Турецкий султан хвастал перед Петром Первым, что у его бойцов несметная сила. И достал султан из кармана шаровар пригоршню мака:
— Попробуй-ка, сосчитай, сколько у меня войска.
Петр пошарил у себя в пустом кармане, достает одно-единственное зернышко перцу, да и говорит:
— Мое войско не велико, А попробуй раскуси-ка, Так узнаешь, каково. Против мака твоего.
Петр 1, рассказывают, в простой одежде ходил неузнанным по городу и беседовал с простыми людьми. Как-то вечером в кабаке пил он пиво с солдатом, а солдат за выпивку заложил свои палаш. На недоумение «Петра Михайлова» солдат объяснил: мол, пока вложу в ножны деревянный палаш, а с жалованья выкуплю.
Наутро царь приехал в полк, прошел по рядам, узнал хитреца, остановился и приказывает: «Руби меня палашом!» Солдат онемел, головой отрицательно мотает. Царь голос возвысил: «Руби! Не то сей секунд тебя повесят за небрежение приказом!»
Делать нечего. Солдат схватился за деревянный эфес, проорал: «Господи Боже, обрати грозное оружие в древо!». — и рубанул. Только щепки полетели! Полк ахнул, полковой поп молится: «Чудо, чудо Бог даровал!» Царь подкрутил ус, вполголоса сказал солдату: «Находчив, сволочь!» и громко полковому командиру: «За нечищеные ножны пять суток гауптвахты! А после направить, в штурманскую школу».
Петр обожал Меншикова. Однако это не мешало ему часто бить светлейшего князя палкой. Как-то между ними произошла изрядная ссора, в которой Меншиков крепко пострадал: царь разбил ему нос и поставил под глазом здоровенный фонарь. А после чего выгнал со словами: "Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!" Меншиков ослушаться не смел, исчез, но через минуту снова вошел в кабинет... на руках!
При возвращении из Англии в Голландию корабль Петра выдержал ужасную четырехдневную бурю. Самые опытные моряки объявили царю, что положение очень опасное.
— Чего вы боитесь, господа? — ответил Пётр весело. — Слыханное ли дело, чтобы царь русский утонул в море немецком?!
Однажды Пётр приехал на железоделательный и чугунолитейный завод немца Вернера Миллера, который находился в Боровском уезде, на реке Истье. Приехал для того, чтобы напроситься в ученики и освоить кузнечное дело. Вскоре он уже хорошо умел ковать железо и в последний день своей учебы изготовил 18 стальных полос весом в один пуд каждая. Причем все полосы были помечены личным клеймом Петра. Окончив работу, царь снял кожаный фартук, вытер пот с лица и пошел к заводчику.
— А что, Миллер, сколько получает у тебя кузнец за пуд поштучно вытянутых полос? — дерзко спросил подмастерье у хозяина.
— По алтыну с пуда, государь, — вежливо ответил тот необычному практиканту.
— Так заплати мне 18 алтын, — сказал царь-кузнец и объяснил, почему и за что именно должен Миллер заплатить ему такие деньги.
Хитрый немец Вернер Миллер открыл конторку и вынул оттуда 18 золотых червонцев. Но Пётр категорически отказался от золота, и попросил заплатить ему именно 18 медных алтын. В копейках это 54 штуки — ровно столько, сколько платили прочим кузнецам, сделавшим такую же работу.
Получив свой законный заработок в 54 копейки, русский царь Пётр смог позволить себе обновку — он купил новые башмаки. И потом, показывая их своим гостям, говорил: «Вот те самые башмаки, которые я заработал своими собственными руками».
Государь Пётр l, заседая однажды в Сенате и слушая дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, в гневе своем клялся пресечь оные и тотчас сказал тогдашнему генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому:
— Сейчас напиши от моего имени указ во все государство такого содержания: что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот, без дальнейшего следствия, повешен будет.
Генерал-прокурор, выслушав строгое повеление, взялся было уже за перо, но, несколько поудержавшись, отвечал монарху:
Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ.
Пиши, прервал государь, что я тебе приказал.
Ягужинский все еще не писал и наконец с улыбкою сказал монарху:
Всемилостивейший государь! Неужели ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, нежели другой.
Государь, погружённый в свои мысли, услышав такой забавный ответ, рассмеялся и замолчал.