельеры получили множество премий «Золотое веретено», а их коллекции завоевали любовь бельгийских покупателей.
Преобладающее влияние в коллективе играл японский тренд на деконструктивизм.
Но не менее важными аспектами функционирования «Шестерки» стали личные отношения, чувство общности и вдохновение. В истории моды «Антверпенская шестерка» обзавелась уникальной идентичностью: редко когда группа дизайнеров со столь разными творческими направлениями воспринималась столь едино. Во многом сама идея о «дизайнерском коллективе», популярная в современной культуре стритвира, своим появлением обязана именно «Антверпенской шестерке», которая показала, что можно направлять творчество «бунтарских» модельеров в рамках единой структуры.
Говоря о том, как «Антверпенской шестерке» удалось добиться такого успеха, Брюло называет сразу несколько причин: «Думаю, это связано с политической ситуацией в 80-х, когда мир очень быстро менялся, и мы становились мировым сообществом; когда идентичность небольшой страны внезапно увидела возможность вступить в мировую гонку. Мы видели будущее».