После приказа Сталина №227, в Красной Армии стали появляться штрафные батальоны. Большинство тех, кто попал в них, не возвращались живыми из сражений. Но были и те, кто выжил и, как тогда говорили, смыл кровью свою вину перед Родиной.
Вернувшись, эти бойцы рассказывали о своей службе в штрафбате, о том, что им пришлось пережить, о погибших товарищах и кровавых сражениях.
Не так давно я прочел книгу Сукнева Михаила Ивановича «Записки командира штрафбата», вышедшую в 2000 году.
В ней автор очень откровенно рассказывал о пережитом в военные годы, а потому, на мой взгляд, «Записки командира» являются очень ценным источником информации о событиях тех лет.
Михаил Иванович рассказывает один интересный случай, когда его штрафники (сам он был командиром) утерли нос всему Волковскому фронту.
В те дни планировалось наступление, и его бойцам нужно было добыть языка любой ценой.
До этого попытки взять в плен гитлеровца уже проводились другими подразделениями, но безрезультатно. Отряд Сукнева состоял из одесских воров и разбойников. Они давно уже заприметили немецкий пулеметный расчет и хотели совершить налет на него.
Используя опыт своей прошлой разбойничьей жизни, бойцы смогли взять «языка».
«Они погрузили его на сани и привезли прямо в штаб дивизии. Каждого солдата наградили орденом Красного Знамени, а старшего – орденом Красной Звезды… Вот так медвежатники утерли нос всей нашей Красной Армии. Нигде в истории этот случай не отмечен. Я впервые говорю о нем», - пишет Сукнев.
Еще одна не менее интересная книга, где упоминается о штрафном батальоне, принадлежит Владимиру Карпову.
Автор книги в 1941 был осужден за антисоветскую деятельность и получил пять лет лишения свободы. В 1942 году он стал добровольцем и вошел в состав штрафной роты.
В своей книге «Судьба разведчика» Карпов так описывает один из самых тяжелых боев:
«штрафников отправили в атаку без подготовки артогнем. Они прикладами перебивали колючую проволоку, а фашисты стреляли по ним прицельным огнем. Уцелевшие влетели в немецкую траншею, но вскоре начался артиллерийский обстрел, а после него пришли танки и стали добивать оставшихся. Уцелели лишь те, кто смог добежать обратно. Но их было мало: всего девять человек из четырех взводов».
Не менее интересны воспоминания медика штрафного батальона Винокура Николая Абрамовича.
За годы службы он постоянно находился рядом с бойцами, поэтому мог многое рассказать о том, как они воевали.
«Штрафники, - вспоминал Николай Абрамович, - понимали командира с полуслова. Дисциплина стояла железная. Офицеры штрафбата шли в атаку вместе с солдатами, в одной цепочке… Взгляд у штрафника-уголовника был такой, что его никогда не спутаешь с комсомольцем-добровольцем. Идя в атаку, наши бойцы никогда не кричали «За Родину! За Сталина!». Они поднимались в бой с криком: «Е…. мать! Б…!»
Александр Пыльцын был уверен, что штрафники являются самыми надежными и боеспособными на фронте, так как состояли из офицеров, у которых было большое желание искупить свою вину.
Об этом знали и немцы.
«Мы пошли в атаку после того, как там поработала артиллерия. Когда запрыгнули в траншею, немцев там не было. Оказывается, они решили не связываться со штрафниками и отступили».
О том, что штрафники воюют как настоящие профессионалы, считал и Долгополов Иван Герасимович. Он утверждал, что у солдат штрафников есть особая смекалка, благодаря которой было спасено немало жизней.
Так, при освобождении Ярославля отряд под руководством Долгополова смог первым прорваться в город, найдя остатки моста, взорванного немцами.
Враг был уверен, что все мосты разрушены, и Красной Армии понадобится время, чтоб восстановить хотя бы один. Но бойцы из отряда Ивана Герасимовича обнаружили, что мост взорван не до конца, и на нем можно использовать единственную доску, с помощью которой на другой берег солдаты смогли переправиться по одному. Неприятель не ожидал такого быстрого вторжения красноармейцев.
Казахский писатель Морис Семашко тоже прошел через штрафбат.
Во время учебы в пилотной школе он решил слетать на самолете на свидание с девушкой, за что и угодил к штрафникам. Морис Давидович вспоминал, что его рота во время атаки кричала «Гу-га, гу-га!»
По этому крику немцы догадывались, с кем им сейчас предстоит иметь дело. Это деморализовало врага.
Семен Львович Ария попал в штрафбат из-за того, что, будучи механиком, допустил поломку танка. В результате танк был угнан неприятелем. Ария получил семь лет лагерей, но вместо этого пошел в штрафную роту 44-й армии.
«В нашей роте было 150 человек. Из вооружения – только винтовки. Ни автоматов, ни пулеметов у нас не было», - вспоминал Семен Львович.
При этом штрафная рота практически всегда шла в атаку первой. Менее чем за месяц Ария смыл свою вину и продолжил службу в разведке дивизиона.
Многие бойцы штрафбата, как и Семен Ария, смогли смыть свой позор кровью и перейти на службу в обычные войска. Но, к сожалению, для многих штрафбат стал последним местом службы.