Так, ну Нюта Федермессер (руководитель московского хосписа) тоже ожидаемо уехала за границу и оттуда уже начала критиковать и СВО, и «вот это всё» - в духе добрых традиций таких своих подруг и друзей, как Чулпан Хаматова, Катерина Гордеева, Митя Алешковский* и прочие-прочие-прочие.
Я уже как-то писала, что вопросы, связанные с благотворительной деятельностью, - это прежде всего деньги, что называется, на доверии. Есть личность, которой, по большому счёту, доверяют. Да, проверки. Да, бухгалтерия. Но все сборы, вся полученная наличка и переведённый безнал, все квитанции по оказанным услугам и процедурам (что, кто-то будет считать, 6 или 7 процедур сделали ребёнку, скажем, в Израиле или Германии?) - это всё вопрос доверия в первую очередь. И во вторую очередь - вопрос проверок.
Есть некоторое лицо, которое является гарантом доверия - как для власти (а никакой фонд без содействия властей не сможет развернуть масштабную деятельность на регулярной основе только за счёт сборов), так и для публики. Этими гарантами выступали и Нюта Федермессер, и Чулпан Хаматова.
Опять же, для многих уже и не секрет, что практически накануне СВО в благородном семействе фондов разразилась череда скандалов. Причём все причастные фондам эти скандалы пытались загасить исходя из позиции «да как вообще не стыдно», на святое, мол, замахнулись, сами попробуйте это поделать. И всё в таком духе.
Один из скандалов, в частности, был связан с кое-какими ОЧЕНЬ дорогостоящими лекарствами для тяжелобольных детей, на которые собирали много и всем миром, а потом оказалось, что это всё есть в ОМС. Я не буду пересказывать подробности, кто хочет - интернет помнит всё. Почитайте. На тех, кто пытался разобраться, были вылиты тонны грязи, ну просто тонны грязи.
Чтобы было понятно: я всегда очень высоко оценивала благотворительную деятельность и Хаматовой, и Федермессер. Я глубоко уважала Гордееву как журналиста, как профессионала. Моё к ним отношение начало меняться ещё до СВО, причём, скажем так, нехотя. Со скрипом. Я лишний раз закрывала глаза на инфоповоды не в их пользу («ну мало ли, кто что скажет, зато они много хорошего делают»).
Первым звоночком был случай из моей личной практики. Когда Катерина Гордеева отмахнулась от меня как от журналиста в десятки раз более скромного уровня в тот момент, когда я попыталась передать ей историю одной женщины - жертвы семейного киднэппинга. История явно требовала огласки, и я со своими скромными масштабами не могла обеспечить эту нужную огласку. Гордеева отмахнулась и от меня, и от, условно говоря, моей подопечной. Не интересно. Хотя она всегда позиционировала себя как в первую очередь социального журналиста. Как журналиста для людей. Журналиста сердец. Ну ладно, может занята. В конце концов, сколько нас таких со своими историями - а Гордеева одна, на всех не хватит.
Вторым звоночком была история руководительницы детского московского хосписа Лиды Мониавы, знакомицы Федермессер и всех тех, кого я уже озвучила. История со взятым Мониавой к себе домой лежачим, в вегетативном состоянии мальчиком Колей. Лида Мониава решила, скажем так, сделать яркой жизнь Коли, поэтому она определила его в обычную школу (где у Коли от яркого света были постоянные приступы эпилепсии, а учительница не знала, ни как справиться с Колей, ни что делать с присевшими от ужаса остальными учениками класса), катала Колю на вертолёте и даже возила его на дискотеку (от вспышек дискотечного света Колю долбило приступами ещё больше). В итоге Коля умер под опекой Лиды Мониавы довольно скоро, однако для неё он стал, так скажем, символом борьбы за права инвалидов и за инклюзивность. Та общественность, которая была в курсе ситуации, разделилась во мнениях. Причём идеологических сторонников Мониавы, я так поняла, не смущал тот факт, что несмотря ни на какие благие цели борьбы за лучшее будущее с конкретным Колей поступать таким образом было не совсем гуманно (кстати, это те же самые гуманисты, которые теперь критикуют СВО за негуманность).
Череда скандалов преследовала благотворительные фонды по пятам вплоть до 24 февраля 2022 года. Эта дата стала, на мой взгляд, для тех же Хаматовой и Алешковского* очень красивым таким, пафосным финалом не очень красивого развития ситуации вокруг финансовой деятельности фондов. В любом случае, уехать по политическим причинам всегда приятнее, чем по некоторым иным.
Из всех в России дольше всего оставалась Федермессер. Её вообще никто не трогал, она продолжала работать во вверенном ей хосписе. Однако, как говорится, что-то пошло не так, Федермессер уехала - и из-за рубежа нещадно критикует всех нас. При этом хоспис продолжает, видимо, как-то функционировать уже без Федермессер. Равно как и фонд Хаматовой - без Хаматовой.
Повторюсь: эти фонды сделали очень много для массы людей. И тем не менее есть два вопроса. Только два.
Первый. Правильно ли, имея мощное финансирование от государства и от граждан, управлять этими потоками и в свою невидимую для отчетности пользу? Нет, я не против. Люди, работающие в фондах, должны зарабатывать. Зарплату. Которая должна быть прозрачной, открытой, достойной и понятной. Что-то сверх, в виде каких-то непонятных потоков - ну ребят, вот мы же все, к примеру, осуждаем нечистых на руку чиновников. Но они же тоже не ВСЁ выводят в своё личное пользование. Что-то же они пускают и на благое дело, на нужды народа. Однако же нас это всё равно не устраивает, верно? Потому что это общие деньги, чиновникам и так платят хорошую зарплату - а сверх этого уж не совсем хорошо что-то изымать из бюджета в свою пользу. Разве не так? Так чем же работа в благотворительных фондах отличается от работы чиновника? Там люди тоже не бесплатно трудятся, и тоже не за свои.
И второе. У тех же Гордеевой и Федермессер была ещё одна подруга, которую они уважали, - Елизавета Глинка. Врач, трагически погибшая в авиакатастрофе несколько лет назад. Так вот Глинка начиная с 2014 года не вылезала с Донбасса. Она постоянно вывозила раненных под обстрелами донецких и луганских детей, привозила их самолётами МЧС в Россию и дальше уже курировала их лечение. Вопрос: Гордеева, или Федермессер, или Хаматова (которая, кстати, даже играла Глинку в фильме) - они хоть раз задались вопросом, а откуда их подруга (которую они уважали и любили) постоянно вывозит этих искалеченных детей? Ну откуда на Донбассе появляются эти дети, если там все 8 лет ничего не происходило? И если, скажем, украинцы были дружественно настроены по отношению к жителям Донбасса (о чём нам ещё в начале СВО пыталась рассказывать Хаматова), то почему же они не вывозили своих детей на свои территории? Ладно, все эти Гордеева, Хаматова и Федермессер не хотели знать, кто стреляет. Но от детей-то отмахнуться та же Хаматова, со своим детским фондом, уж никак не могла. Ну что, Елизавета Глинка занималась фикцией? Привозила несуществующих детей? Так почему тогда они же сами говорили про «сотни спасённых детских жизней»? От кого?..
Нет ответов на эти вопросы. Вернее, ответы-то есть - но они настолько неприятные, что их и озвучивать не хочется.
*признан иноагентом в РФ