— Серёга, ты когда-нибудь ел каппадокийскую креветку?
— Несомненно, — живо откликнулся племянник. — Как сейчас помню, в юности моей в буфете у Центрального продавались каппадокийские креветки в сахаре.
— И с изюмом, — уточнил дядя.
— Возможно. Подойдешь, бывало к продавщице, подмигнёшь и нате-вам, каппадокийские креветки на блюде с розами и пионами.
— Была же культура питания, а?
— И не говори, дядя. Ели этих креветок, они расползались, конечно, но мы успевали подхватить. Запивали сидром. Ну, кто коньячком, конечно.
— А самый цимес был подхватить эту креветку за усы и скормить знакомой девушке.
— О, да! — воскликнул племянник. — Так их и приманивали.
— Слушай, богатые мы с тобой люди, — сказал дядя. — А я помню ещё те времена, когда креветки выдавали в наборах вместе с шоколадом, икрой и эполетами.
— С чем?
— Макароны со вкусом земляники, Серёж. Эполеты. Не помнишь?
— Нет, дядя. Я тогда ещё не родился.
— Советский Союз, Серёж! Империя золотого сечения.
— А сейчас — ни креветок, ни советов, ни союза, ни сечения.
— Одно золото безапелляционной пробы. À toi, Серёж!
— A то!
Записки о дяде и племяннике