Вечер. До Нового Года десять дней. По дому волнами ходит тепло. Пахнет мандаринами и сдобой из духовки. Вытянувшаяся во всю длину собака дремлет ровно посередине ковра в гостиной, и только её навострённые большие уши живут своей жизнью, подрагивая в такт каким-то неведомым, слышимым только ею звукам. Пушистый серый котище сибирской породы тихонько прокрался на колени, уютно свернулся калачиком и теперь урчит как холодильник.
За окном трескучий мороз, белый снег, лебяжьим пухом укрывший спящую землю, да чёрное кружево леса на фоне тёмно-синего неба, а выше - стылые, словно заиндевевшие звёзды.
Закипевший чайник на плите засвистел отчаянно, с надрывом. Ароматный чай и пирог с клубничным вареньем настраивают на неспешную семейную беседу. Отец хороший рассказчик и сейчас он обязательно выдаст что-нибудь увлекательное из своих богатых запасов:
- А знаете, ведь Новый Год первого января стали отмечать относительно недавно. Наш великий реформатор - царь Пётр своим указом назначил эту дату.
Далёкие предки, в большей степени зависевшие от сельскохозяйственного цикла, видели новый год в возрождении природы, пробуждении земли от глубокого зимнего сна. И праздник поэтому был весной, в день весеннего равноденствия*.
Помните, какой сегодня день? 21 декабря - день зимнего солнцестояния, или как раньше говорили солнцеворота, самый короткий в году. Наши предки говорили, что сегодня медведь в своей берлоге переворачивается с одного бока на другой. Месяц этот назывался Снежень, а день - Карачун. Карачун это прообраз Деда Мороза, только в отличие от доброго волшебника с мешком подарков, Карачун - высокий тощий старик, босой, в синем кафтане, со страшными ледяными глазами. По некоторым сведениям он являлся одной из ипостасей Чернобога. Его сопровождают медведь-шатун, который может обернуться снежным бураном, волки-метели и белые хищные птицы-вьюги. Ходит Карачун по домам, собирает с людей дань в бездонный мешок. Уж если в какую избу войдёт, глянет ледяным взором, то останутся там лишь окоченевшие трупы.
Да, другое было время, и сказки другие - жестокие.
Чтобы задобрить Карачуна наши предки лепили из снега идола. В глаза вставляли угольки, чтобы согреть ледяной взгляд Карачуна, вместо носа втыкали что-нибудь съедобное - морковь или репу, показывая, что в доме все сыты. На ёлке рядом с домом развешивали внутренности жертвенного животного, чтобы насытить его страшную свиту. Вот из чего трансформировались наши шарики с гирляндами…
В самые суровые зимы, когда от морозов лопались древесные стволы и птицы замерзали на лету, Карачуну приносили человеческую жертву. В лес отводили молоденькую девушку, где она замерзала насмерть, становилась Снегурочкой…
... Позапрошлым летом стояла невероятная жара. С весны ещё волхвы заметили, что упал уровень воды в реках и ручьях, поэтому, как только отпахали и отсеяли, почти без передышки все мужчины ушли в леса прочищать просеки вокруг поселений и запруживать мелкие лесные потоки, затапливая иссохшие торфяники. Но всё равно кое-где горело.
Целый день горько пахло дымом, от этого болела голова, и всё время хотелось пить. Особенно тяжело было ночью, которая и без того выдалась душной и безветренной. Отец говорил, что лес горит совсем близко, в полутора верстах от дома, по берегу Колезмы и когда огонь дойдёт до впадающего в неё ручья, запруженного и разлившегося широко - пожар сам собою прекратится.
Сновида никогда ещё не видела лесной пожар, поэтому решила поутру сбегать на Колезму, посмотреть.
По дороге видела небольшое стадо оленей, лося, пару волков. Обалдевшие от дыма звери, спасаясь от огня перешли ручей, вымазавшись илом, и теперь бродили по подлеску не обращая внимание ни на человека, ни друг на друга. Уже у самого ручья девочка чуть не споткнулась об обессилевшего, грязного зайца, видимо, из последних сил сумевшего перебраться через запруду. Сновида оттащила здоровенного русака в кусты, подальше от тропинки, пусть отдышится, бедолага.
Горело. В сотне саженей Сновида щурилась от жара. Громадными, гудящими факелами полыхали высокие кроны сосен, лопнувшие вдоль по всей длине стволы, светились изнутри пунцовым. Звонко трещал пылающий подлесок. Стриж, гонявший мошкару над Колезмой, стремительно набрав высоту, едва видной точкой, летел в сторону пожара. Куда же ты, глупыш! На мгновение он превратился в яркую звёздочку на бедно-голубом выцветшем небе…
В густом ольшанике, почти у самого берега, ворочался кто-то большой, задыхаясь от жара и дыма, сослепу тыкался, не в силах пробиться к спасительной воде. Сновида бросилась на помощь, не подумав даже, что это мог быть и медведь. Чтобы не увязнуть в иле, девочка перекинула через ручей тонкий, длинною саженей в пять ствол, и нарочно окунувшись с головой в замутнённую воду быстро перебралась на противоположный берег. Прикрываясь от жара мокрым рукавом, она продралась сквозь густую древесную поросль с высокой, перепутанной травой, ухватила кого-то за лапу или руку?!, что есть сил потянула к берегу.
Глаза слезились, от горячего дыма дыхание стало хриплым и прерывистым. Хорошо хоть этот непонятно кто попёр за нею напролом. Почуяв воду они оба окунулись и на четвереньках по дну порознь перебрались на другую сторону, потом ещё некоторое время ползли рядом, уходя от подступающего жара, и наконец, обессилев, повалились на наст из прошлогодних листьев и сосновых иголок.
Сновида отдышалась первой и повернулась на бок, чтобы выяснить, кого же она спасала. Вроде человек, но кожа грубая, похожая на древесную кору. Большие руки с корявыми как корни пальцами и бесформенная голова, покрытая вместо волос кое-где обгоревшим бурым мхом. Мамочки мои! Да это же леший! Сновида аж подскочила, отбежала на несколько шагов и только тут заметила, что из кустов на неё смотрит ещё один лесной дедушка, и вон тот обломанный берёзовый ствол и не ствол вовсе, а тоже леший! Ох, кажись, пропала! Люди рассказывали, что лешие порой воруют девок и утаскивают в свои берлоги. Девочка затравленно крутанулась на месте.
- Блгдрствую, хзяйка! Спсла! - тихо и совсем не страшно прохрипел-пробормотал спасённый. И два других леших закивали и забубнили:"Спсла, хзяйка, спсла Стрючка!"...
...Ох и хорошо же в полудрёме, в натопленной горенке, под жаркой медвежьей шкурой ворошить воспоминания! А за тонким слюдяным оконцем вьюжит, подвывает метель. В Карачун и дня-то, почитай, нет, только сумерки да тьма.
- Вставай, ледащая девка! Ишь, разоспалась! - шутливо кричит мать откуда-то снизу.
Сновида спустилась в гридницу в одной исподней рубахе, выпила топлёного молока, без аппетита прожевала кусочек вчерашней преснухи. Потом, утеплившись основательно, вышла во двор покормить собак. Огромный лохматый Трезор улёгся на спину, хитро скосив глаз, призывая хозяйку почесать брюхо, в то время как резвая Хортица скакала вокруг, подпрыгивая выше себя.
- Сонька, Сонька! - послышалось из-за ворот.
Запыхавшийся, уставший Дубыня - её дружок по играм и шалостям протиснулся в приоткрытую калитку. Мальчишка из соседней деревни был весёлым и верным товарищем.
- Сонька! Батя Голубу в лес к Карачуну повёз! - вытаращив яркие васильковые глаза прошептал он в лицо Сновиде.
- А ну, пошли в дом. Когда?!
- Да, с утра, как посерело.
- А чего же ты ты сразу не прибежал? - Сновида сунула в руки тощего, вечно голодного Дубыни большой кусок пирога.
- Оплошал, думал через лес скоротать, а там снега по пояс, насилу выбрался - промычал тот с набитым ртом.
- Ну-ка пошли ко мне, а-то мать увидит - не отпустит!
Голуба, сводная сестра Дубыни, была тоненькой, затюканой девушкой. Мать её рано умерла и отец женился снова. Мачеха, как это часто бывает, невзлюбила девочку, шпыняла почём зря, а отец, немолодой уже, тихий мужик не умел возразить жене. Уж как оно там получилось, что там у деревенских на уме было, только порешили на сходе отдать Голубу Карачуну в Снегурки.
Сновида быстро собиралась в дорогу, раздумывая про себя:"Куда Голубу повезли, понятно. До Гребнёвой Горки, где Вороний Камень стоит, если напрямик - вёрст пять будет. Много времени упустили, если плохо одета, может замёрзнуть". Глянув на разомлевшего от тепла, задремавшего Дубыню решила:"Этого с собой брать не буду, всё равно с него толку никакого".
Баклагу хмельного мёда для согрева, огниво, широкий охотничий кинжал в кожаных ножнах, подумав ещё, положила в сумку пучок сухой щепы для растопки. Надела овчинный полушубок, тёплые, стёганые порты, валенки. Сунула за пояс острейший топорик на длинном резном топорище. Прямо перед выходом разбудила Дубыню:
- Сиди здесь, следи, как приедет мой отец, сразу к нему! Скажи, Сновида побежала спасать Голубу, пусть он за нами на санях едет!
Сбежав с крыльца, Сновида встала на короткие, широкие охотничьи лыжи и быстро скрылась в метели.
Леса девочка не боялась. Несмотря на то, что её преданные лешие залегли по осени в спячку вместе с медведями, ни один зверь, ни пардус, ни рысь, ни волк, ни росомаха не посмеют тронуть Хозяйку. В родных местах она не заблудится и в метель. Сновида двигалась ходко, надеясь успеть до того как Голуба замёрзнет насмерть.
Где-то к середине пути метель прекратилась, облака расступились и над Мiром ослепительно засияло холодное зимнее Солнце. С неба на землю упал лютый мороз. Мороз крепчал, потрескивал в ветвях, визжал снегом под полозьями лыж. Рот не раскроешь - стынут зубы! Перешла скрытую снегами и скованную льдом Колезму. Начался пологий подъём Гребнёвой Горки, значит три четверти пути уже позади. Вот и Вороний Камень, а рядом с ним огромный древний дуб, из-под корней которого бьёт ключ, не замерзающий в самые сильные морозы. Ну, Голуба, где же ты?!
Ага! Вон, под ёлкой, сидит в сугробе! Бледная, губы синие, но жива. Отец всё же одел её тепло. Ох и мороз!
- На,пей, согревайся! - Сновида сунула девушке в руки раскрытую баклагу, а сама засуетилась, разгребла - вытоптала место для костра. Из-за холода трут долго не разгорался, но,наконец,принялся и в два мига затрещали весёлым огоньком благоразумно прихваченные из дома сухие щепки. Сновида рубила и таскала сосновые ветки, пока костёр не загудел высоким, сильным пламенем. Только теперь девочка дала себе отдышаться, сунула в рот горсть снега, чтобы сбить жажду. Голуба согрелась, порозовела, захмелела от медовухи, а потом разревелась. Вместо благодарности Сновида услышала упрёки:
- Зачем ты пришла, Сонька! Я спала уже, считай что померла, а теперь всё заново! - зашмыгала она оттаявшим носом - Он ведь идёт за мной!
- Что ты мелешь, дурёха? Кто идёт?
- Карачун! Я сквозь метель слышала, как он мне шептал: "Иду за тобою, девица - красавица, скоро моей будешь!" Так я одна, а теперь обе погибнем - заливалась слезами пьяная, перепуганная Голуба.
Вот,значит, как… Сновида осмотрелась. Да, всё вокруг необычно. Воздух изменился, загустел от мороза, его будто не вдыхаешь, а пьёшь. Свет стал какой-то другой, от него странно рябит в глазах. И точно! По сторонам стремительно проваливающегося за верхушки деревьев Солнца стояли два пасолнца, чуть поменьше размером. И тишина. Это замолк, застыл под корнями дуба родник, обратившись ледяным столбом!
Так! Сновида рванулась по дрова пока ещё светло. Не в её обычае было сдаваться без боя. Какой бы ни был этот Карачун, а через огонь ему не перешагнуть. Девочка развела ещё четыре костра и теперь они с Голубой находились как-бы в середине пылающей пятиконечной звезды. Так, Карачун, Карачун… Ему главное не смотреть в глаза, не перечить, не признаваться, что замёрзла и ни в коем случае не дотрагиваться до его посоха. Сновида всё таскала и таскала валежник.
Самый короткий день в году заканчивался. Снега утратили своё ослепительное сияние и окрасились розовым. По лесу пробежал ветерок, как если бы кто-то очень большой вздохнул.
Вот и всё! Тощий высокий старик в синем кафтане, страшный, с морщинистой, совершенно белой кожей, растрепанной седой бородой, босиком, появился меж деревьев. Сомлевшая от тепла и хмельного Голуба спала крепким сном. Ну и хорошо, не будет под ногами болтаться.
Карачун остановился, не дойдя десятка шагов, видимо подойти ближе к огню он не мог. Хорошо, поживём ещё! Из-за его спины, медленно набирая силу, задул ветер, сдувая жар костров. Карачун приблизился почти вплотную и с присвистом и подвыванием спросил:
- Теплооо ли тебе дееевицсссааа?
-Тепло, дедушка! - звонко ответила Сновида и нарушая данное самой себе слово дерзко глянула в глаза Карачуна. Она не знала почему, но чувствовала, что может это сделать. Зелёное пламя её взгляда столкнулось с мертвящим холодом бледно-серого льда. Девочка ощутила как стынут белки её глаз и вложила во взор всю свою молодость, силу, задор.
- Аааа! Чародеева доччччь! - прошипел Карачун - Зззачемм пришшшлааа!? Отдай то, что моё!
- Не отдам!!!
Ветер из-за спины Карачуна всё усиливался, мёл позёмку, пригибал пламя костров к земле. Карачун осторожно, боясь обжечься, приблизился к проходу меж двух огней.
- Не пущу! - крикнула Сновида, выхватив из огня толстую пылающую головню. И вовремя! Карачун, почти прокравшийся в их спасительный круг, обрушил на девочку свой хрустальный посох, верхушку которого венчал толи полумесяц, толи серп. Горящей смолистой веткой Сновида отразила смертельный удар. Боль пронзила руку тысячей ледяных иголок, но и противнику, видимо, здорово досталось. При ударе головня брызнула облаком искр в лицо Карачуну. Это заставило его отступить.
Стремительно темнело. Страшный старик тряхнул подгоревшей бородой и пошёл, обходя костры широким кругом, постукивая посохом в землю. Земля отзывалась на эти удары гулким звоном. Вслед Карачуну вокруг костров стал закручиваться, вытягиваясь к студёному небу снежный вихрь. Сновида со спящей Голубой оказались на дне глубочайшего колодца с белыми подвижными стенами.
… Слезились глаза, мучительно ныла обмороженная рука, жить оставалось недолго. Гудящий вихрь быстро высасывал жар из костров, дрова почти закончились. Где же отец?
Осветив на десятки вёрст заснеженные леса, с оглушительным, раскатистым грохотом, в самую высокую сосну Гребнёвой Горки ударила ветвистая, изломанная молния. Хотомир - отец Сновиды был жрецом Перуна и по своему желанию мог призывать знамение Громовержца. Сосна разом вспыхнула сверху до низу. Вихрь сразу же истаял, осел, рассыпался мелкой снежной пылью.
- Карачун! Прими Перунов дар! - громовым голосом воскликнул Хотомир. Он прискакал в розвальнях, запряжённых могучим гнедым жеребцом, который казался огнедышащим, выбрасывая из широких ноздрей целые облака пара. Волхв скинул с саней двух живых овец со связанными ногами.
- Хитришь, чародей! Но, будь по-твоему, уважу Перуна! - проскрипел насмешливо Карачун, взвился снежным смерчем и исчез, прихватив с собой живые гостиницы…
Потеплело, крупными, пушистыми хлопьями падал снег. Усталая Сновида сидела в розвальнях, притулившись к отцу, а так и не проснувшаяся Голуба спала позади на сене, укутанная целым ворохом звериных шкур.
- Батюшка, а что теперь с Голубой будет?
- Что будет, что будет?! Замуж её выдам! Девка она красовитая - добродушно проворчал Хотомир.
- Правильно! Вот и приданое ей нашлось - Сновида достала из рукавицы и повертела в пальцах крупный драгоценный камень, в который обратился обломившийся от удара кончик серпа с навершия Карачунова посоха.
*20 марта.
Москва, электричка. 9 декабря 2020г.
Продолжение следует.