Наше ожидание длилось 7 дней, и вот, наконец-то, мы снова в пути, уже по-настоящему. От Сеймчана до Анюйска примерно 1500 км. Но по пути будут и другие населённые пункты, перечислю их по расположению вдоль реки, от верховий к низовьям: Сеймчан, Зырянка, Среднеколымск, Черский. Все четыре посёлка находятся именно на реке Колыма, а вот Анюйск на притоке Колымы, на реке Малый Анюй. Река Малый Анюй впадает в Колыму чуть выше по течению от Черского. По рекам расстояние от Черского до Анюйска 100 км, между ними местные порой ездят на моторных лодках. В Черский из Сеймчана или Зырянки попасть проще, баржи туда ходят чаще чем в Анюйск, но так как дороги из Черского в Анюйск нет, то мы не собирались ехать в Черский, а хотели найти попутное судно сразу в Анюйск.
“Борняк”, на котором мы вышли из Сеймчана, шел мимо Зырянки в Среднеколымск. Зырянка — главный порт на реке Колыма, но летом он не связан дорогой с большой землёй, приехать туда на машине можно только зимой по зимнику, который функционирует в течение 2-3 месяцев. В 40 км от Зырянки добывают уголь, во время летней навигации его на баржах развозят по всем посёлкам Колымы, уголь используют в котельных зимой для отопления.
Среднеколымск — небольшой посёлок в низовьях Колымы. Проходящие мимо суда, идущие в Анюйск или Черский, там не останавливаются, и поэтому выбраться оттуда будет сложнее, чем из Зырянки, которая является главным транспортным хабом всей Колымы. Всё это я знал заранее, поэтому мы решили не идти вместе с “Борняком” в Среднеколымск, а выйти пораньше, в Зырянке.
С логистикой разобрались, от Сеймчана до Зырянки было примерно 600 км. Их на “Борняке” мы шли трое суток, но учтите, что ночью Петрович, который единственный мог управлять баржей, спал, и баржа стояла на приколе у берега. Верховья Колымы очень красивые, река идёт вдоль гор, и берега покрыты скальными выходами, “столбами”, “щёками” и прочими красотами. На полпути к Зырянке Колыма поворачивает под прямым углом на запад и выходит на равнину, горные хребты остаются на востоке, а река снова поворачивает и уже без больших отклонений течёт на север.
Во время круиза мой напарник Дима Абдугафаров был штатным коком на судне. Дима готовит неплохо, но на второй день его чуть не высадили на берег, так как Петрович сказал, что нужно класть лаврушку в суп в самом конце, когда он уже готов. Когда добавлять в суп лаврушку — вопрос чрезвычайной серьёзности! Дима же всегда добавлял в начале, когда суп только начинал вариться. Я никакой разницы не чувствовал, а вот Петрович утверждал, что если положить лаврушку раньше времени, то суп будет горчить. Дима пытался его переубедить, на что Петрович вышел из себя и начал ругаться, даже пригрозил Диме тем, что высадит его к чертям на берег, прямо здесь в глухой тайге, если тот положит лаврушку раньше времени.
Многие люди так хорошо социализировались в школе, что совершенно не умеют общаться с другими людьми и выражать нормальным языком свои желания и чувства. Их терзает какая-то неуверенность в себе, и потому им проще нахамить, чем сказать о своих чувствах и мыслях по-настоящему. Дима не стал упорствовать, согласился добавить лаврушку в конце, и Петровичу не пришлось его высаживать.
Но тем не менее Дима хоть как-то вписывался в картину мира Петровича, да и Лёха-боксёр был ему понятен. А вот я для них был совсем странным. Я уже тогда не ел мясо, делал зарядку по утрам — одного этого хватало, чтобы быть полным страннюком в глазах Петровича и его сына. Но он, опять же, просто делал вид, что ничего не происходит, и не задавал лишних вопросов.
