Возвращение сказителя: И снова рубрика "ФИНОХИН СТОРИЗ"!
Songs/Tracks Listing: 1. Köyhän Pojan Kerjäys - The Beggings Of A Poor Boy (5:41)
2. Luoja Kutsuu - The Lord Asks For You (7:45)
3. Yksi Maa & Yksi Kansa - One Land & One Nation (9:33)
4. Jälleen On Meidän - It's Ours Again (10:56)
5. Manala - Underworld (10:37)
Total time 44:32
Line-up/Musicians: - Vesa Lehtinen / vocals, tambourine, cowbell
- Vesa Lattunen / vocals, electric & acoustic guitars, piano, organ, bass, arrangements
- Harri Pystynen / flute, tenor saxophone
- Timo Vuorinen / bass
- Markus Heikerö / drums, triangle
"Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты
Ты подарки нам принес?!"
Хо-хо-хо! Братцы, а ведь скоро новый год! Странные ощущения, однако. Противоречивые и однозначно, не такие как в детстве. Думал — ща, как накатаю ура-рассказов про Новый год! Ан, нет. Грусть и тоска не позволяют накидать радостных слов, штук тысячу. Кстати, вот почти уверен, что если начать обмениваться воспоминаниям, то в большинстве случаев, мозг начнет извлекать на всеобщее обозрение отнюдь не воспоминания десяти прошедших годов. Он, обливаясь слезьми телячьими, начнет проецировать через рот рассказчика, былины былинные из ранней молодости. И это объяснимо. Мы тогда были невинны и телом и душой. Все для нас было в новинку: первая сотка водовки, первая пачка сиг, первые девичьи сиськи в руках, со следами шариковой ручки, оставленными в попытках имитировать написание домашней работы по алгебре. Но, самым основным, были новыми ощущения праздника и ожидание чуда, которое наступит (ну, куда оно денется!) если не в преддверие Нового года, то в новогодние каникулы то, уж точняк!
А Москва была феерически прекрасна в то время. Сложно было представить хоть один столб без украшений, хоть один фасад без таблички «С Новым годом» или хоть одну центральную дорогу без праздничной перетяжки. По улицам сновали стада дедов Морозов, с глазами, излучающими свет праздничного портвейна. Паслись деды не одни. Рядом, пытаясь не завалиться в сугроб, за ними, как старые таксы, прихрамывая на не по размеру подобранных черевичках, тихо покачиваясь плелись Снегурки. В лицо им смотреть было рискованно ибо цвет их лиц был ужасен по самые не могу. Складывалось впечатление, что грим им накладывали линчеватели, за преступления, предусмотренные законами штата Кентуки. Или милиционеры. В надежде, что вот в таком виде, к пьяным в лоскуты девахам точно никто не будет домогаться. Но, нам было все равно. Настроение было неубиваемое. Затаив дыхание мы ждали, кто же наконец, первый выдаст сакраментальную фразу — «а у меня родичей не будет дома на праздники. Собираемся в моей хате!» И вот далее, начиналась предновогодняя затарка едой. На черт знает каким образом добытые деньги покупалась бухашка и курево. Кто то вел переговоры с родителями по поводу салатов, солений, какого нибудь мяска, которое должно было перекочевать со стола семейного на стол пацанский. Кто то умудрялся даже принести колбасу с загадочным и малознакомым тогда названием «сервелат». В то время я запомнил его сырокопченым, цвета запекшейся крови, с очень ровными вкраплениями жемчужинок жира. Прям, как звезды на ночном небе. И вкус. Вкус, которого сейчас уже не встретить, хотя список наименований колбас, которых я съел в последствии, мог бы удивить многих гурманов. А кто-нибудь умудрялся приносить еще один деликатес — конфеты «Faizer» и тогда нам казалось, что наш отечественный шоколад был не самым вкусным, что было полной чушью. Мы с моим другом, которого я знал еще с детского сада, к празднику лепили пельмени. И это был процесс с большой буквы. С утра мы пёрлись в Елисеевский магазин. Там мы покупали божественный Херес. Обязательно с черной этикеткой, по цене 4 рубля 77 копеек. Был еще с этикеткой зеленой по 4 рубля 7 копеек, но это, в нашем понимании, было беспонтовое пойло. Потом мы ехали на Арбат. Там в первой половине дня, у ресторана «Прага», с лотка продавали торты. Это были реальный шедевры из яиц, теста и взбитых сливок! Там можно было прихватить настоящий «Полет» или «Птичку». Но, мы чо, с другом лошары какие - «Птичьим молоком» черный «Херес» заедать?! «Ландыш»! Офигенно вкусный свежий бисквит. Запомните, молодые потомки: если вы не ели «Ландыш» из «Праги», вы ели бисквитное гуано зеленого цвета с изображением цветка на верхней крышке картонного гроба. И вот, такие вот алко-красавцы, мы ехали обратно для лепки пельменей. Кстати, действительно — красавцы. Я тогда носил коричневое полупальто из кожзама с белоснежной чебурашкой на воротнике и в качестве подкладки. Венчала мой пижонский образ высокая лисья шапка. А на друге был...пуховик, три тысячи чертей! Не китайский. Настоящий, на лебяжьем пуху и длиннющий до пят, спартаковский шарф.
Описывать процесс пельменитворения описывать не буду. Это секретный обряд. Скажу лишь то, что первые пару десятков выходили, как выставочные образцы, а последние, как картины позднего Пикасо. И вот, когда приготовления были законченны, начинался процесс, который заставлял гормоны бурлить в молодой крови, как пузырьки шампанского в прозрачном высоком бокале. Это обзвон девчонок и первые навыки дипломатических ухищрений в попытке заманить их к себе на тусовку. Удалось — ты настоящий герой. Этакий Геракл сушеный. И удавалось. И не раз. И каждый раз все чаще и чаще. Сначала заманивали на торт, потом на шомпусик, чуть позже — на коньчок. Хороший было не достать. Продавалось какое то, лошадиное средство для захмеления, в пузатых таких бутылках с четырьмя или пятью звездами на темнозеленом чреве. Но была у меня фишка — открывать это снадобье НКВД-шным ножом, который подарим мне брат моего одноклассника, в обмен на моторы от магнитофона «Днiпро». Далее, все было как у всех. Вернее, у каждого свои приключения. Которые, помнили не все, но были носители информации и они рассказывали не помнящим, как те весело провели новогодние праздники. Еще чуть позже, мы начали ходить в баню, отдавая дань первому десятку просмотров «Иронии судьбы». А какая была зима! Настоящая! Снега было столько, что порой по ночам Москва была похожа на сказочную Лаплпндию. Я не знал, где это, но запомнил название, услышав его в фильме «Снежная королева». Такую зиму, как раз можно было увидеть в «Иронии». Помните, когда этот синий Ромео возвращался ранним утром из Ленинграда к себе на Строителей? Вот по такой вот зиме мы возвращались по домам, с перепоя смешные, с лицами, как у Муми-Троллей.
Потом, началось и вовсе процесс взросления. Расскажу один случай, сей факт подтверждающий. Однажды, первого января, я уговорил всю нашу набалабошенную компашку пойти вечером в кино. На фильм АББА. Я тогда безумно по ним фанател. В ту пора, еще один мой более старший друг, партнер по домино и человек, безумно талантливо играющий в хоккей, чувствующий площадку прям, душой и владеющий палкой так, как будто «ЭФСИ» была продолжением его рук, работал простым киномехаником в кинотеатре "Энтузиаст". Он то и организовал просмотр. Я со своей барышней по-королевски смотрел фильм с середины первого ряда. В будку не полезли. Звук плохой. А после кино, мы вышли уже совсем другими. Мы были чуть-чуть причастными к Великому Искусству. И еще мы во отчую видели Агнету и Анну-Фриду. Я не ожидал, но понравилось всем. Тогда я был больше, чем предводитель и музыкальный проводник всей нашей компашки. Я открыл парням мир музыки.
И вот так постепенно, с годами шарм новогодних ночей испарился окончательно, как дым от дукатовского Пегаса, разгоняемого полотенцами в квартире перед приходом туда родителей. Компании распались, начались какие-то, семейные поседелки, с непонятными людьми, которые после первого стопаря становились навязчивыми, как продавцы на рынке, а после второго - недопустимо буйными. Подобное дебильное поведение, порой провоцировало местечковые гладиаторские сражения, после которых, все приготовленные для праздника блюда, оказывалось на полу, на стенах или на лицах разбушевавшихся фантомасов. И хоть последнее и доставляло некое удовольствие и придавало празднику некое состояник петросянского веселья, все это было уже не то. Ушло главное. Романтика.
Да! Так что же может объединить такую подводку с основной темой - за музыку? Смотрите. Нож НКВД, не китайский пуховичок, муми-тролли, Лапландия, баня, конфеты Faizer, сервилат? Все эти зашифрованные подсказки объединяются одним словом - ФИНСКИЙ. Нож - финка, финский сервилат, финские конфеты, финский пуховик, и даже Дед мороз - Йоулупукки ! Да. Сегодня будет разговор о финском эпосе Калевала и его удалых последователей!
Однажды, у богини Ильматар родился сын Вяйнямёйнен. Он вырос, нашел себе друзей Ильмаринена, Лемминкяйнена, называемых иногда его сыновьями, но скорее всего из-за того, что он был из старше. Мотались друзья в далека страну Похьёлу, рубились там с нечистью разной. По пути слушали много песен, музыки всяческой, умнели, размножались и вот через десятки поколений произошли от них несколько добрых молодцев, кои собравшись впятером, явили на свет группу о прогрессивного року с названием "Аист". «Haikara» - по изнему, по басурмански. Ну, почем бы и нет. Не индюк какой нибудь там или плимутрок.
В 70-х годах в Вликой тогда еще Британии уже вовсю протягивал свои щупальца к ушам наивных слушателей коварный прог. Но и здесь, на родине карело-финского эпоса, богатой музыкальными традициями Финляндии, нет-нет, да возникали талантливые группы, довольно-таки быстро ориентирующиеся в новых веяниях. Набирает обороты местная прогрессивная сцена, ширится число отличных команд, исповедующих оригинальный подход к композиции. Взяв за основу рожденные в непролазных чащобах родного края фольклорные мотивы, изобретательные парни из Суоми сплавили их с жесткими гитарными риффами, пронзительными соло саксофона и типичным для той эпохи аналоговым саундом клавишных. Более того, не убоявшись прослыть излишне сложными, эти смельчаки ввели в палитру классический инструментарий - флейту, скрипку, виолончель.
Начинать прослушивание этой работы надо с предельной осторожностью. Во-первых, с первых же секунд нас встречает сюрприз — финский язык. Он не неожидан в данном контексте. Все мы привыкли к англоязычному прогу или италоязычному. Даже к немецкому языку мы привыкли, но язык, на котором разговаривали Вяйнямёйнен, Ильмаринен и Лемминкяйнен это было смело. Дальше мы понимаем, что звучит композиция, слегка не отвечающая критериям прог-рока, под названием "Köyhän Pojan Kerjäys", что переводится как «Попрошайничество бедного мальчика». Какая то, развеселая раздолбайская песенка. Прям не прог, а «...дайте медный грошик, гражданин хороший». Или даже не так, а «...идет барышня, кожа белая, может дашь чего — будешь целая!» И если бы мы понимали финский язык, в конце песни могли услышать цитаты из маршей финской армии и легкие насмешки в адрес солдат военно-морского флота, которые, скорее всего, принадлежат Харри Пыстынену, флейтисту и саксофонисту, который по повествованию одной из рун Калевалы, учился игре на духовых инструментах в оркестре финской армии.
А вот, дальше начинается настоящая феерия — обойма длинный треков, в которых и отражается основной замысел финских «аистов» - опасные остросюжетные вихри фьюжна, страстный и даже извращенный взгляд на северную народную музыку.
"Luoja Kutsuu" (Господь призывает тебя) — это взгляд на мир, сквозь облако звуков, сотканное вручную богом дождя из успокаивающих колыбельных мелодий флейты и виолончели. Они проплывают над печальными звуками церковных колоколов, средь которых можно услышать покоряющийся действительности, похоронный марш. Вокалист Веса Лехтинен как бы заявляет о своей горькой ненависти к не раз грешившему христианству и грешным лидерам мира сего.
"Yksi Maa & Yksi Kansa" (Одна земля и одна нация) – здесь мы слышим нежные, облизывающие гитарные рулады. Эйфорически звучащие струны вводят слушателя в романтичную часть песни, этакого рода предсказания мира и любви на Земле, которые разрушаются текстами из вечерних новостей в середине произведения, которая имеет более быструю гитарную и саксофонную рок-последовательность. Все сдобрено фрагментами латинских аранжировок для английского рожка.
"Jälleen on Meidän" (Это снова наше) – потрясающих красивая композиция, начинающаяся с высоких басов, отыгранных где-то, после 12 лада. На острие мелодии звучат трубы, привносящие ощущение джаза и длинные инструментальные перепалки джазовых мотивов, в ходе развития становится доминирующей характеристикой этой песни.
"Manala" мелодичная обвораживающая композиция закрывает этот альбом. Продолжительные спокойные темы, неожиданно для всех переходящие в очень мощный яростный, неистовый финал и в конце истекающие почти слезами, гитары, представляющие свету два сменяющих друг друга гитарных аккорда, несущих абстрактное обещание надежды и растворяющиеся в вскоре наступающей тишине.
Это все. Что касается моих личных ощущений, то я...я слушал это два раза подряд. Очень понравился вокалист. Понравился точностью исполнения. Трудный язык, но за то, как великолепно переданы эмоции. Великолепное интонирование - умении мыслить музыкальными звуками не по отдельности, а заключать их в единую музыкальную мысль — это про него, про Весу Лехтинена, одного из потомков трех финских богатырей.
P.S. Мучаясь от жуткого похмелья, старик Йоулупукки пихал ногой запряженных в новогоднюю телегу стайку синих от мороза, муми-троллей. - Как же мне надоели эти три алкоголика, эти трое из ларца - Вяйнямёйнен, Ильмаринен и Лемминкяйнен! - ворчал дед. - Во всей Лапландии не найти таких балбесов! Все подарки мои сожрали для деток финских — и сервелат и конфеты Fazer, ну одно слово — калевалщики бессердечные! Если бы не великая волшебница, Старуха Лоухи, наколдовавшая на дорожку пару бутылок глёги из клюквы, брусники, черной смородины, так и ехал бы сейчас конём насухо. Но, старый Пукке, все ж прибывал в отличном настроении. В кармане его шубы из козлиной шкуры, сшитой мехом наружу, по всем канонам Калевалы, лежал заветный билет на концерт какой-то молодежной группы... А густой тяжелый снег падал с неба лебяжьим пухом, как будто кто-то тряс над головами разорванный пуховик и опускался на огромный, стоящий вдоль дороги огромный плакат «С наступающим 1972 годом!»
(с) Владимир Финохин, 2022
(с) Prog Island, SPb, декабрь 2022