Явные причины такого решения были двоякими. Во-первых, это нынешняя расцветающая королевская семья в сочетании с новой, здоровой беременностью Дофины (в декабре она родит второго принца, герцога Анжуйского). Во-вторых, был ужасный пример прошлых семейных дрязг. Мятежное поведение дяди Людовика, Гастона Орлеанского, причинило много боли, а покойная королева не любила свою мачеху, вторую жену Филиппа, и не чувствовала ничего, кроме враждебности к своему сводному брату.
Новая молодая королева Франции неизбежно означала бы новую молодую семью: ведь Людовик только недавно зачал ребенка от Анжелики де Фонтанж. Эти дети были сводными братьями и сестрами, возможно, губительными сводными братьями и сестрами, для дофина, которому сейчас за двадцать. Действительно ли это приветствовалось королем, который вырос в ужасной атмосфере семейных споров?
Все это было достаточно верно с династической точки зрения. Но вряд ли Людовик XIV действительно пошел бы на нетрадиционный шаг — по королевским меркам — остаться публичным вдовцом, если бы у него не было для этого сильного личного мотива. Этот мотив касался его спасения, этого проекта, который мог бы, наконец, быть успешно завершен, если бы он тайно женился на своей лучшей подруге, а теперь и любовнице, Франсуазе де Ментенон.
Эти тайные союзы, известные как неравнородные браки, на самом деле были особенностью того периода: они касались Церкви, а не государства, и не регистрировались. Брака в часовне, совершаемого духовенством при свидетелях, было достаточно, хотя союз и не приносил при этом официального статуса (в данном случае королевы Франции).
В 1665 году, например, Георг Вильгельм, герцог Целльский, пообещал пожизненную верность своей обожаемой «жене в глазах Бога», низшей по рангу Элеоноры д'Ольбрёз (Неравнородные браки в основном применялись для того, чтобы позволить мужчине королевского ранга жениться на женщине более низкого статуса, но было и исключение. Великая мадемуазель вышла замуж за своего жениха Лозена именно таким образом, когда он был освобожден из своего длительного заключения. Во всяком случае, так считали многие из их современников).
В дипломатическом смысле брак не считался таковым и был «браком по совести». Обе стороны были бы в состоянии благодати на будущее, если речь шла о Церкви, даже если бы отсутствие регистрации сделало церемонию недействительной в гражданском смысле. Дети неравнородных союзов не могли наследовать королевства или княжества, но в случае с Франсуазой, которой было почти сорок пять, вопрос о детях, кажется, никогда не поднимался.
Свидетельством торопливой, тихой, тревожной, а затем восторженной переписки Франсуазы в этот момент является то, что король не сразу принял решение в пользу «проекта спасения». Это должно означать, что Королю-Солнцу потребовалось время, чтобы отказаться от общественных ценностей, в которых он был воспитан, что сделало бы брак с женщиной малоизвестного происхождения, на несколько лет старше его, вдовой сомнительного художника, немыслимым предложением.
Например, он отказывался отдать управление двором новой королеве; это была роль, к которой он относился чрезвычайно серьезно, как мы видели, следуя раннему примеру своей матери.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
