"Где автор видел таких ужасных учителей!?" – примерно в такой собирательный вопрос можно объединить некоторые отзывы, оставляемые под различными статьями.
Не буду объяснять где я видел столько ужасных педагогов (у одной только моей дочери из всех предметников и классных руководителей условно хороших учителей всего два). Я лучше расскажу о Макаренко. Хотя, "шпетшиалиштам" и он не авторитет, но я, всё же, расскажу.
Вообще, по "Педагогической поэме" и по "Флагам на башнях" раскидана дюжина таких эпизодов, где Антон Семенович весьма нелестно отзывается об учителях (воспитателях). Эпизоды связаны с тем, что Макаренко постоянно их искал. Я уже приводил один такой пример, где великий педагог описывает учителей-украинских националистов. Кстати, комментарии, унижающие Макаренко (как и Корчака, и других) сразу отправляются в бан.
Но я приведу конкретный пример, где ясно, кто такие учителя-преступники, учителя-трусы и учителя-лентяи. Где понятно, какие последствия будут от одного только их наличия на школьной работе. Этот пример – поход на Куряж. Куряжская колония.
Вот один из фрагментов, где заведующий Куряжской колонии показывает Макаренко с сопровождающим свое "хозяйство":
"Мы вошли в спальню. На изломанных грязных кроватях, на кучах бесформенного мусорного тряпья сидели беспризорные, настоящие беспризорные, во всем их великолепии, и старались согреться, кутаясь в такое же тряпье. У облезшей печки двое разбивали колуном доску, окрашенную видно, недавно в желтый цвет. По углам и даже в проходах было нагажено. здесь были те же запахи, что и на дворе, минус ладан.
Нас провожали взглядами, но головы никто не повернул. Я обратил внимание, что все беспризорные были в возрасте старше шестнадцати лет.
— Это у вас самые старшие? — спросил я.
— Да, это первый коллектив — старший возраст, — любезно пояснил заведующий.
Из дальнего угла кто-то крикнул басом:
— Вы не верьте им, что они говорят! Врут все!
В другом конце сказали свободно, отнюдь ничего не подчеркивая:
— Показывают… Чего тут показывать? Показали бы лучше, что накрали".
Мне могут сказать, что тут сравнивать нечего, мол, это всё дети без родителей и сравнение некорректно. Во-первых, это не так. Ненужными педагогам могут быть и те и другие дети. Только обычным, нашим, современным учителям легче. У них этой проблемы нет.
Во-вторых, вот вам еще один пример. Он лежит не в плоскости материальной, а в сугубо психологической, межличностной сфере. Макаренко выходит на двор и встречает пацана:
"— Ты откуда бежишь, пацан?
Он остановился и поднял лицо:
— А я ходил узнавать, чи не будут нас отправлять?
— Куда?
— Говорили, что будут отправлять куда-то.
— А здесь плохо?
— Здесь уже нельзя жить, — тихо и грустно сказал пацан, почесывая ухо о край клифта. — здесь можно и замерзнуть… И бьют…
— Кто бьет?
— Все.
Пацан был из смышленых и, кажется, без уличного стажа; у него большие голубые глаза, еще не обезображенные уличными гримасами; если его умыть, получится милый ребенок.
— За что бьют?
— А так. Если не дашь чего. Или обед отнимут когда. У нас пацаны так давно не обедают. Бывает, и хлеб отнимают… Или, если не украдешь… тебе скажут украсть, а ты не украдешь…"
Я не знаю, за что у нас сегодня бьют. Вернее, по моему опыту не могу сделать обобщения. Но то, что бьют и унижают – совершенно точно. Кто еще не видел, посмотрите мой последний ролик на тему травли. Там есть пара эпизодов, да и в целом он очень интересен на мой взгляд, такую ересь там несут.
Мне могут сказать: "Что ты всякую ерунду выкладываешь! Я не подряжалась/лся следить за ребёнками круглые сутки. При мне не бьют!". Но, во-первых, тот кто так говори и есть дешёвка. А во-вторых, вот вам о школе:
— Ну а школа?
— Школа имеется, — сказал лично заведующий, — только… нам не до школы…
И что? Нашим детям до школы? Тем, кто живет в ужасе межнациональных притеснений до школы? Тем, кто живет в АУЕ-регионах до школы? Тем, кто учится в таких школах, которые я описываю тут до школы? Мерзавцы вы, те, кто говорит, что нашим детям до школы. Или счастливчики, деревенские учителя, где действительно все всех знают и хорошо контролируют-воспитывают детей. Лично мне во второе мало верится. Но мы продолжаем.
Макаренко встречает одну из учителей. Она говорит, что его очень ждут девочки и хвалит решение уволить всех учителей:
— Вы очень хорошо поступили, — говорит Гуляева, — что потребовали снятия всего персонала. Гоните всех, до одного, ни на кого не смотрите… И меня гоните.
— Нет, относительно вас мы уже договорились. Я как раз рассчитываю на вашу помощь.
— Ну, смотрите, чтобы потом не жалели.
Дальше Маренко встречается с девочками от которых, среди многого прочего, узнает вот что:
Стирать свое белье девочки решаются только ночью, но теперь и ночью стало опасно; мальчики подстерегают в прачечной и такое делают, что и сказать нельзя. Валя Городкова и Маня Василенко пошли стирать, а потом пришли и целую ночь плакали, а утром взяли и убежали из колонии кто его знает куда. А одна девочка пожаловалась заведующему, так на другой день она пошла в уборную, а ее поймали и вымазали лицо… этим самым… в уборной.
У нас не так? Очень много где так или примерно так! Лично столкнулся с ситуацией из этого разряда! Когда все делали вид, что ничего не знают, когда девчонку просто выпроводили из школы. Когда, узнав о ее прошлом, хотела выгнать девку и "моя" директриса. Скоро подробно опишу это в своей книге "Восточный фронт".
Я отвечу на этот комментарий словами Макаренко. Пусть Алёша Семенов ему адресует эти слова, уходи мол, Макаренко, не твое это, если ты так думаешь:
Вместе с мыслями у меня расшевелилась злоба. Я начинал узнавать в себе гнев тысяча девятьсот двадцатого года. За моей спиной вдруг обнаружился соблазняющий демон бесшабашной ненависти. Хотелось сейчас, немедленно, не сходя с места, взять кого-то за шиворот, тыкать носом в зловонные кучи и лужи, требовать самых первоначальных действий… нет, не педагогики, не теории соцвоса, не революционного долга, не коммунистического пафоса, нет, нет, — обыкновенного здравого смысла, обыкновенной презренной мещанской честности.
Ну и завершу я тоже его словами. Я сегодня утверждаю, что как минимум 20% учителей – откровенные мерзавцы. Еще 20% – люди одухотворенные делом. Остальные 60 – как известная субстанция в проруби. Оттрубил и домой. И трава не расти. И моя хата с краю. Тем более они поступают таким образом, потому что мерзавцы либо на административных должностях либо шлифуют известную точку этим "должностям", когда она от стула отрывается. То есть, мерзавцы правят бал. И "неопределившиеся" очень легко прогибаются именно под них. А под настоящих Учителей они прогибаться не хотят, боятся и ленятся.
А вот что думает по этому поводу Макаренко:
"— Теперь еще один технический вопрос — имейте в виду, товарищ Клямер, технический, а не принципиальный, — скажите, коротко только, почему вам нужно не сорок воспитателей, а пятнадцать, и почему вы против оклада в сорок рублей?
Я подумал и ответил:
— Видите ли, если коротко говорить: сорок сорокарублевых педагогов могут привести к полному разложению не только коллектив беспризорных, но и какой угодно коллектив.
Бритый вдруг откинулся на спинку кресла в открытом закатистом смехе и, показывая пальцем, спросил сквозь слезы:
— И даже коллектив, состоящий из Клямеров?
— Неизбежно, — ответил я серьезно.
Итак, мои "Клямеры" и "товарищи Зои", вы можете сколько угодно распинаться в комментариях. Этим вы только раскрываете свою истинную суть. А тут вам не школа, где защитит руководитель. Тут на место поставят быстро или в бан, как в угол, отправят.
Ну, а всем остальным могу только повторить: учимся и работаем за совесть!