Дом, котором живём сейчас мы, долгое время был школьным. Родители поселились в нем в 1976 году. А до них, кто только в нем не жил! С самого начала дом принадлежал местному богачу Старостину и стоял в глубине участка. Его разобрали и перенесли туда, где он сейчас и находится. Тоже не на одной линии с соседями. Улица от нас довольно далеко. Перед домом цветник, а у самого забора растут сливовые деревья. Летом дом почти не виден из-за пышной растительности. Нам это нравится, никто в окна не заглядывает, пыли меньше. У соседей справа (кстати, у нас все соседи справа, дом-то угловой) дом стоит ближе к дороге и выше нашего.
Когда родители заселились в него, соседом был Николай Петрович, приятный пожилой мужчина, интеллигентный, бесконфликтный. Вдовец. К нему приезжала приемная дочь Люба из Ульяновска. Своих детей у Николая Петровича не было. Привозил ее на белой Волге муж полковник. Я хорошо ее помню - полная, высокая, жгучая брюнетка с азиатскими чертами лица. Люба отца любила, привозила ему и подарки, и дефицитные продукты. Их окно выходило к нам в палисадник, и моя мама наблюдала однажды, как Люба, сидя у окна, ела ложкой из литровой банки сметану. Полбанки умяла, вот аппетит! Мамочка, наверное, слюной изошла, она сметану тоже очень любила, но для моих родителей это был деликатес, ее добавляли по ложке в щи, в рассольник или борщ, заправляли салаты из летних овощей.
На Пасху Люба испекла кулич, постаралась для отца, положила в него все, что можно: и яйца, и сливочное масло, и сахар, и изюм. Спрашивает Николая Петровича: "Ну, как, папочка? Вкусно?" А сосед ей отвечает: "С такой-то сдобью и мётлу съешь!" Это он папе моему сам рассказал. Они хорошо ладили между собой. Когда Николай Петрович стал немощным, а он был намного старше моих родителей, Люба забрала его к себе. Приехала Волга, погрузили вещи Николая Петровича, усадили его самого и увезли. Присматривать за домом поручили нашему папе. А ещё разрешили, даже не так, попросили пользоваться огородом, сажать там картошку, чтобы не зарастало бурьяном. Прямо у забора с их стороны росла большая берёза, под ней частенько стояла коляска, а в ней спал под нежный шум плакучих ветвей и чириканье воробьев Андрюшенька. А ещё там, прямо на тропе, росли огромные шампиньоны. Мы их вынимали из земли, раскапывая появившиеся за ночь холмики, не давая грибам вылезти наружу. Они были белые, как сахар, круто закрученные, с нежно-розовыми пластинками с внутренней стороны, большие, с чайное блюдце. Таких шампиньонов я больше никогда не видела. Почему-то у нас они быстро перевелись.
Папуля сделал в заборе калитку и вскопал, кроме своего, и соседский огород не трактором, не мотоблоком, даже не сохой, а лопатой, получалось соток пятнадцать на два огорода. Бедный папочка! Это для поросят картошку сажали на таких больших площадях. Мама и папа держали в то время два поросёнка. Папа рассказывал, что выльет в кормушку хрюшкам варево, они чавкают, а он сидит рядом на лавочке, слушает и радуется. Лучше музыки их чавканье. Вырастут поросята - значит, они с мамой будут сыты весь год. А вкусно поесть папуля очень любил, как настоящий эпикуреец. Только вот работал не по-эпикурейски. Как он все успевал? Одних тетрадок кипы надо было проверить, не только своих классов, но и маминых. Родители были в то время рядовыми учителями русского языка и литературы. С руководящими должностями было покончено.
А Николай Петрович летом приезжал, немного возился с грядками. Папа оставлял небольшой участок для него, иногда сам засевал землю по просьбе хозяина.
Про нашего соседа рассказывали мрачные истории. Была у него жена, которая под конец жизни постоянно болела и уже не вставала с кровати. Говорили, что Николай Петрович обращался с ней грубо, можно сказать, жестоко. В чем это проявлялось, я не знаю. Но, рассказывают, что после сме рти жена стала приходить к нему, наверное, в виде привидения. Неоднократно видели соседа ночью бегущего, в чем мать родила, по улице с вытаращенными глазами. Бегал он к свахе и зимой босой по снегу, и летом. Я бы, может быть, не поверила, но моя мама сама видела, как ночью по соседской крыше катался огненный белый шар размером с голову. Покатался, покатался и тихонько нырнул в трубу. Потом из дома соседа слышались крики. Мама рассказала про это самому Николаю Петровичу, а он только опустил голову и заплакал. Ничего не ответил.
Скорее всего, нашего соседа уже нет на свете. Пришлось, наверное, ответить за жену. Как так бывает? Такой приятный человек, а в шкафу скелеты?
Дом продали нашим нынешним соседям. Купила его Надия, мать нашей соседки Нины, которая сейчас хозяйка этого дома. Сразу начали его перестраивать под себя. Сделали прямо в доме артезианскую скважину, а затвор не поставили, и в подполе у них до сих пор постоянно плещется вода, бассейн, можно сказать. Дом и без того старый. Сосед Петя Аксенов, царство ему небесное, остроумный дяденька был, сказал, что это не дом, а труха, им хорошо в "гачах пересыпать". Вода просачивается и на наш участок, и на дорогу. Чтобы укрепить и утеплить, дом обложили кирпичом за три дня, делали сами, как попало. Тот же Петя Аксенов сказал, что кирпичи положены неровно, как утки плавают. Зато дружные какие, соседи наши. На огород выйдут работать, не сосчитать работников. Сразу развели свиней, а навоз складывать взялись прямо к забору между нашими участками. Мама выговаривала Надие, а та ей в ответ: " Какое г...но? Это не г...но, а золото!" Хорошо, что сейчас по соседству свиней уже нет.
Освоившись на новом месте, наши соседи пристроили к дому кухню и сделали окно ещё ближе к нам. Получилось окно в окно. А то окно, у которого сидела и ела сметану Люба, заложили. Маме очень не нравилось такое положение дел. И вот вырос у них под окном кустик клёна, того самого сорного, который растет не по дням, а по часам. Кленок поднялся уже до середины соседского окна. Мы всей семьёй работали в огороде. Открывается калитка, заходят соседка Надя с дочерьми Ниной, Любой и Меланьей.(это не все ее дети, были ещё Зина и Илья). Компания направилась к своему окну и принялась выламывать ветки несчастного клёна. Мама кинулась защищать деревце, ее бесцеремонно оттолкнули и продолжили ломать. Тут вмешались Слава с папой и выдворили непрошеных гостей с участка. Вот ведь как, а поговорить не судьба была, видимо. Явились сразу с войной. Клен, конечно, засох. А сейчас опять вырос, всё окно закрыл, и все довольны. Нам не видно, что у них в спальне, а им не видно, как мы нагибаемся, повернувшись к ним пятой точкой, пропалывая траву в цветнике.
Сейчас у нас отношения нормализовались. Так что все у нас хорошо, с соседями живём дружно.