Перед Вами пятая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Тогда я сильно ошибся, сказав пацану то, что говорить не надо было. Ссылки на предыдущие части после статьи.
Дмитрий работал в кабинете один. Елена Сергеевна, как это часто бывало, носилась как угорелая по всевозможным организациям, намертво привязанным к школьному быту чьим-то вредительским гением. В ней Дмитрий не ошибся. Это на самом деле была хорошая, порядочная женщина. Правда, она не «на отлично» владела организацией собственной деятельности, из-за чего на ее части кабинета (которая, надо сказать, была значительно больше и регулярно «переползала» к соседу) был постоянный бардак, но этот минус казался сущим пустяком. Особенно в сравнении с теми пороками, которые свили себе гнездо в данном учебном заведении. Входящем в «топ–100», между прочим.
На своей территории Дмитрий давно навел идеальный порядок. Все вымыто и очищено от многолетней без преувеличения пыли и грязи. Многочисленные провода аккуратно увязаны в компактный пучок, спрятанный в самый дальний угол. Бумаги тематически рассортированы и изучены, разложены по папкам и убраны в единственный шкаф. Идеально чистый стол с просторно расположившимся собственным ноутбуком.
Не много времени ушло на то, чтобы понять – казенного компьютера дождаться не суждено. Татьяна Егоровна сама разбиралась в компьютерах чуть больше, чем совсем никак. Для просмотра еженедельных селекторных совещаний с министром образования Москвы Исааком Иосифовичем Калиной у нее стоял «гламурненький» белый ноутбук, который даже включала Саша. Весьма мощный, насколько можно было понять со стороны. Кроме просмотра «селектора», проходившего каждый четверг, ноутбук не выполнял вообще никаких функций. Зато на необходимое рабочее оборудование для сотрудников денег не было хронически. Такой вывод Дмитрий сделал самостоятельно, основываясь на поступках и рассуждениях директрисы. Чуть позже он подтвердился откровениями Елены Сергеевны, ведающей всеми закупками вообще. Поняв и признав это обстоятельство как данность, Дмитрий принес из дома собственную машину, после чего работа потекла раз в пять быстрее.
Кроме ноутбука на столе периодически появлялись бумаги, ручки, линейки и другое офисное «снаряжение». Уж этого добра в школе хватало, хотя и нужно было его буквально выдирать и наскребать по различным «сусекам». Недавно, по наставлениям Елены Сергеевны, Дмитрий составил небольшой (чем очень ее удивил) список необходимого на целых полгода вперед. Разумные возражения по поводу «а как же мне получить то, что понадобится вдруг?» отметались ею с ходу: «Заказываем два раза в год, через размещение тендера. И вообще сами ничего не выбираем, все делает фирма через сайт».
Ситуация вырисовывалась наидебильнейшая. Если ты сейчас заказал десять шариковых ручек и три карандаша, а через месяц тебе понадобился стержень красного цвета, то ты не мог пойти на склад и получить его. Приходилось тратить свои личные деньги. Или, что на практике и происходило, учителя заказывали вообще всего и побольше. Будет оно нужно, не будет – заказывай, а там разберешься. Никто тебя не ограничивает. Домой утащишь. На халяву ненужных вещей не бывает. Вот и получалось, что в чужих заказах (а их пришлось просмотреть, чтобы составить представление о том, что может понадобиться) было очень много излишков: от гелиевой ручки розового цвета до туалетной бумаги с запахом ромашки и флешки в форме котенка. Все это на ура подписывалось директрисой и непонятно куда девалось после получения.
«Почему нельзя опытным работникам – завхозу, учителям, секретарю – совместно решить сколько и чего нужно школе на учебный год и оставить минимальный резерв на докупку того, что вдруг не учли»?
«Потому что у школы теперь нет права распоряжаться этой частью денег. Мы теперь можем только размещать запросы на специальном сайте в Интернете и всего два раза в год. И так не только с канцеляркой. Обслуживание здания, уборка, ремонт и много еще – мы ничего не можем делать сами. От этого у нас масса трудностей, ты даже не представляешь себе сколько, но так решили наверху. Понимаешь, да, какой тут доступ и к каким деньгам?»
Дмитрий тогда задавал много вопросов школьному завхозу. Ему показалось, что во вновь созданной системе масса доходящих до абсурда нестыковок. Он хотел либо подтвердить мнение, либо опровергнуть его. Но на все его наивные вопросы Елена Сергеевна смогла дать отрезвляющие ответы, с завидной регулярностью «спускаемые сверху». В итоге Дмитрий просто плюнул на очередную тупейшую проблему школьной жизни и решил не залезать туда, где не мог сделать ничего вообще…
Из ноутбука лилась спокойная музыка, «смазывая» нервы. За дверью стояла относительная тишина – большинство детей сидело в классах. Почти ничего не мешало работать. Немного досаждала слегка повышенная температура, но окно открывать не хотелось. Через сто метров от него проходил Кутузовский проспект, движение на котором было оживленным почти круглые сутки. При открытом окне в комнату врывался постоянный фоновый шум и пыль. Пыль вообще была бичом всей внешней стороны школьного здания. Стоило подержать окно открытым более часа и при этом не занимать рабочего места, как на стол и стул ложился видимый ее слой. Так что лучше уж небольшая духота.
Дмитрий критически окинул взглядом документ и нажал на кнопку печати. Зажужжал принтер.
С принтерами тоже были проблемы. Как и со всем остальным в этой школе. Не было единой системы обеспечения работников оборудованием и каждый заказывал себе все во что горазд. В результате имеющаяся техника была представлена дюжиной марок. Никакой унификации. Каждый сам для себя заказывал картриджи и другие расходники. Каждый на свои деньги искал мастера для починки. Но логичным продолжением данной проблемы стало то, что многие просто отказывались от понравившихся ранее моделей. Например, быстро заканчивается краска в картриджах. В таком случае заказывалась другая модель если имелись свободные деньги, а «неисправная» отправлялась на склад. Хотя с понятием «склад» тут тоже было очень не просто… Поэтому, порывшись среди висящих мертвым балластом в списке школьного имущества (списать что-либо было очень не просто) аппаратов, Дмитрий выбрал себе почти новый принтер. Картриджи пришлось купить на собственные деньги.
Подумав об этом, он еще раз осмотрел старенькое многофункциональное устройство. Огромный ящик, занимающий почти два квадратных метра помещения, использовался Еленой Сергеевной только как сканер. Чуть позже стоило повозиться с ним. Если удастся подключить к нему оба компьютера, то можно освободить рабочие столы от ненужных принтеров. Да и в печати это МФУ было куда как экономнее их машин.
Бланк был готов.
То, что Дмитрий напечатал за тридцать минут, можно было легко отличить от обычного милицейского бланка объяснения. Хотя бы по бумаге. Настоящие бланки печатались на тонких почти просвечивающихся листах. Но вряд ли Амиран будет задумываться над такими тонкостями, не говоря уж о том, что он об этом не знает. В остальном – форма была удобной.
Дмитрий «от балды» вписал в графы необходимое. Ну не знает парень фамилии местного инспектора по делам несовершеннолетних, как и правильного названия районного отделения. А сдавать эту писульку в отделение никто не собирался. Такими методами проблему не только не решить – усугубить запросто можно.
Взглянул на часы. Перемена через несколько минут, можно передохнуть.
Встав из-за стола, Дмитрий подошел к двери и закрылся на ключ, оставив его в скважине. После утреннего осмотра здания рубашка немного растрепалась, галстук ослаб. Следовало привести себя в порядок. Он подозревал, что предстоящее дело не будет простым. Подойдя к шкафу со стеклянным дверцами, он расстегнул брюки и принялся тщательно «упаковываться», расправляя складки, смахивая пыль и перезатягивая узел на шее.
Звонок прозвенел через несколько секунд после завершения прихорашиваний. Глубоко вдохнув и медленно выпустив воздух, Дмитрий подчеркнуто спокойно вышел за дверь. Закрывать ее не было необходимости поскольку второй урок одиннадцатого «А» начинался как раз рядом с его рабочим кабинетом. Осторожно обходя носящихся детей и не обращая внимания на мат, мелкие потасовки и другие «мелочи жизни» – у него была другая цель – он дошел до нужно кабинета. Повезло, Амиран уже был на месте.
«Повезло»? Дмитрий хмыкнул про себя – это весьма спорное утверждение.
– Привет ребят! Амиран, здравствуй дорогой! Можно тебя на минуточку?
– Да, сейчас. – Парень заметно удивился и приуныл от встречи. Бросив сумку на стол и прихватив телефон, подошел к Дмитрию. – Здравствуйте.
– Я тебя просил зайти ко мне вчера. Пойдем…
Вместе они вышли из класса, провожаемые заинтересованными взглядами. Без сомнений, ребята уже знали обо всем происшедшем вчера в туалете. А если кто и не знал, то ему обязательно расскажут сейчас. Им было любопытно, что же в итоге будет Амирану за дерзкое непослушание?
– Присаживайся. Вон тот стул возьми. – Дмитрий указал на место в торце своего стола. Мог бы указать и другое. Но выбрал это сознательно. Высокому парню будет неудобно сидеть здесь – некуда деть длинные ноги, они упираются в боковую стенку. Неудобство – мелочь, но всё же подспорье. Тут неудобство, там чуть надавили, здесь сам не прав – самоуверенность и спесь слетают быстрее.
– Читай.
Амиран взял протянутую бумагу и стал внимательно ее изучать.
Дмитрий ждал. Он сам заполнил все объяснение, прекрасно понимая, что Амиран заполнять не станет ничего. Не станет даже слушать. А нужно было, чтобы он полностью знал то, что Дмитрий хотел. Только начни с ним разговор, и Амиран уйдет в «отказку». Не курил, дым был еще до меня. «Я не я и ж…а не моя». И все. Такой разговор ничем не закончится. Положительным – ничем.
Немного подождав пока парень прочитает примерно половину текста, Дмитрий заговорил. Мешая сосредоточиться на деталях, расшатывая критическое мышление.
– Я все за тебя написал, как на самом деле было. Все «по чесноку». Теперь надо, чтобы ты внизу написал своей рукой: «С моих слов записано верно, мной прочитано» и поставил подпись. Держи ручку. – Дмитрий был сама вежливость и участие. Будто не объяснение в милицию требовал, а помогал экзамен написать. Если бы не серьезность ситуации, его самого это бы повеселило.
Амиран еще раз опустил взгляд на бумагу, которую с какого-то момента стал держать как змею. Встретился глазами с Дмитрием. Взглянул на протянутую ручку. В его глазах на миг мелькнула детская обида: «Я думал ты нормальный мужик, а ты..!»
«Сейчас начнется…» – Дмитрий напрягся, приготовился к самому худшему, – ко всему, что могло произойти в принципе. И не ошибся.
Амиран резко вскочил. Стул отлетел в сторону, ударился о шкаф и упал. Дмитрий сидел неподвижно. В этот момент парень может сделать вообще что угодно. Следует немного остудить его, вернуть «из эмоций в логику».
– Если ты не согласен, то можешь так и написать: «Не согласен». В таком случае все написанное не имеет силы, а ты ставишь подпись только за то, что написал своей рукой. Я сдам это милиции, в суде будем разбираться дальше. – Он сказал это на одном дыхании, старательно сдерживаясь, чтобы не сбиться с размеренного и спокойного тона. Организм требовал другого поведения: легкие жаждали больше кислорода чтобы обогатить им кровь, предоставить его бешено колотившемуся сердцу, чтобы разогнало, разнесло по мышцам, связкам... Организм выбрасывал в кровь адреналин.
Все бурлившее в Амиране возмущение нашло выход в самый последний момент. И – тут действительно больше повезло – вышло оно лишь самую малость через физические действия.
– Я ничего не буду подписывать! – Он орал. Орал так, будто его резали. – Вообще ничего! Пошел ты на …й! – Комкает размашистыми движениями лист бумаги, широко разводя руки. Замахивается.
Траектория полета примерно в рабочее место Дмитрия.
Пошла рука.
Уворачиваться нет необходимости. Лист ударился о стол, в полуметре, отскочил, упал на пол, прокатился и замер под МФУ.
Амирана колотит. Перед дракой всегда так – это нормально. Он разворачивается, пинком отбрасывает с дороги стул и идет к двери.
Сильный хлопок.
Дмитрий один.
Мысли врываются в голову бешеным водопадом вместе с пропавшим до этого коридорным шумом и гулом Кутузовского. Лицо горит, уши – пылают. Мысли мечутся, носятся, бьются о черепную коробку и сталкиваются. Что дальше? Он был готов к такому поведению, был готов и к самому худшему. Но надеялся, девять из десяти поставил на то, что ничего подобного все-таки не случится. У него был план действий, но своим взрывом парень перечеркнул все.
Этот «сопляк» повел себя не как школьник. Он повел себя как мужчина. И оскорбил он не учителя, оскорбил он мужчину. Что-то дикое, звериное волной поднималось из самой глубины души, откуда-то снизу. Оно обрушилось на последние заслоны, требуя возмездия. Требуя найти, за волосы выволочь на люди, разбить рожу и мокнуть ее в лужу собственной крови.
Дмитрий вскочил, так и не имея плана действий. Дикое и звериное подняло его на ноги. Но последние заслоны устояли. Он – учитель. Он – намного сильнее во всех отношениях. Он – опытнее и старше. Опуститься на уровень парня, значило бы проиграть все вчистую. Полностью. При этом о работе и зарплате, уголовном преследовании не думалось вообще. Думалось о планах, о ребятах, которые по большому счету всего лишь жертвы. Жертвы информационной войны, паскудного постсоветского образа жизни. И помогать им почти некому. Стоило ошибиться и сам Дмитрий вылетит пробкой со школы. А после этого так же стремительно сдуется резиновым шариком, теряя смысл существования.
В класс он залетел уже на уроке. Внутреннее состояние можно понять через метафору.
Котел. Котел, наполненный доверху кипящей водой. Она выплескивается через край, старается вырваться из плена. Под котлом раскалившаяся докрасна печь. На котле можно было бы жарить мясо. Но все-таки это не чистая стихия. Она заключена в железо, она схвачена и связана конструкторскими решениями.
Тисками человеческой воли и разума.
Звонок на урок уже прозвучал – Дмитрий провозился с Амираном больше десяти минут. В коридоре было пусто, но тишины не было, как не было ее всегда в том месте, где проходили уроки у целого ряда классов. Оба одиннадцатых в этот ряд входили на правах лидеров.
Дверь в кабинет была открыта, в нее и ворвался Дмитрий, попавший на урок иностранного языка. Первым заметил его состояние учитель, занятый до этого обучением двух девушек. В другое время происходившее могло вызвать что угодно: смех, иронию или возмущение и гнев. Но не сейчас. Сейчас Дмитрий не замечал ничего кроме Амирана. А ненормальность ситуации выражалась буквально во всем. Во внешнем виде учителя иностранного языка. Молодой, бритый налысо субтильный мужчина был одет в модные среди молодежи рваные джинсы и клетчатую, скорее домашнюю, рубаху на выпуск. В одном ухе у него красовалась небольшая серьга. И все бы ничего, будь он хоть в костюме тыквы, если бы умел управлять детьми. Но перед ним сидели только две ученицы. За двумя приставленными вплотную столами – учительским и школьной партой – сидело три заинтересованных в уроке человека. Они склонили головы к некоему центру своего «междусобойчика» и разговаривали вполголоса, изредка кидая взгляды на книгу. Тон их голосов можно было расслышать только после того, как появление Дмитрия заметили все остальные и замолчали. Что касается остальных, то они были заняты чем угодно, только не уроком. Несколько человек сидело на задних местах. Кто-то на парте, кто-то, закинув ноги на столы, один из них верхом на стуле. Они играли в карты. Две девушки молча рассматривали экраны своих телефонов, отделившись от шума наушниками. Остальные разговаривали.
Сам Амиран еще не успел сесть на свое место и стоял около стола. Напротив него стояла стройная одноклассница с длинными русыми волосами. Оба разговаривали о чем-то серьезном. Заметив появление заместителя директора, девушка настороженно замолчала. Амиран по-бычьи, мотнул головой. Его красивое кавказское лицо исказилось гневом. Он отвернулся от Дмитрия, сделал несколько шагов и резко развернувшись вернулся на место. Все его поведение говорило об агрессии.
– Пойдем со мной! – Дмитрий не обращал внимания на остальных, хотя в другое время обязательно бы занялся муштрой: «здравствуйте – встали – сели». Это был один из многочисленных вопросов, который требовалось решать. Насколько удалось понять за первое время, ребята вообще не были приучены стоя приветствовать вошедшего учителя. А учителя будто бы стеснялись этого добиваться. Или боялись неповиновения…
Амиран зарычал. В стоящей тишине это было слышно отчетливо.
– Иди на ..й, сказал тебе!
Вода, чуть успокоившаяся и смирившаяся со стальным пленом, вскинулась вновь. Лицо налилось кровью, тело начало «колотить», голос стал хриплым и низким. Какой бы человек ни впадал в такое состояние, это сразу бросалось в глаза и, как минимум, настораживало.
– То есть ты считаешь, что это настоящее мужское поведение?! Дал слово. Нарушил его – нагадил, как щенок. А когда позвали отвечать, развернулся и убежал. И сейчас стоишь тут, и бодаешься перед девчонками боясь выйти?
Трудно сказать, что больше подействовало на Амирана. Одно точно – всё вместе: и голос, и смысл сказанного, и внешний вид учителя. Парень еще раз, теперь значительно громче и агрессивнее прорычал и повел уже не только головой, а плечами. Именно так делают перед дракой. Но Дмитрий не стал дожидаться драки. Последнее, что он заметил это расширенные глаза девочек, сидящих на первой парте. Стремительно развернувшись, он направился в свой кабинет, уверенный, что Амиран идет следом.
– Садись. – К этому моменту удалось значительно успокоиться. Он указал примерно на то место, с которого «оскорбленный» вскочил пару минут назад.
Амиран нехотя, всячески демонстрируя свое нежелание, поднял валяющийся на полу стул.
– Садись-садись. Яйца мы друг другу продемонстрировали. Не драться же теперь? Предлагаю поговорить чуть спокойнее и разобраться, что произошло. Согласен?
– Давайте. – Снисходительно-агрессивно бросил Амиран, отрицательно мотая головой. Уверенный в отрицательном результате таких бесед.
– Давай начнем с тебя. Говори, как думаешь, не стесняйся в выражениях, тут никого нет. Что ты мне можешь предъявить? Как я тебя оскорбил, что сделал такого?
– Да вы! Да вы...! – Парень захлебнулся в переполнявших его искренних эмоциях. Дмитрий внутренне улыбнулся и окончательно успокоился: если Амиран обижается, то врагами им не быть точно. – Вы поступили как… не знаю как кто! Сразу к ментам побежали!
– Еще?
– Что «еще»? – Не понял Амиран.
– Какие еще у тебя ко мне претензии? Я оскорбил тебя, унизил?
Собеседник как-то неожиданно для самого себя растерялся, замешкался и… поник.
– Больше ничего, а что этого мало? – попытался отыграть позиции.
– Ну, если ничего, я тогда отвечу? – И, дождавшись кивка, продолжил, указав под стол с МФУ. – Вон та бумага, возьми, почитай внимательно шапку. Кому она предназначается, в какое отделение милиции. А потом, если не знаешь, глянешь через Интернет, кто на самом деле сидит в начальниках в нашем отделе и как сам отдел называется. Бери-бери!
Амиран сидел не двигаясь и опять опустил голову.
– Не хочешь. Ну, тогда просто поверь, что это липа. На самом деле я не собирался тебя ментам сдавать. Только ты мне все-таки ответь на другие вопросы. Скажи, я когда говорил всем, что буду наказывать за курение, ты там был? – Кивок. – И пацаны видели, что ты там был. И потом пацаны видели, как ты наш договор нарушил. Скажи, если бы я после этого ничего не сделал, кем бы я был в ваших глазах? Ну, что ты молчишь? Говори, не стесняйся.
– Пи…оболом…
Этот парень определенно нравился Дмитрию. Да, дикий, невоспитанный. Выросший без отца, не знающий примера мужского поведения. Но честный и искренний, еще не замаранный слизью деградации. Он сидел с опущенной головой и бросал исподлобья короткие робкие взгляды. Казалось, что произнесенное им слово добивало его, еще больше прижимало к стулу, заставляло сутулиться.
– Во. Ты все прекрасно понимаешь. Что я собирался делать? Ну, если бы ты все-таки поставил подпись, я «дал бы тебе второй шанс». С одной стороны, я бы показал, что умею свое слово держать. А это, поверь, одна из настоящих ценностей в нашей жизни. С другой стороны, я думаю, после этого ты бы узнал меня поближе и решил держать свое слово. Я… – Дмитрий сделал вид, что немного растерялся. Развел руки и пожал плечами. – Не знаю, помогло бы это или нет. Но я точно знаю, что в школе курить нельзя. Ну, потому что ты своим таким поведением унижаешь взрослых людей – учителей. Они боятся тебе сказать слово, они чувствуют свою никчемность рядом с тобой. А почему? Только потому, что ты еще молодой и поэтому сильный и наглый? Я не думаю, что это правильно. С другой стороны, ты своим примером подстегиваешь на такое поведение и на курение сопляков. Девок. Ты же армянин, ты должен знать какие устои были у вас там раньше. Твое поведение в них точно не укладывается.
Это первое.
Теперь давай разберемся, каких дров мы наломали. То, что произошло тут – это ерунда. Про это можешь забыть. Ты в силу молодости просто не можешь меня оскорбить. Я тут, в том числе, для того и есть, чтобы где-то помогать вам, где-то учить. Показывать пример. А вот то, что ты сделал в классе серьезней. Там все всё слышали. Что скажешь, как они будут ко мне относиться, если я не прореагирую?
– Как к лоху.
Дмитрий совершенно не ожидал такого успеха. Этот парень, если копнуть глубже, оказался таких «честных правил», такие нормы поведения, моральные столпы были прописаны в его характере, что Дмитрий не верил в такую удачу. Амиран очень глубоко вжился в ситуацию, встал на место самого Дмитрия. Эту, такую способность, психологи называли эмпатией. И она в нашем обществе на вес золота.
Дмитрий покачал головой, соглашаясь с… товарищем.
– Что делать будем?
– Не знаю. – Обронил Амиран.
– У меня есть вариант. Мы должны прийти в класс. Извиняться передо мной не надо, да в эту ерунду никто и не поверит. Зайдем, ты скажешь, что был не прав и мы пожмем друг другу руки. Для тебя это не будет унизительным и ко мне не станут относиться плохо. Как тебе?
– Нормально! – Парень впервые распрямился, а его лицо разгладилось в слабой улыбке.
– Только чур в сортирах больше не курить! – Улыбнулся Дмитрий.
В классе все прошло на отлично. Отмечая крайне удивленные глаза ребят, Дмитрий первым протянул руку Амирану, за что бы награжден еще одним благодарным взглядом. Выслушал скупые, но искренние слова и требовательно посмотрел на класс.
– А теперь скажите мне, какого… лешего, вы устроили тут балаган? Я, к сожалению, пока никак не могу повлиять на вас в свое отсутствие, но при мне вы должны рассасываться по своим местам моментально. Понятно? Раз понятно, бананы из ушей вынуть, карты спрятать резко, по местам разбежаться. Выполнять!
Ребята переглядываясь выполнили команду. Без особого энтузиазма, но выполнили. Повисла тишина. Дмитрий удивленно вскинул брови, на лице появилась возмущенная маска.
– Ну?! – Еще пара секунд паузы. – Перед вами учитель стоит! – Стеганул взглядом ближайшего парня, который тут же вскочил со стула. За ним встали все остальные.
– Вот так. Давайте не забывать, что мы люди и находимся в школе. Уличные и… какие-то зоновские – это слово он выплюнул сквозь зубы, презрительно – замашки сюда лучше не заносить. Для вас же лучше. Садитесь. – И закончил, обращаясь уже к учителю. – Извините…
Следующие пятнадцать минут до конца урока он сидел на рабочем стуле и тупо пялился на зеленую лужайку монитора. Все прошло настолько же удачно, насколько тяжело. Эмоций не было никаких – как выгорели – только глубокое удовлетворение.
От созерцания монитора его отвлек звонок, вскоре после которого в дверь постучали.
– Дмитрий Николаевич, можно? – Этот Амиран был совсем другим парнем. – Дмитрий Николаевич, спасибо вам. – Приблизился к вставшему учителю и еще раз, уже с другим чувством, пожал ему руку.
Амиран ушел. А учитель еще долго пробовал «на вкус» это «спасибо». Вникать в него не хотелось. Казалось, что за ним спрятано нечто настолько ценное, что его нельзя трогать заинтересованными и сухими мыслями.
Его можно только ощущать.
Но рабочий день не заканчивался, а только начинался. По расписанию следующий урок он будет проводить у своего восьмого «Б». Время еще оставалось и его надо потратить с пользой. Достав небольшую тетрадь, Дмитрий открыл подготовленный загодя тезисный конспект и еще раз мысленно прошелся по основным этапам урока. Тема была не ахти какая – «Классификация чрезвычайных ситуаций». Бесполезная, скучная. В самом деле! Зачем школьникам знать, что ЧС классифицируются по степени последствий, по масштабам, по сфере возникновения? Эту информацию в минимальном виде можно было предоставить в ознакомительном формате в рамках других тем. Более полезных. Но нет. Несколько уроков надо потратить на подобную лабуду. Голову развивает, мышление? Ой ли! Лучше на литературе эти сферы развивать. Но ведь если запретить такую шелуху в предметах, то чем займутся «академики»? Однако сколько не думай, а думы эти так и останутся «в пользу бедных». Нужно было сделать так, чтобы тема была как можно более интересной для ребят. И у Дмитрия, хотелось надеяться, получилось.
Пробежавшись по конспекту до конца, он взял ключ и пошел в кабинет. Стоило приготовить интерактивную доску – на нее будет транслироваться изображение с проектора.
Еще издалека, пройдя только половину коридора, Дмитрий услышал истошный визг. Было понятно, что «источник» находится в его кабинете. Такой громкости и дверь не помеха, но, к пущей слышимости, она была открыта нараспашку. В следующую секунду в дверном проеме появилась стройная фигурка учителя литературы – женщины примерно тридцати пяти лет. Учительница возникла в проеме быстро и стояла к Дмитрию спиной. В ее руки, предусмотрительно раскинутые в стороны, врезался шестиклассник.
– От…бись от меня! – Громко завизжал мальчик, реагируя на собственную поимку.
– Успокойся, успокойся пожалуйста! – Как-то неуверенно требовательно и преувеличенно серьезно говорила женщина. – Сейчас уже будет звонок. После него и пойдешь по своим делам…
– Иди в п…у со своим звонком! – Продолжал кричать парень. Он хотел крикнуть и еще что-то, но к этому моменту к дверям подошел Дмитрий и привлек общее внимание. Мальчик замолчал, а женщина, видя изменение в его поведении, повернула голову за плечо.
– Здравствуйте! – В ее глазах читалась просьба о помощи.
– Здравствуйте. Что у вас?
Но в этот момент раздалась когда-то популярная мелодия «Школьные годы, чудесные». Дети тут же вскочили со своих мест и стали как попало бросать учебники в рюкзаки.
– Ну вот… – Обиженно-удовлетворенно бросила учительница, выпуская из рук визгливого парня и отступая в сторону. Она тут же переключилась на детей и не обратила никакого внимания на коротко брошенное слово: «Пошшла!» – его слышал только Дмитрий, мимо которого пробежал лохматый и растрепанный черноволосый мальчуган. – Вы все поняли домашнее задание?! – Спросила учительница, стараясь перекричать общий гомон.
Дмитрий еще не вполне привык к такому бардаку и поэтому стоял, ошалело прижавшись к двери снаружи, не мешая выбегать ребятам. Дождавшись, когда учительница останется одна, зашел в кабинет.
– Так что это было? – Сочувственно посмотрел на шатенку с измученным лицом.
– Ой, да это мой бриллиант. Вы в первый раз его увидели, что ли? Он еще и не такое может.
– Вы у него классный руководитель? Я первый раз с таким сталкиваюсь.
– Привыкайте, Дмитрий Николаевич! – Кокетливо повела плечами и улыбнулась женщина.
– А что родители?
– Да там родители такие же. Отца нет, а матери не до него. У нее кроме него еще двое сыновей. Один в восьмом классе учится. Он нормальный. А третий совсем маленький. Все дети от разных отцов – она личную жизнь устроить пытается, и каждая попытка заканчивается еще одним «подарком» нам. А кроме личных дел еще и работать надо, кормить их всех. Поэтому там маме что говори, что не говори – результата не будет. Она с ним сама сделать ничего не может. У нас помощи просит. А мы значит можем, да? – Наталья Валерьевна коротко засмеялась. – Ладно, побегу я. Мне еще дежурить сегодня – вы меня поставили по графику. Только я хочу вас попросить. Вы меня поставили на пятый этаж, а я вместе с вами этот кабинет делю. Мне было бы удобно тут, на четвертом дежурить, чтобы не бросать свои классы и не ходить на пятый. Вы не можете поменять график?
– Поменяю. Только не обещаю, что на этой неделе. Но к следующей точно поменяю.
– Спасибо. И еще: вы дверь не закрывайте после урока. Я подойду сразу, подождите меня минутку, пожалуйста.
– Хорошо.
Разговор с коллегой занял половину перемены, и Дмитрий готовил кабинет в спешке. Перед звонком все было готово, но детей не было. Дмитрий вышел в коридор и встал около двери, размышляя о том, что вот он сам не смог выйти на регулярный обход коридоров. А ведь были учителя, у которых значительно больше уроков, чем у него. И им еще надо заполнить электронный журнал, поставить оценки, проводить ребят в столовую, если время обеденное… Хотя, так-то это так, но вот он их видел чаще банально болтающими друг с другом. Тем не менее, соответствующая заметка в голове была оставлена.
Прозвучала очередная мелодия и только через пару минут после нее к двери начали подтягиваться ребята. Они почему-то удивлялись, радовались, здоровались с Дмитрием и проходили по местам. Урок начался только через пять минут после «звонка».
В течение первых десяти минут продолжалось знакомство – в своем классе урок ОБЖ Дмитрий вел впервые.
Класс был тяжелым. А дети – хорошими. Странно? Ничуть.
Эти дети были добрыми и отзывчивыми, открытыми и честными. Но все вместе они были такими, что трудно было вести разговор на учебные темы. Они просто не слушали. Они почти сразу же отвлекались, переговаривались между собой, пытались уткнуться в свои «дебильники»…
– А что такое «дебильники», Дмитрий Николаевич? – Смеясь, спросил Саид.
– Это то, что у вас в карманах и куда вы постоянно заглядываете, тычете пальцами.
– Так это мобильники!
– Я и говорю.
Дмитрий опробовал на них все приемы психологического давления из своего арсенала – без результата. Вернее, с минимальным. И все объяснялось просто: они не умели бояться. Не умели и не понимали угроз, давления. Наверное, их просто никто и никогда не наказывал. Объяснить этот феномен было сложно, и Дмитрий не брался за него пока, отложив в перспективную полку. Чуть-чуть, шатко-валко, при помощи собственной довлеющей воли, интересного видео, рассказов из своей личной жизни и призывов к совести ему удалось немного «причесать» классную группу. Теперь хотя бы повышать голос приходилось реже.
Он вообще столкнулся с подобным впервые. Они не проявляли агрессии по отношению к нему. Они просто были такими и все. И если «по первой» он начал закипать, думая, что они сознательно унижают и размазывают его достоинство, то потом понял, что это не так. Для них было бы крайне удивительно узнать, что такое поведение может унижать взрослого человека. И многие из них после этого искренне бы успокаивали остальных, помогая учителю. Вот только было бы это не долго – минус детского неустойчивого внимания – и действительно обесценило бы самого педагога.
Можно было, конечно, заставить их писать конспекты не поднимая головы, как делали многие. Этот прием, конечно, не «лечил» ситуацию полностью, но внешне заметно оздоравливал. Уровень шума во время такой писанины снижался значительно, возрастая только в перерывах. Другое дело, что и пользы от подобного «учения» не было совершенно никакой – ни обучающей, ни воспитывающей. А концентрация лавинообразно обрушалась к концу урока. И никакого контакта «учитель – ученики» не происходило. Но на это всем было плевать – свои нервы дороже. Всем. Но Дмитрия такой подход не устраивал.
Эти дети матерились. Не сильно и не часто, но матерились. Происходило это примерно так:
– Анись, а Анись! – Звал Раймонд девочку с первой парты. – Анись!
– Ну что тебе надо?! Отстань!
– Дай ручку, Анись!
Разговор шел на «пониженных» тонах. Но, чтобы стало ясно, это такие тона, когда все в классе все слышат. Некоторое понижение играет скорее демонстрационную роль: «Я знаю, что вы учитель и главный тут. Я согласен с этим и не буду говорить громко». При этом учителя признавали такие правила и «брали на себя» определенные социальные обязательства: «Я понял. И до тех пор, пока ты будешь это демонстрировать, я не буду за тебя браться всерьез». Примерно такой негласный договор заключался между классом и опытным учителем.
Так, опытный учитель мог дать контрольную работу этим детям и в классе будет относительно не громко. Но они все равно будут разговаривать, будут копаться в интернете, нагло списывать. Учитель это будет «иногда» замечать и окрикивать: «Руслан! Сядь на место, куда вскочил?!». Руслан посмотрит на учителя, смущенно улыбнувшись. Пообещает: «Щас-щас!» Еще несколько секунд будет вглядываться в тетрадь одноклассницы и только потом, смущенно пригнувшись, пройдет на свое место.
Дмитрий не был «опытным» учителем и такого «опыта» ему не надо было и даром.
– Я тебе сказала, пошел на! – Отвечала Анисия и требовала, – Не мешай мне!
– Сама иди на ..й! – Достаточно внятно, чтобы это расслышали все, смеясь, отвечал одноклассник. И учитель действовал в рамках заключенного социального договора – делал вид, что не слышит. Всех все устраивало. Учитывая, что никто не мог этого изменить.
«Оно нам надо?» – Задал себе вопрос Дмитрий, имея в виду такой подход и не желая мириться. – «Оно нам не надо!»
Он только-только вошел в какую-то колею, немного приручив ребят, как все было разрушено громким визгом. В очередной раз.
– Перестань меня дергать!
Это был истеричный громкий выкрик. Кричал уже знакомый парень с волосами до плеч и томным женственным лицом. Кричал очень громко даже для такой обстановки. Кричал так громко, как это вообще было возможно. Наплевав на все. И на Дмитрия в том числе.
Класс стих. Саид быстро возвращал свою задницу на стул, сползая животом с парты. Это его действие – он потянул Костю за плечо – привело к такому ответу. Но если оно вписывалось в ущербный социальный договор, который они незаметно для себя пытались навязать Дмитрию, то ответ Константина в него не вписывался совершенно никак. Выбивался даже за принятые в этой школе ущербные «нормы приличия».
Тишина не могла висеть долго. Висит, пока дети ждут реакции учителя. По их неявным ожиданиям он обязательно должен был как-то ответить на такое нарушение договора. А по ожиданиям явным этот ответ должен быть жестким. О том, что жесткого может предпринять бесправный учитель, они не задумывались. Знали одно – должен. Иначе с ним не стоит вообще никаких договоров заключать. На него можно просто не обращать внимания. Дмитрий прекрасно это понимал. Интуитивно и осознано. И допустить подобной сдачи позиций в самом начале работы не мог.
– Что ты визжишь, как будто тебя девственности лишили? Как девочка…
Был этот ответ единственно верным – неизвестно. Но ничего другого в голову не пришло. Костя – это было видно по его горящим жаждой справедливости глазам – был уверен в своей правоте. Он знал, что за такой поступок ему ничего не будет. В очередной раз скажут «не ори» и все. И ему было плевать на заведенный порядок. Спорить с охваченным таким настроем возмущенным подростком было бесполезно. Угрожать директором или родителями – тоже. Выхода было два, и если уж без купюр, то это либо психофизическая адресная угроза, либо высмеивание. Для первого – «неформат». Все равно, что из пушки по воробьям. Остается второе.
Ребята засмеялись. Нет, ничего нового Дмитрий для них не открыл. Более того, он специально подобрал двусмысленное выражение. И понятно, что ребята поняли его совершенно определенным образом – на то и был расчет. Но ведь у него есть и второй смысл. Девственные ушки, не слышащие бранных речей, девственный лес, девственные земли. Девственность, как нетронутость, стеснительность…
Костя стал пунцовым. Он ожидал чего угодно – его будут пробовать наказать, будут спорить с ним. Чего угодно, но только не высмеивания. Не такого. Это тем более, он на самом деле был прав. Это не он, а его доставал Саид. Не он, а Саид был виноват. Но ситуация сложилась так, что Дмитрий пока ничего не мог сделать хитрому Саиду, а Костя преступил ту черту, за которой должно быть наказание.
А Саид… Дмитрий задумался. «Пока», это только пока, дорогой. Только пока.
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, перед Вами 5 часть, 6 часть.
Все в одной подборке – тут.
