Наша СПНка шла круглосуточно, в отличие от “Борняка”, и оставшуюся до Анюйска 1000 км мы преодолели за 3 суток. Первый день питались своей едой, заваривали гречку с помощью газовой горелки прямо в каюте и кушали её вместе с овощами (у нас ведь была трёхлитровая банка огурцов) или консервами. Каждый сходил в горячий душ и нормальный туалет. Я решил себя привести в порядок и в душе подстриг бороду. Оказалось, что рыжие волосы смылись не до конца, и потом уборщица (она же судовой кок) потратила много времени на уборку. У Лёхи тоже была рыжая борода, но гораздо короче моей. Да и его каюта была ближе к камбузу, и он первым попался на глаза несчастной женщине и получил от неё выговор за рыжие волосы в душе. Сильно этому удивившись, он рассказал нам эту историю, а я, осознав какое неудобство причинил, в дальнейшем извинился перед ней, что неаккуратно за собой убрал. Женщина была из Дагестана, и вместе с ней на судне был её маленький сын лет 10. У него были школьные каникулы, и он проводил их с мамой на работе.
Таким образом, познакомившись с коком (этой самой дагестанской женщиной), мы на ужин получили хлеб из камбуза. Его принёс в нашу каюту её сын, а на следующий день нас уже позвали на завтрак, и мы встали на довольствие. Львиную долю своей порции я отдавал Диме и Лёхе, так как не ем мясо, сладкое и хлеб.
Днём мы читали книги, которые находили на книжной полке в нашей каюте, ещё иногда поднимались на капитанский мостик, пообщаться с командой и капитаном. Узнали много нового об этих краях. Лёха продолжал всех снимать на видеокамеру и задавать не совсем тактичные вопросы.
Если бы я был капитаном такого судна, то возил бы с собой ружьё и снасти для рыбалки. Ведь здесь совсем дикие места, в судовом журнале можно записать, что опустился густой туман, видимость упала до нуля, и потому команде пришлось бросить якорь и ждать хорошую погоду. Такая запись объяснит проверке, почему судно стояло несколько часов в одном месте, а был туман или нет, никто проверить не сможет. Сам в это время вместе с командой запасался бы рыбой и мясом. Дикие края диктуют свои условия и ритмы жизни.
На судне в команде был практикант из речного училища Новосибирска, он рассказал, что за практику получает порядка 50-60 тысяч в месяц, но Колыма ему не нравится — слишком удалена эта провинция от каких-либо центров цивилизации. Мы же, наоборот, рассказывали ему про историю этих мест и романтику белых колымских ночей. Что трудиться в этом краю, даже один сезон, это отличный жизненный опыт. Мы часто засиживались на капитанском мостике допоздна и смотрели на красное зарево закаторассвета. Бескрайняя, ровная тайга расстилалась во все стороны от горизонта до горизонта, а гладь воды отражала и тайгу, и небо, и красное зарево. Это было моё первое путешествие за полярный круг, я испытывал сильное воодушевление и подъём чувств.
Периодически мы сверялись с картой и видели, что на этих берегах раньше стояли посёлки. Но это было ещё во времена Империи, и они исчезли ещё до установления советской власти. Очень необычное ощущение — отрываешь взгляд от карты, смотришь на реальный берег реки и понимаешь, что здесь когда-то жили русские люди, занимались охотой, рыбалкой, торговали с местными юкагирами, ламутами, чукчами. А теперь там ровная земля.
С тех времён остались всего три посёлка, где живут потомки казаков, заселившихся сюда более 370 лет назад. Первый посёлок — это Русское Устье, расположенный в низовьях реки Индигирка в Якутии. Другой — это Походск, он стоит на левом берегу Колымы, чуть ниже Черского, а третий посёлок — Марково на Чукотке.
И в Русском Устье, и в Походске сложились свои собственные говоры (диалекты русского языка). Говоры сохранялись там вплоть до конца XXвека, но с установкой телевизоров и появлением общеобразовательной школы, жители этих посёлков начали говорить, как и во всей остальной России, а диалекты ушли в прошлое. Но фамилии казаков, которые живут там уже несколько сотен лет так и передаются от отца к сыну.
