Из серии «Это просто жизнь».
Взаимопонимание — одно из главных условий здоровых отношений. Но что делать, если люди как будто живут в разных мирах? Как общаться, когда на желание высказать собственное мнение ты получаешь в ответ лишь оскорбления? Какие доводы приводить, если сессия у психолога твоим партнёром приравнивается к шарлатанству?
Автор: Полина Васичева.
Мне было семнадцать. Все подростковые книги начинаются примерно так. 17 лет — это возраст приключений, пьяных вечеринок и первых влюблённостей. Ну, так говорят. Впрочем, у меня и правда всё было так!
На одной тусовке я познакомилась с человеком… Он сидел обособленно, но выглядел так, будто ему больше никто и не нужен. Знаете, как говорят англичане — он был скорее alone, чем lonely. Конечно же, я решила нарушить его одиночество и подошла поболтать, а он и не был против. И это было лишь начало нашей истории.
Со временем мы начали регулярно общаться. Он научил меня выбирать крафтовое пиво, раскрывал тонкости мира компьютерных игр, а самое главное — он был тем самым человеком, который философствовал на кухне по ночам. Вместе мы обсуждали поступки персонажей аниме и игр, размышляли о морали и нравственности. Может, это звучит смешно, но у нас получались целые дискуссии, в которых я оправдывала людей, а он говорил о суровых реалиях жизни.
Однажды мы подрались на балконе, споря на тему феминизма. Он говорил, что я нахваталась подобных идей в Женской Гуманитарной Гимназии, где училась 11 лет: «Если бы я был кадетом, мне бы вообще мозг промыли, и я бы только о службе и думал». Справедливости ради, в моей школе не так уж часто поднималась тема феминизма, и все подобные пренебрежительные слова о моих взглядах слушать было обидно.
У него были красивые тонкие запястья, большие тёплые ладони и честная улыбка. Он всегда говорил правду. И, несмотря на меланхоличность, удивительно просто завязывал беседы. Из музыки, конечно же, слушал «$uicideboy$», «Yung Lean» и «A$AP Rocky». А ещё у него был очень низкий глубокий голос, который люди, наверное, и называют бархатным. Он не понимал, что девушки в этом находят, а ведь мне очень нравились голосовые от него. Как в песне Алёны Швец: «Ты агрессивно опасен на улице, зато мне пел в голосовых сообщениях».
Мы общались в то время, когда я готовилась к ЕГЭ, мечтала о новом городе. А он жил у родителей, работал в Маке и рассказывал истории о том, как он прогулял только заработанные 100 000 рублей в Москве. Он никогда не мог принять самого себя: «Моя проблема в том, что я не могу ограничить себя от людей. Мне это нужно, но я не могу. Межличностные отношения… каждый раз когда я с ними сталкиваюсь, я словно разбиваюсь об айсберг. Никто ничего не может сделать, и все мне говорят одно и то же раз за разом, как в блевотный день сурка: что всё будет хорошо, что всё наладится и что я такой классный».
В Маке он был мойщиком посуды. Его руки постоянно были в химических ожогах от агрессивных моющих средств. Что-то внутри меня сжималось, когда я видела эти раны, которые, возможно, оставят шрамы не из-за какого забавного случая в детстве, а из-за ненавистной работы. Но если он пытался устроиться в другое место, всегда возникали какие-то трудности. Он не смог закончить обучение на бариста, так как не поладил с куратором: «Тут сыграло то, чего я больше всего боялся — моё неумение выстраивать отношения с людьми. Девушка, которая меня обучает, почему-то думает, что я о ней плохого мнения, что я её не уважаю. А это не так… Всё как я и думал: после мака — никуда не устроюсь. Стал неуверенным и отупел».
Тогда мне казалось, что это неправильно. Будто он не может просто собраться и бросить ненавистную работу. Не может решиться изменить свою жизнь, которую он так не любит. Я думала, что должна помочь ему выбраться из этого круговорота, ведь считала его другом. А он не хотел подпускать меня близко, говорил: «Я просто хочу защитить тебя от себя». Я предлагала ему обратиться к психологу, но он не верил, что это поможет сейчас: «Вот сначала устроюсь на нормальную работу, съеду от родителей, переберусь в другой город, а там уже и к психологу можно записаться». Но я никак не могла понять, как можно всё это сделать, не разобравшись сначала с мотивацией и личными проблемами.
Но дело было не только в его образе жизни. Депрессивность угнетала меня вслед за ним. Я оправдывала многие сомнительные поступки, не обращала внимание на резкости, пропускала мимо ушей высказывания, противоречащие моим убеждениям. Иногда создавалось впечатление, что я тону в потоке его грусти, заражаюсь, будто вирусом. Казалось, я чувствовала, как он постепенно заполняет моё тело: от рук вьётся по телу тёмными лианами, окрашивая жизнь в тоскливый монохром. Были ситуации, когда я писала ему о своей жизни, но он читал и не отвечал по несколько дней, а потом: «Я понимаю, что ты хочешь делиться, и мне бы это очень нравилось, если бы я был в нормальном состоянии. Для тебя, наверное, нонсенс, но бывает, когда мне настолько плохо, что я ничего не могу ответить. Более того, я могу вообще не читать, не заходить никуда, спать несколько суток, исчезнуть из мира, потому что невыносимо. Бывают такие люди, как я».
И в один прекрасный день каникул в Москве, когда я отчаянно пыталась прочувствовать новый для себя город, я познакомилась с компанией ребят. Мы гуляли ночь напролёт, шатались по дворам, пели песни и делились захватывающими историями из жизни. Но когда я рассказала об этом ему, он написал: «Конечно, лучше быть озабоченной другими делами: учёбой там, людьми, которые лучше меня. Теми же х**ми московскими». Я попросила прекратить наше общение.
— Ладно, тогда давай заканчивать.
— С общением?
— Да.
— Хм, собственно, как обычно.
— Ага.
— А ты хотела, чтобы я ещё что-то воспринимал и слушал тебя. Я говорил, что все человеческие слова — пустой звук. В очередной раз было успешно доказано.
«Расставание» было очень тяжёлым. Конечно, точкой стало не моё сообщение. Мы встретились и поговорили вживую, а он никак не мог понять, что случилось и почему я так поступаю. Даже сейчас я не могу сказать окончательно, понял ли он меня…
Автор — Полина Васичева