Фридрих Ницше и Альфред Адлер считали волю к власти основной движущей силой человека. Одиночки. Лидера. Основанной на насилии и «пожирании слабого сильным». «…Здесь они наслаждаются свободой от всякого социального принуждения, они на диком просторе вознаграждают себя за напряжение, созданное долгим умиротворением, которое обусловлено мирным сожительством. Они возвращаются к невинной совести хищного зверя, как торжествующие чудовища, которые идут с ужасной смены убийств, поджога, насилия, погрома с гордостью и душевным равновесием...» Свою концепцию они выводили, опираясь на концепцию «мировой воли» Шопенгауэра. Который считал волю неуправляемой и бессознательной силой, лишенной любых ограничений и законов, будь то нравственные законы или человеческие порядки.
Далее Хана Арент и Поль Рекёр выводят мотивы стремление к власти из «хауса первобытной и неуправляемой силы» в социальную сферу. Они считали, что в основе воли к власти лежит общая совместное усилие коллектива людей с разными интересами, порой противоположными по стремлению, но которые обусловлены обжим желанием жить вместе и существует лишь до тех пор, пока действует это желание. Это аксиома гармоничного сосуществования разных народов и наций под единым небом. Хана Арент большую часть своей жизни посвятила анализу формирования и происходящего в Германии во время фашистского режима. Она разбирала процесс обесчеловечивания и нежелания воспринимать жестокость и агрессию к определенным людям, как нарушение нравственного закона. Парадоксально, что в российском философском словаре нет никаких отсылок к этим уже устоявшимся в философском дискурсе текстов. А категория власти описанна так — «власть в отличие от прямого физического насилия, это сила, оказывающая воздействие не только на тело, но и на душу, ум, пронизывая их, подчиняя другого закону своей воли. Проявление власти и стремление к ней естественно для человека и заложено в биологических и социальных началах его сознания». Так же интересна противоположная сторона власти – подчинение, согласие выполнять указания власти. «…Командование и исполнение – два универсальных принципа власти. Они неразделимы и взаимодействуют, как и два типа личности – властной/лидирующей и подчиняющейся/ведомой». Причём оба типа общественно необходимы, как нас пытаются убедить. Становится очевидным что эта концепция уже устарела и является двухцветной архаичной системой разделяющих людей. Система выбора между двух зол.
Для этой дуальной схемы — лидирующей/подчиняющей власть характеризуется возможностью навязывать свою волю от одних к другим, будь то два человека, человек и группа людей, два сообщества или два государства. Именно не поиск компромисса, а дотошное следование своей воли, ни на шаг не отступаясь от неё. Навязывание противоречащей точки зрения — это всегда насилие. Это попытка отстоять своё, а не желание совместными усилиями выстроить мир. Из этого следует, что в полном смысле добровольного подчинения одних другими невозможно хотя бы потому, что в психике человека заложена лень и инерция как способ сохранения энергии — не делать того, что не диктуется необходимостью.
Начнем с прямого насилия, направленного на тело. Военные, солдаты, беженцы, мирные жители — это все социальные категории, которые упрощают нашему мозгу воспринимать окружающую жестокость и смерть. Делая этот ритуал жертвоприношения привычным. Что же такое частное тело — пресловутый гендерный вопрос притязаний на это тело противоположного или своего пола. Это истоки насилия и власти. С детства человек постепенно понимает, что мир не ограничен его личным телом и природа этот механизм выводит на желание другого тела. Человек учится принимать и отдавать. Неуёмное сексуальное желание сублимируется в форму насильственного принуждения. Движение радикального феминизма, #metoo, BML. Начинается с очерчивания личных границ и окончательно формируются через жертвоприношение — отсекание тела от личности, отдавая его социальному мифу. Махса Амини, Джордж Флойд, Люсик Люсинова, Франц Фердинанд — в основе любого социального паттерна лежит жертва и протянутая линия от смерти человека, до социальной мифологемы. И здесь важным уже становится социальное тело или даже историческое. «Социально-историческое тело — это культурно-духовная целостность, воплощённая в материальных атрибутах-носителях, возникающая в ходе исторического процесса, в «рамках» которой история и совершается». Подобная мысль доводит до того, что у человека может быть несколько тел. А одно из этих тел может как матрешка включать в себя другие.
Интересный феномен описан в рассказе «два тела короля» Эдмунда Плаундена там описано восхождение на простор молодого правителя в несовершеннолетнем возрасте и то, как меняется восприятия физического тела подростка на тело короля — социальное-политическое. По теории Плаундена король имеет в себе два тела, а именно тело природное и тело политическое. «Его природное тело (рассматриваемое само по себе) есть смертное тело, подверженное всем превратностям природы и случая вплоть до младенческого или старческого слабоумия, как и прочим подобным бедствиям, случающимся с природными телами прочих людей. Но его политическое тело является телом, каковое не может быть видимо или ощущаемо в прикосновении, поскольку оно состоит из политики и правления и создано для руководства народом и поддержания общего блага и это тело совершенно свободно от младенчества или старости и прочих природных недостатков и немощей, которым подвержено природное тело, и по этой причине то, что король совершает в своем политическом теле, не может быть лишено силы или оспорено на основании какого бы то ни было несовершенства его природного тела».
Получается, что даже если король, пришел к власти несовершеннолетним подростком или к примеру впал в деменцию\алкоголизм\какие-то другие когнитивные искажения — его действия всё равно следует считать политическими деяниями короля. Ибо несовершенное природное тело монарха всё-таки соединилось с телом политическим, содержащим королевскую власть. И раз природное тело вошло в тело политическое, а не наоборот, то первое тело отныне соподчинено второму, более неразделимо с ним, а значит устранило свои недостатки и приобрело все качества короля. С этого момента все действия короля сакрализируются и не рассматриваются в отрыве от государства, в котором он правит.
В английском судопроизводстве было знаменитое дело «Хэйлс против Пети», в котором рассматривалось самоубийство. Суицид был истрактован судьёй как тройное преступление: против естественного самосохранения, против короля, который теряет подданного и против Бога. Церковь это — Corpus mysticum. Дословно мистическое тело. В основе которого Христос. Парадоксально, когда церковь подчиняется конъюнктуре государственной власти. Из этого выходит, что фигура правителя начинает нести в себе и сакральный/религиозный окрас. Так и с чем выходит мы сталкиваемся в авторитарных обществах, когда вся власть от политической, до религиозной подчинена одному человеку? По всей видимости мы выходим в поле сакрализации и мифологизации человека. Который постепенно не просто начинает противопоставить себя другому человеку, как бывает в конкурентной среде, а всему народу. Всему человечеству. Полнота и нерушимость человеческой власти становится главным атрибутом приравнивание личности к божеству. И как показывают исторические факты жертвы, которые приносятся подобным персонам многократно увеличивают сакрализацию подобных людей. Сколько бы людей не полегло под указку «короля» в социально-историческом контексте они становятся «святой жертвой» которая привела народ к новой формации. Даже если это откидывает страну назад. И выходит, что любое зло оправдывается даже не политтехнологами, а самим народом, потому что отрефлексировать жертву как бессмысленную и нелогичную невозможно. Сама логика исторического контекста формирует из жертвы мученическую и праведную когорту, приведшую к новой формации и ведущую сакральной персоной правителя. Очень всё это печально.