Мой сын заполнял данные о родителях в школе.
В графе, кем работает твой папа, он не смог внятно ничего написать и пришел ко мне за советом.
- Пап, а что мне написать в моей анкете, по профессии ты хиромант?
- По профессии я инженер, водитель, менеджер, слесарь-монтажник газовых турбин и подводных лодок.
А по предназначению Хиромант.
- Напиши, сынок, "самозанятый".
Я никогда не стеснялся своего ремесла, которое выбрал двадцать лет назад.
В былые времена, когда я вливался в новый трудовой коллектив, то с порога старался не сообщать о своём занятии.
Люди сами узнавали об этом и подходили ко мне с вопросами.
В 2008 году в газете "Калужский перекресток" выходит моё большое интервью.
Редакция издания приглашает меня на постоянной основе писать цикл статей: немного теории о линиях и знаках, разбор рук знаменитых людей, рубрика "вопрос-ответ", где я отвечаю на письма желающих.
Это занимало две полных полосы в середине толстушки.
Газета выходила с цветной полиграфией и моя фотография красовалась на развороте в начале каждой статьи. Почти всё лето 2008-го я с ними сотрудничал.
Тогда в редакцию пришло два мешка писем от читателей.
На несколько десятков писем мне удалось ответить публично.
Главный редактор говорил, что им пришлось увеличивать тираж газеты.
Магнит у дома.
Как обычно, стеллаж с прессой находится около кассы.
Я частенько просматриваю журналы, пока двигается моя очередь.
Как всегда пробиваю продукты на кассе.
Продавец-кассир, не сводя с меня глаз спрашивает: "Это вы?"
Я не нашелся, что ей сказать, ответив:
"Да, это я!"
Только в следующий визит мне стал более понятным её вопрос.
"Я вас сразу узнала", - говорит она, пробивая мне снова чек.
И показывает рукой на стойку с газетами.
Я наклонился к ней поближе и заговорщеским тоном прошептал:
"А в следующем выпуске я буду руки Путина разбирать".
Она покраснела от волнения и ахнула:
"Да вы что!".
Я махнул с серьёзным видом головой и был таков.
Жаль только, что мою рубрику в газете после этого выпуска прикрыли.
В последней статье, я написал о сложных отношениях в браке Людмилы и Владимира Путиных. Передовица попала к чиновнику, случился скандал. Чиновник сказал: "Фас!"
На этом все закончилось.
В те времена я ещё работал на заводе инженером-акустиком, многие заводчане тоже любили в перерывах листать толстушку "Калужский перекресток".
В столовой я постоянно слышал шептание за своей спиной:
"Пшш, это он из газеты".
А если я оборачивался на звук, то все соседи стихали и продолжали с бОльшим аппетитом кушать пюре с биточками.
Вызывает, как-то раз, меня к себе начальник.
Я вхожу к нему в кабинет и замечаю, что на столе у него лежит "Перекресток" с разворотом на моя статью.
"Давно занимаешься?"- строгим голосом спрашивает он меня, я говорю: "Восемь лет".
"Ну, занимайся, занимайся"- улыбнулся, и по-отечески, похлопал меня по плечу.
С тех пор, он перестал меня привлекать к скучным лабораторным замерам, за которыми я коротал свои трудовые часы.
Теперь, я мог тихонько заниматься своими исследованиями. В ту пору, написал свой первый литературный текст, опубликовав его.
Помог коллегам-хиромантам собрать Большую Книгу В.В. Финогеева.
Посетил несколько раз морг, где пополнил свои знания по знакам смерти.
Не терял времени зря, как говорится...
До работы инженером-акустиком я несколько лет вахтовался на крайнем Севере, там где олени и медведи ходят, как у себя дома.
В одну из командировок,
летел на маленьком чехославацком самолёте из Белоярска в Ивдель с парнишкой, который отправился на вступительные экзамены в институт.
В тот год, я возвращался с вахты и был похож на лесника.
Мы вместе с парнем проходили паспортный контроль, его провожала мама. Он держался очень самостоятельно, при этом уважительно прислушивался к словам матери.
Я сразу обратил на это внимание.
Мама постоянно напоминала ему о ноге: "Федя, ногу не забудь смазать".
Я верю в тебя ты сдашь все на отлично! Про ногу не забывай!".
Федор двигался за мной. Я пару раз переглянулся с его мамой.
Она так посмотрела на меня, как смотрят на священника, скорее всего из-за моей бороды, я не брился тогда с самого дома, как уехал на Север.
Думал, побреюсь, когда уже домой приеду.
Всем своим взглядом она тихо просила меня присмотреть за её мальчиком в полёте.
Я это прочитал и улыбнулся ей глазами.
Она поняла, что я её услышал.
Когда Федор проходил рамку металлоискателя в аэропорту, то рамка вся извонилась.
Работники контроля обступили его в круг о чем-то говорили, я этого уже не слышал.
В самолёте мы сели вместе, там не было посадочных талонов можно садиться куда захочешь.
Федор шел за мной, я присел и он присел рядом.
"Может к окну хочешь сесть?" - спросил я его.
"Нет, спасибо, мне будет удобнее у прохода сидеть" - ответил мне спокойно.
Он нагнулся, задрал штанину и я увидел протез вместо правой его ноги.
"Поездом отрезало",- говорит он мне.
"Детьми катались на платформах. Мне не повезло".
Расспрашивать о деталях мне было неудобно, видно, что он сожалеет о сделанном, но не чувствует себя инвалидом, да и хромоты я не заметил.
Он нацепил наушники, я устроился поспать.
Через полчаса полёта наш самолётик начало не по-детски волтузить по небу.
Иллюминаторы покрылись инеем.
В салоне резко похолодало.
От воздушных ям покатились все сумки по коридору.
Мы вцепились руками в ремни безопасности.
Турбулентность во всей её красе.
Вверх, вниз, невесомость, перегрузка.
Сосед мой сник. Побледнел. Стал задыхаться.
У него начиналась паника.
Он склонил голову к коленям и стал трясти руками и ногами, издавая протяжённый вой.
Признаюсь, у меня это был первый опыт паники.
Я обнял его за плечи. Поднял и плотно прижал к себе.
И заорал ему в ухо:
"Не ссы, Федя, мы не умрём!
Мне еще не время!"
Он поднял на меня глаза в которых был лютый ужас и проорал в ответ:" Почему?".
- Потому что, я Хиромант, Федя!
Я знаю, что умирать мне еще рано, значит и ты будешь жить, потому что летишь со мной в обнимку в этом драндулете!
Его глаза просветлели, лоб расправился от напряжения. Он выдохнул. И засмеялся.
Турбулентность прошла как-будто её и не было никогда.
Мы приземлились и разъехались по своим жизненным дорогам навсегда.