Ваш бренд — один из немногих представителей российского премиального сегмента. Как вы переживаете ситуацию в России и мире?
Как думающий и эмпатичный человек, я, естественно, переживаю. А в плане бизнеса — единственный минус только в том, что поставки тканей для кутюрных коллекций (а это Франция, Италия и Англия) затягиваются на неопределенное время.
От многих коллег я сейчас слышу, что они переживают непростые времена. Но, видимо, я обладаю каким-то внутренним чутьем, потому что в ноябре-декабре я сделала огромные закупки тканей, как будто чувствовала, что нужно подготовиться.
Есть ли такая ситуация, что, если человек захочет купить, например, сумку, у него возникнут проблемы с доставкой?
Нет, в нашем случае проблем нет, мы все доставляем.
Вот, например, недавно Наоми Кэмпбелл во время своего отпуска в One&Only Reethi Rah Maldives зашла в бутик Yana на шоппинг. Спустя пару недель она пишет нам: «Ребята, я потеряла ваши очки, а это единственная оправа, которая сидит на моем лице идеально, я влюблена в них. Пожалуйста, пришлите мне их в Лондон»!
Мы, конечно же, отреагировали очень оперативно и отправили ей очки во всех цветах, которые у нас были. По счастливой случайности моя старшая дочь возвращалась в Англию после каникул и захватила посылку для Наоми. И вот уже она красуется в наших очках на Formula1 в Монако.
А вообще, я заметила, что из-за последних сложностей и тяжелой ситуации в мире, мы все очень сплотились, люди готовы друг другу помогать. Например, одно наше платье в Лондон везла девушка из какого-то общего английского чата мамочек. Откликнулась на нашу просьбу, даже не зная кто мы и что мы.
Вы отшиваетесь в России?
Конечно. Здесь, на Рочдельской, у нас 2000 м², где располагаются и шоурум, и офис, и наше кутюрное ателье.
А нет ли сейчас проблем с кадрами, с техникой? Ведь для пошива кутюрной одежды необходимы сотрудники и специальные машинки.
Цех полностью оборудован, поэтому мы застрахованы, а в кадрах — да, нуждаемся. У нас очень хороший штат ручниц и вышивальщиц, но найти кого-то нового тяжело, правда. У бренда очень строгие требования, и многие просто не выдерживают. У нас есть директор ателье — она просто генерал в юбке, поэтому мимо неё ни один кривой шов не пройдёт.
Вообще, мы очень педантично подходим к работе. Я присутствую на всех примерках. Вещи не поступят в продажу, пока я лично не примерю макет и не проконтролирую каждую деталь. Даже как-то просила: «Найдите мне вторую девочку-модель», но, оказалось, это очень неудобно. Во-первых, она может похудеть/пополнеть перед примеркой. Во-вторых, я не могу прочувствовать, где ей удобно, как внутренне ощущается вещь. Поэтому я не выдерживаю и сама надеваю макет. То же самое происходит и с ювелирными украшениями. Я самостоятельно придумываю модель, смотрю и правлю эскизы, и уже готовые изделия тестирую - захожу в воду, в песок, если нахожусь на море, в общем, хожу в них круглосуточно. И если понимаю, что где-то что-то цепляется, где-то неудобно, сразу это дорабатываю. У нас так везде, и с одеждой, и с обувью, и с украшениями.
Как вы смотрите на развитие моды в России? Что с нами будет дальше?
Если у нас будут расти кадры, мы будем идти семимильными шагами. У нас огромная богатая страна, и в целом, у нас в менталитете заложена любовь к праздникам — в этом смысле мы ближе не к Европе, а к Востоку. И в России люди любят себя украшать и наряжаться.
А что насчёт дизайнеров middle класса?
Мы сейчас наблюдаем большое развитие, и оно очень быстрое. Но если раньше можно было закупать ткани со всего мира с быстрой доставкой, то сейчас материалы надо искать где-то в России. А здесь возникает проблема с качеством.
Да, это проблема. Допустим, в работе с Geisha — мы приходим, показываем швы, и нас разворачивают. Говорят: «Понимаете, у нас такого запроса никогда не было, у нас нет трехугольчатой машинки». Но это же не только дизайнер должен делать — закупать машинки — ведь не у всех есть возможность. И в России пока не относятся к моде настолько серьезно, чтобы оказывать поддержку на государственном уровне. Например, в Европе есть премия LVMH Prize, которая помогает юным талантам. Что делать дизайнерам у нас?
Для масштабных премий нужны конгломераты моды. А у нас пока такого нет. Создавать свой — очень тяжёлый и долгий процесс. Это вопрос не года и даже не пяти/десяти лет. Для начала, у нас должно быть хорошее образование в сфере моды, а пока и оно проседает. Если у нас появится что-то близкое к Central Saint Martins, то процесс запустится. Наша команда берет стажеров, и это тоже помогает растить кадры. Многие остаются у нас работать.
В вашем распоряжении как минимум 3 проекта: кутюр, прет-а-порте и ювелирные украшения. Какая линия — любимая?
Очень сложный вопрос, потому что все линии любимые. Но самая энергозатратная сейчас — Like Yana (prêt-à-porter). Потому что и couture, и ювелирная коллекция — это творчество. Ты не смотришь сколько камней или страз потрачено. А в middle сегменте ты должен все минимизировать, чтобы цена была ниже и одежда была доступнее. Это более сложно и непривычно для меня. В жестких рамках нужно все просчитывать и продумывать.
После того как вы запустили кольцо с кисточкой, появилось много копий. Как вы реагируете на подделки? Это гордость для дизайнера?
Первое чувство, конечно, агрессия. Но оно быстропроходящее. Качество все-таки не подделать. А вообще кисточки, как и василёк — наша визитная карточка. Они почти на всех изделиях. У нас вместо бирок серебряная цепочка с васильком — отсылка к истокам компании. Ведь наш бренд начинал с ювелирного направления, а уже потом появились одежда, аксессуары и ароматы. Поэтому на джинсовых куртках, например, серебряные пуговицы.
Вопрос банальный, но это правда интересно. Как вам удаётся успешно совмещать работу, уход за собой и семью?
Как говорит мой муж, мама — фея, и она же — ведьма. Это природа, положенная на мой перфекционизм. Я всегда чем-то недовольна, поэтому не даю себе права лениться. Работа тоже помогает держать себя в тонусе. Рабочий день заканчивается поздно, я мечтаю ложиться спать в 23:00, но пока не могу себе позволить. Свою младшую дочь я родила, а уже на пятый день была в офисе. Мне некогда расслабляться, но я себя не мучаю. Это мое внутреннее «я».
Яна Расковалова для «A L E K Ó»
