ГЛАВА 9
...Генерал еще мгновение с интересом рассматривал лежавшую перед ним на столе кучу паспортов, поднял глаза на Катеринчука.
- Сколько всего?
- Сорок семь...
Ткачев коротко присвистнул.
- Вот это да! Да этих «деятелей» впору в «Книгу рекордов Гиннесса» заносить...
- Хм... Тем более, что это число, надо думать, еще не окончательное... Еще не все банковские ячейки вскрыты.
- Сколько всего?
- Сто двадцать одна. Там своя схема была. Они помимо ценностей в каждом последующем сейфе хранили ключи и шифры от предыдущего, а еще паспорта и зашифрованные адреса очередных тайников. Мои люди успели отработать меньше половины.
- Налички много?
Катеринчук кивнул.
- Пока двадцать семь миллионов. В твердой валюте, разумеется. И это не считая «камешек», золота. Здесь нужны соответствующие экспертизы.
Ткачев откинулся на спинку кресла, с любопытством уставился в полковника.
- Так это что же за кодло такое было?..
- Мои ребята над этим работают. Но семейка и впрямь вырисовывается занятная...
- Сколько их?
- Бабка с дочерью, и зять.
- Мне докладывали, что старуха с зятем родня?
- Вполне вероятно. Эксперты затрудняются, правда, сказать являлся ли он ее родным сыном, но то, что родственник очень близкий - факт.
- Инцест?
- Судя по всему ...
- Ну, люди... Впрочем, чему удивляться...
Ткачев привалился к столу, потянулся, взял, перелистал один из паспортов.
- Что по базе?
- На Щурову с подельником ничего, а вот у старухи биография занятная...
- Привлекалась?
- Почти. Ее задерживали в начале восьмидесятых, но дело до суда довести не успели: она сбежала из-под стражи. Однако пальчики успели тогда откатать.
- А как ее фамилия?
Генерал отчего-то вдруг заволновался, стал торопливо перебирать лежащую перед ним гору документов, отыскивать паспорт Гусевой.
...Он долго вглядывался в мелкие старушечьи черты, мял подбородок, хмурился. Катеринчук порылся в бумагах, нашёл еще один документ.
- Здесь она помоложе.
Лицо Ткачева посветлело. Катеринчук догадался
- Она?..
Генерал медленно кивнул.
- Она.
Он помолчал, потом вышел из-за стола, прошелся по кабинету. Заметно волнуясь, он некрасиво взъерошил волосы, умылся ладонями и, вновь подойдя к столу, взял документ, вгляделся, чуть заметно покачал головой. Полковник коротко поинтересовался
- Крестница?
- Нет, хуже. Из-за нее погиб один очень хороший человек. Точнее, не один. Но тот последний - особый случай. Красицкий - мой наставник. Хороший мужик был. Следак от бога. А погорел вот на этой... - Генерал щелкнул по фотографии ногтем, заходил желваками. - Он вел тогда ее дело. А потом взял и… отпустил. Вот так, просто. Точнее, он сам вывел ее из горотдела, отвез на вокзал, купил билет, посадил в поезд... А сам пришел и сдался. Умер через год на зоне.
Катеринчук потянулся к паспорту, с интересом уставился в фотографию старухи. Генерал проследил за его взглядом.
- Ты не смотри на нее... Это сейчас она такая. А тогда...
Он задумался, помолчал.
- Веришь, весь горотдел, да что там - даже чекисты приходили смотреть. Я таких больше никогда не встречал. И даже не думал, что женщины могут быть так красивы. Ей было уже за сорок, а выглядела как девочка. Тоненька, талия - двумя пальцами обхватишь. А еще волосы. Шикарные: длинные, густые, вьющиеся. Она их вроде и небрежно шпильками подберет, а все равно красиво, аж за сердце хватало. С другими, бывало, не церемонились, а этой даже тыкать стеснялись. Она глазищи свои изумрудные, как у кошки, прищурит, посмотрит, да так, что все слова в горле застревали. А глаза у нее - глубокие, чистые, как у младенца. А еще такие беззащитные, молящие... Взгляд, казалось, в самую душу проникал...
- За что ее взяли?
- Да за то же, за что и сейчас. Только теперь этими делами ее дочка занималась. А тогда сама...
Генерал помолчал.
- ...У нас в свое время в академии профессор Мамахин преподавал. Лекции по криминологии читал. Так вот он, помнится, об одной интересной семейке рассказывал. Была, оказывается, в истории криминальной России такая себе «династия». Профессиональные мошенники. Причем, все: папа, мама, дедушки, бабушки... В общем, что называется, до седьмого колена. Специализировались только на разном. Напёрсточники шарики на киевских базарах катали; карточные шулеры - целые катраны в Одессе держали; брачные аферисты - работали в Москве и Питере; девушки же, наоборот, - профессиональные невесты... Ну и так далее. А один из братьев этой семейки - Чаплинский Семен Абрамович - стоял как бы особняком ото всех: с родней не знался, даже брезговал, так как подвизался в самых высоких кругах и считал ниже своего достоинства знаться со всем этим, как он выражался, «низкопробным сбродом». Справедливости ради сказать, профессионалом он действительно был высочайшего уровня. То, что он творил, было настоящим искусством. Представлялся - в зависимости от аудитории - то банкиром, то промышленником, то иностранным импресарио. Вхож был в самые знатные и богатые дома. И это, заметь, не будучи ни аристократом, ни даже законнорожденным. Как умудрялся? Ну, имея таких покровителей, это не сложно… Приятельствовал он, рассказывают, с самими великими князьями. Хм... Они же потом первыми жертвами его мошенничества и стали. Никого не щадил наш проходимец, ни с кем и ни с чем не считался. Впрочем, не совсем так... И мошенникам, оказывается, ничто человеческое не чуждо, и они понимают красоту. Короче, влюбился наш Сёма Абрамович... Чаплинскому было уже под сорок, когда он встретил и полюбил юную пятнадцатилетнюю Руфь. Длилось, однако, счастье великовозрастного любовника недолго: его юная жена, опустошив схроны с ценностями супруга, сбежала с другим, оставив мужу на память маленького сына, тогда еще совсем грудничка. Представляешь, какая у несчастного ребенка была наследственность?.. …Когда пришли большевики, они практически полностью выкосили одесский семейный клан Чаплинских - вывезли за город и просто порубали. Всех. Женщин, детей… Даже младенцев. А в Киеве - белые их казнили. Остальных уже советская власть в Сибири и на Сахалине сгнобила. Из всей огромной династии остались только два брата: сам Семён Абрамович и Ефим Абрамович. Последнего ЧК достала. На первом же допросе он сдал свои тайники с золотом и его, в благодарность за это, без мучений расстреляли.
- А второй брат?
- Уцелел. И всплыл с сыном уже в войну. В Питере.
- С немцами пришли?
- Кто знает? Где они до войны жили и чем промышляли, неизвестно. А когда гитлеровцы город в блокаду взяли, вдруг и объявились.
- Пособничали?
- Прямо, нет. Они мародёрствовали. Сначала, рассказывали, выменивали у голодающего населения на продовольствие особо ценные вещи: золото, картины, антиквариат. А потом уже и менять перестали: просто так имущество отбирали. Заходили в квартиры и брали, что хотели. Даже хлебные пайки. У еще живых детей хлеб из ладошек вынимали. И умирающие люди ничего не могли с этим поделать - не было сил сопротивляться: отец с сыном не голодали, были не ослабевшими.
- Их поймали?
- Тогда нет. Задержали много позже, после войны, когда они организовали подпольные цеха по производству контрафактной продукции. Их судили, а судебный процесс широко освещался в СМИ. Их опознали бывшие блокадники по фотографиям в газетах, стали писать в МВД, КГБ. А это уже, как не крути, - военные преступления. Короче, влепили им по полной. Расстреляли.
- А ценности?
- А вот здесь интрига. Ни денег, ни золота чекисты у них не нашли. Если не считать, конечно, оборудование цехов, продукцию, которую они не успели реализовать. Но это, сам понимаешь, слёзы при их-то делах...
- Родные у них были?
- Были. У сынка Чаплинского была жена и дочь, получается нашего Семена Абрамовича - внучка.
- И эта внучка сейчас - главная фигурантка нашего «дела»? Гусева-старуха, мать убитого мошеннического семейства?
- Да.
- Интересно, а чья все-таки она мать? Инессы Щуровой или ее брата?
- Полагаю, обоих. Вот только отцы у ребятишек разные. Лариса Казимировна рожала своих детей от разных мужей. Хм... Сначала рожала, а потом... подводила их под высшую меру, присваивала имущество.
- «Чёрная вдова»?
- Что-то вроде того. Она фигурировала в нескольких уголовных делах. Действовала всегда по одной и той же схеме: сначала знакомилась, заводила интрижку с каким-нибудь не столько даже богатым, сколько простофильным «буратино». Но «буратино» непременно при должности, связанной с большими деньгами: банкиром, сельхоззаготовителем, главным кассиром или главбухом крупного предприятия. Потом входила к нему в доверие. К слову, сделать ей это было несложно, - женщиной она, повторяю, была из ряда вон красивой. А затем подталкивала сожителя к преступлению. Ну а когда этот несчастный «брал кассу», немедленно скрывалась с украденными ценностями, предоставляя своей половинке самому расхлёбывать случившуюся «неприятность».
- Почему её не арестовывали?
- Эти дураки любили ее по-настоящему. Какой мужчина станет подставлять свою любимую женщину?..
- А следствие?
- Проворовавшиеся лохи очень редко состояли с Гусевой в законном браке. Чаще всего она была всего лишь любовницей или «гражданской женой», о которой зачастую никто из окружающих даже не догадывался. Вот как бы жил себе на свете неплохой мужик, имел семью, был хорошим производственником, другом, отцом, уважаемым человеком, членом партии, членом всевозможных президиумов... И никто даже мысли не держал, что этот во всех отношениях положительный товарищ является уже моральным разложенцем, ведет двойную жизнь, имеет любовную связь с порочной женщиной, замышляет «преступление века» - намеревается ограбить родное предприятие, похитить огромные ценности, сбежать заграницу, предать родину. А именно такие планы на жизнь и строила со своими бойфрендами наша аферистка.
- Тогда что же это за «положительные товарищи», которые, оказывается, были способны на такие поступки?!
- Не всё так просто... Наша Гусева была неплохим психологом. Она умела нащупать скрытую, наиболее чувствительную струнку в душе своей жертвы, сыграть на ней. В таких делах она всегда выбирала мужчин строго определенной психологической конституции, а еще возраста: не старых, но уже и не молодых, в общем, из тех, которые в силу физиологии в определенные периоды их жизни бывают подвержены тому, что специалисты называют «кризисом среднего возраста». Это когда человек, дожив до сорока лет, оглядывается назад, и как бы подводя некоторые итоги, вдруг отчего-то обнаруживает, что не состоялся в жизни. Всё у него, понимаешь, плохо! И в личном не повезло - приходится жить с нелюбимой женой; и дети не оправдывают надежд, и на службе не ценят (постоянно «задвигают»), и друзья - не друзья... И такая, знаешь, хандра вдруг на человека накатывает - хоть вешайся. И иные, действительно, вешаются. А иные... Иные в таком состоянии и находят на свою задницу приключения...
- В виде таких любовниц?
- Да. Которые и крутят ими, как хотят. Бедолага бросается в этот омут с головой, даже не догадываясь, что им просто манипулируют. Он действует по указке, как зомби, не имея собственной воли, подчиняясь злой чужой. А еще, даже попавшись, хотя и плачет на допросах у следователя и вроде как раскаивается, но все равно словно на что-то надеется и ни о чем по-настоящему не жалеет... Я специально интересовался их феноменом. Такие редко доживают до суда. Либо вешаются, либо режут себе вены. Или… Или умирают от сердечных приступов задолго до приведения приговора в исполнение. И умирают, знаешь, не от страха, не от угрызения совести, не от чувства вины, а так, бог знает отчего...
- Как же она все-таки попалась?
- Любовник подвел. Гусева тогда крутила роман со старшим кассиром промбазы. Точно не помню, но кажется, только на головном предприятии этой базы, не считая филиалов, трудилось что-то около шестисот человек. И зарплаты у работяг были приличными. К слову, кассиры дочерних предприятий получали деньги для своих работников не в банках, а в главной кассе головного офиса, то есть у этого Слюсаренко. Так что в тот день инкассаторы привезли больше полумиллиона рублей. И хотя деньги привезли рано, главный кассир не разрешил начать немедленную выдачу, под каким-то предлогом распорядился перенести это дело на завтра. В общем, оставил в кассе на ночь огромные ценности. А вечером, когда стемнело, вынес мешки, увез их на своей машине в условленное место к любовнице.
- А как же охрана предприятия?
- Вохровцы охраняли только административный корпус. А помещение кассы находилось в другом, отдельно стоящем здании. Но для нее-то как раз охрана по штатному расписанию и не предусматривалась. Головотяпство, что и говорить. К слову, я помню, в перестройку вел однажды «дело» о подобном хищении. Так вот у тех «деятелей» касса, в которой на ночь оставили ни много ни мало, а несколько миллионов рублей, не запиралась даже на ключ...
- Как это?!
- Хороший вопрос. У предприятия, оказывается, не было денег, чтобы купить для нее дверной замок. И это не анекдот. А еще там не было ни одного сейфа. Если не считать, конечно, железного ящика в кабинете директора. Само помещение кассы представляло собой обыкновенную не очень большую и никак специально не оборудованную комнату в деревянном сарае, в которой в ряд стояло несколько столов. В день зарплаты работяги толпой входили в эту комнату, и кассирши лезли рукой в мешки, которые стояли тут же, у ног, доставали из них деньги, отсчитывали человеку столько, сколько было указано в ведомости...
Катеринчук недоверчиво уставился в добродушное лицо генерала. Ткачев усмехнулся.
- Когда после ограбления на место преступления приехала наша оперативно-следственная группа и стала возмущаться увиденным, руководство даже не сразу поняло суть наших претензий. Оказывается, такой порядок у них на заводе существовал испокон веков. Представляешь?! Десятки лет дверь кассы не запиралась, и никто ничего не воровал...
Катеринчук покрутил головой.
- Вора нашли?
- Да.
- Судили?
- Судили. Вышку дали.
- А остальным, должностным лицам?
- Сроки. Но они считали себя незаслуженно обиженными. На вопрос судьи: почему они хотя бы замок на дверь не купили, не поставили?! - каждый из подсудимых совершенно искренне и непритворно оскорблялся и негодовал: дескать, а почему я?!, почему, мол, я(?!) на свои собственные деньги должен был покупать для предприятия замок?!
- Ну, люди...
- Святые. - Генерал усмехнулся. - Ты сам подумай: десятки лет тысячи работяг наблюдали вопиющую безалаберность в отношении огромных ценностей, и никто не соблазнился... Тащили с предприятия по мелочи: кто кусок мыла, кто - щепотку соды, пару гвоздей в кармане... А вот «взять» кассу и огромные деньги...
- Да уж... А сейчас даже броня сейфов не спасает. А Гусева? Как её любовник сдал?
- Да ну что ты! Не сдал. Он за нее даже на эшафот, даже на костер взошел бы.
- Тогда как?
- Он потерял от любви голову и не сумел скрыть от жены своих чувств. Она потом рассказывала, муж с некоторых пор словно летал, а не ходил. Даже помолодел. Ну как бы заново на свет народился. И супружница всё поняла, стала следить. И скоро вычислила соперницу. Когда Слюсаренко арестовали, она прибежала к следователю, написала заявление. И взяли Ларису Казимировну прямо на этих инкассаторских мешках. Правда, и она, и любовник отрицали ее причастность к преступлению: дескать, бедная женщина ничего не знала и даже не догадывалась... Но только кто этому поверит? Ладно бы это были простые мешки из-под картошки: тогда да, тогда, возможно, и можно было бы под дурочку косить. А так... Мешки-то специальные, их ни с чем не спутаешь. Опломбированные, с бирками, на которых указаны суммы содержимого. Кроме того, когда подельника задержали, Гусева, вероятно считая себя в полной безопасности, вскрыла один из них, - хотелось бабе порадоваться, что и это свое дельце она так благополучно обделала. Но просчиталась. Взяли мы ее с поличным - с отпечатками на пломбах, с украденными из мешков купюрами в кошельке. Гм... - Генерал нахмурился. - А Красицкий ее отпустил...
- Влюбился?
- Кто знает? С нами он не объяснялся.
Ткачев прошелся по кабинету.
- Он хороший мужик был. Добродушный, не злой, не карьерист. А вот в личном не сложилось. Дважды был женат. Но жены его бросали. И, знаешь, все как-то не по-людски. Уходили к другим, молодым, да еще к его же коллегам. А потом являлись со своими новыми мужьями на концерт или собрание по случаю «Дня милиции»; веселились на корпоративах, анекдоты про «рогоносцев» травили... В общем, никакого такта в людях. Хм... Женщины вообще народ жестокий и не по делу мстительный. Я думаю, он очень страдал, был душевно одинок. А еще - так совпало! - тоже, наверное, переживал в тот период пресловутый кризис среднего возраста. И опытной профуре не составило труда «развести его на чувства»...
- Почему решили, что Гусева имела отношение к другим преступлениям?
- Мы отработали все подобные ограбления: подняли архивы, сделали запросы. И накопали еще с десяток подобных эпизодов. Это когда не удавалось найти и вернуть похищенные ценности, хотя главный подозреваемый бывал задержан, и своего участия в преступлении не отрицал. Практически во всех случаях где-то на заднем плане всегда маячила некая «прекрасная незнакомка», «замечательно красивая зеленоглазая шатенка»...
- Так вот откуда в «деле» такое огромное количество ценностей. - Катеринчук кивнул на заваленный фальшивыми паспортами и банковскими квитанциями стол. - Это, оказывается, настоящий семейный «общак». То, что сумела в свое время заработать еще и мать...
- …а так же дедушка и прадедушка.
Генерал опять уселся за стол, принялся перебирать паспорта, долго всматривался в знакомые лица.
- Вот скажи: чего им, таким, не хватает, а? Что заставляет этим заниматься? Может, больные? Как думаешь?
Катеринчук передернул плечами.
- Эксперты говорят, вменяемые...
- Вот-вот... «Вменяемые»... Как можно всю жизнь... Всю жизнь!!!, не имея собственного угла, скитаться по свету, переезжать из города в город, из страны в страну, рыскать по кабакам, отыскивать какого-нибудь простофильного мужичонку, чтобы потом притворяться, ласкать его, спать с ним, играть «в семью»?! И мать, и муж знают и подыгрывают этой мерзости... Супруг спит в соседней комнате, слышит, как его любимая женщина занимается сексом с другим и... считает это нормальным. Что же это за «вменяемость» такая?.. А еще жить на свете - есть, пить, спать, дышать!, - зная, что ты являешься причиной горя и гибели людей... Ты даже не представляешь, скольких наша Гусева загнала в могилу… Люди из-за нее вешались, стрелялись, травились, а... - Генерал запнулся, подыскивая подходящее слово, - а эта «психически здоровая женщина» продолжала складывать в кубышки золото, которым ни она, ни её дети, ни внуки никогда не попользовались… Я помню, когда мы начали делать запросы, объединять «дела», к нам вдруг стали приезжать потерпевшие целыми семьями. И у каждой своя трагедия. Кто мужа, кто брата, кто сына потерял. А были такие, у которых Гусева сначала подставляла отца, потом сына. Или наоборот. В общем, полностью разоряла семьи. Точнее, даже не разоряла, а как бы выгрызала их изнутри. Детей по миру пускала. Такие долги, в которые люди из-за нее влезали, невозможно за всю жизнь отдать даже нескольким поколениям...
Генерал вдруг покрутил головой, нехорошо ухмыльнулся.
- Но знаешь, что интересно? Когда мы ее по делу Слюсаренко арестовывать пришли, у нее в комнате везде иконы висели. Мы, комсомольцы, только улыбались на них. И вот интересно: неужели, верующей была?.. Неужели, молилась?..
- Ты даешь! Какая там «вера»?! - Катеринчук поморщился, отмахнулся. - Иконы, должно быть, старинными были, и она их всего лишь как особо ценный товар хранила.
- Думаешь?
Полковник удивился.
- А ты думаешь, верующий человек способен заниматься такими вещами?! Да такие «гусевы» и «щуровы» в силу своей извращенной психики, наверняка, и понятия не имеют, что такое вера, совесть и Бог... Страшные люди. И не дай, Господь, хоть когда-нибудь с ними, такими, в жизни пересекнуться...
(Продолжение следует...)