Оглавление
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
3. На Донбасском фронте без перемен: этап номер два
3.1. 2-й этап СВО (апрель-август)
После окончания первого этапа спецоперации (то есть, когда российские войска закончили перегруппировку с территории Киевской, Черниговской и Сумской областей) наступило то, что определенно можно назвать равновесием на фронте СВО.
Время от времени происходили относительно небольшие колебания линии соприкосновения сторон в ту или иную сторону, но кардинально ситуация не менялась. Если посмотреть на общую карту ТВД – то даже взятие окруженного Мариуполя или освобождение Лисичанска и Северодонецка никак не повлияло на общую стратегическую обстановку.
Можно констатировать позиционный тупик нового времени. Да, он не походил во всем на позиционные тупики времен Первой или Второй мировой войн, которые сопровождались кровопролитными боями и огромными потерями. Но с ними его роднило одно – это очень слабое колебание линии фронта.
Характер этого тупика был иной, нежели сто лет назад. Если в прошлом позиционные бои возникли по причине технической невозможности прорвать, а при прорыве – развить успех (возможности обороны резко превышали возможности наступления), то в 2022 году позиционный фронт возник по другим причинам. Я не знаю, присутствовали ли они в каких-то других войнах, но ситуация сложилась довольно уникальная и парадоксальная.
С одной стороны, наступательные возможности ВСУ были подорваны понесенными в ходе первого этапа СВО потерями. С другой стороны – тем, что для восполнения этих потерь было проведено несколько волн мобилизации. Подготовка призванных велась слабо или вообще не велась, и в итоге к выбиванию опытных «досвошных» военных прибавилось плохо обученное (а местами – и плоховооруженное) пополнение. Все это вместе взятое привело к тому, что ВСУ могли или только обороняться, или наступать там, где имели существенный численный перевес (как, например, под Харьковом в сторону Белгорода), или наступать вовсе неудачно – с большими потерями и околонулевым результатом. Но даже относительно удачные наступления имели локальный характер и существенно обстановку никак не меняли.
В то же время на российскую армию вовсю стал давить фактор ее малочисленности относительно стоящих перед ней задач и относительно численности противника. Все описанное мною во второй главе данной статьи (численность войск и уставные нормы) начало играть свою роль.
Занимаемый ВС РФ и НМ ЛДНР фронт на начало апреля имел протяженность примерно в 1200 км от северной границы Харьковской области до устья Днепра (с учетом всех изгибов, по прямой он меньше). Из них около 110 км – это побережье Днепра в районе Энергодара, которое можно не учитывать. Итого – примерно 1100 км линии фронта. К августу-сентябрю она несколько сократилась примерно до 1000 километров – за счет срезания вдававшегося в сторону ЛНР Лисичанского выступа.
Много это или мало?
Для расчета того, сколько примерно приходилось фронта на одну дивизию или бригаду, у нас нет полных данных. Нам неизвестно боевое расписание частей российской армии, находившихся на фронте, и неизвестна их численность. Дело в том, что войска осуществляли периодическую ротацию с фронта в ППД, да и сами части могли быть неполного штата или в составе всего одной-двух БТГ вместо полноценных соединений. Здесь определенную роль сыграло несколько факторов: изначально неполный штат (он полным, по большому счету, никогда не бывает – все равно кто-то увольняется, выходит в отставку, заболевает и т.д.), наличие срочников (которых оставляли в России без полноценной замены), «пятисотые» (которые по разным причинам увольнялись с контракта – говорят, их доля в общем числе военнослужащих доходила до 10-15%), в конце концов – просто боевые потери (погибшие, раненые, заболевшие, пропавшие без вести), которые неизбежно снижали численность частей и подразделений.
Мы не знаем всей этой картины в полной мере, поэтому я пойду немного другим путем. Представим, что все части российской армии (сухопутные бригады и дивизии) были 100% укомплектованы людьми и все были переброшены на фронт. Плюс прибавим к ним части армий ЛНР и ДНР. Так мы не сможем выяснить полную картину возможностей войск по обороне и наступлению – но точно сможем получить представление о их возможностях в целом (причем - при самом лучшем раскладе).
На начало 2022 года в составе российской армии имелись следующие соединения, которые могут занимать оборону на линии фронта:
Сухопутные войска – 8 мотострелковых, 3 танковые, 1 пулеметно-артиллерийская (последняя вряд ли будет использоваться на Украине ввиду своей специфики) дивизии, 19 мотострелковых и 1 танковая бригады, всего – 32 соединения (12 дивизий и 20 бригад)
ВДВ – 4 дивизии и 4 бригады (одна из бригад – 45-я спецназа, для использования на фронте как обычная пехота не подходит)
Морская пехота – 5 бригад и 1 отдельный полк
126-я бригада береговой обороны (реально участвовала в боях под Херсоном)
Итого у нас получается – 15 дивизий и 29 бригад
Народная милиция ЛДНР – это 7 мотострелковых бригад и три отдельных полка (два мотострелковых и один морской пехоты). Три отдельных полка условно можно приравнять к двум бригадам. Тогда получается – 9 бригад в формированиях республик Донбасса.
Я сейчас намеренно опущу полки из мобилизованных жителей Донбасса (тут непонятно, как считать их полосу обороны, да и общее количество сформированных полков неизвестно). В принципе, общей картины они не меняют (и о них поговорим еще позже).
Итак – на фронт в 1100-1000 километров российская сторона могла максимум выставить 15 дивизий и 38 бригад. Попробуем высчитать ту протяженность фронта, которую эти войска могут занять исходя из средних рекомендаций на оборону (бригада – 13 км, дивизия – 30 км). Получится 15х30 = 450км, 38х13 = 494 км. Итого – около 944 км. При том, что имеющийся фронт – существенно больше.
Еще раз хотелось бы напомнить – далеко не все из приведенных в расчете войск реально участвуют в СВО, имеют полный комплект личного состава и боевые возможности полнокровных соединений. То есть, в реальности они для успешной обороны должны занимать еще меньший фронт, чем положено по уставу и отражено в вышеприведенном расчете.
А войска ведь должны не только занимать оборону по фронту. Должен быть отдых и ротация. Должен быть резерв на случай отражения наступления врага. И я привел расчет плотностей для обороны – для наступления плотность войск на участке прорыва увеличивается (то есть, войск нужно еще больше). А после прорыва вражеской обороны тоже нужны резервы, которые можно бросить в пробитую брешь для развития успеха в глубину и закрепления занятых рубежей. То есть, даже ВСЕ имеющиеся бригады и дивизии ВС РФ и армий Донбасса недостаточны для тех задач, что перед ними стоят.
И даже с учетом сокращения общего фронта активных боевых действий после перегруппировки от Киева российские войска все равно занимали непропорциональный их возможностям фронт. Пока ВСУ были в своеобразном нокдауне с пополнением из слабообученных солдат по мобилизации – этот фронт можно было держать. Но если украинская сторона в будущем могла получить качественное увеличение боеспособности своих войск или подготовленные резервы в большом числе – это грозило серьезными неприятностями (забегая вперед – что и случилось осенью).
В свете изложенного становятся понятными «странности» данного этапа СВО, насчет которых было много недовольства «в этих ваших интернетах».
Мобилизация в ЛДНР – это попытка взять недостающие «штыки» - попытка частично удачная. Затыкание дыр во фронте «мобиками» из ЛНР и ДНР – во многом вынужденная мера. Да, это не несет ничего хорошего (большие потери и низкая устойчивость слабо подготовленных частей) и деморализующе действует и на самих солдат, и на людей в тылу, но других вариантов, где взять войска для латания дыр, просто не было. Позже их, судя по информации из разных источников, все же отвели в тыл на перевооружение и нормальную подготовку к боевым действиям. Тем не менее, свою роль мобилизованные в начале СВО сыграли – позволив построить более-менее устойчивый фронт и частично разгрузить кадровые войска.
Что конкретно происходило на фронтах СВО в апреле-августе 2022 года?
Одно из значимых событий первых месяцев спецоперации (если не всей СВО) – это окружение и взятие штурмом Мариуполя. Наступавшие с запада и востока части российской армии и войска ДНР 7 марта 2022 года взяли город в кольцо. Начался тяжелый и напряженный штурм. К апрелю большая часть города была взята, остался в основном центр с заводами «Азовсталь» и «Ильича». В течении апреля-мая оборонявшие город украинские войска были загнаны на указанные выше заводы, где после обработки тяжелой артиллерией и авиацией сложили оружие.
Освобождение Мариуполя – это еще одно последствие первого удара СВО. Если бы тогда ограничились наступлением только на Донбассе и под Харьковом (без Киева и Чернигова) – ВСУ имели шансы или отразить наступление, или превратить его в тяжелое прогрызание одних рубежей за другими. Мариуполь и так дался российской армии и солдатам ДНР нелегко – а могло бы быть гораздо хуже.
Однако, на занятии Мариуполя (который де-факто был по сути достижением не второго, в первого этапа СВО) какие-либо крупные успехи союзных сил закончились.
На Харьковском направлении происходил своеобразный «тяни-толкай», в котором проявилась вся суть весенне-летнего позиционного противостояния ВС РФ и ВСУ. С нашей стороны там участвовали малочисленные войска РФ – по информации из разных источников – не более 4-5 батальонно-тактических групп, что очень мало на примерно 100-километровый фронт от Золочева до Донца. Также там были и мобилизованные части с Луганщины, показавшие низкую устойчивость в обороне ввиду слабой подготовки. Со стороны ВСУ воевала пара механизированных бригад и части теробороны. Сил, достаточных для нанесения чувствительного поражения врагу, не было ни у той, ни у другой стороны. С одной стороны, у ВСУ был существенный численный перевес (но перевес – недостаточный, чтобы гарантированно задавить российские войска). С другой стороны – у ВС РФ было мало пехоты, но зато достаточно артиллерии и авиации, чтобы оборона была устойчивой.
В мае после боев российские войска были оттеснены на север от Харькова до границы с Белгородской областью, а на восточном берегу Северского Донца появились украинские ДРГ. Собрав резервы, российская армия перешла в контрнаступление, отбив часть ранее потерянных населенных пунктов. В дальнейшем подобные взаимные выпады продолжались без существенного изменения линии фронта – вплоть до сентября. Ни одна из сторон так и не смогла нанести другой серьезное поражение и добиться больших успехов.
Южнее российская армия вела длительные и напряженные бои сначала за захват изюмского плацдарма, потом – за его удержание и расширение. Судя по всем данным, ВСУ собрали здесь значительные силы, контратаками пытаясь не допустить дальнейшего наступления в направлении Славянска и Барвенково. Прорыв в этот район грозил обходом и охватом всей донбасской группировки врага с последующей перспективой окружения – а потому украинское командование сосредоточило для парирования возникшей опасности довольно большую группировку, в том числе – танковую бригаду и массу артиллерии. В итоге наступление российских войск превратилось в тяжелые позиционные бои с занятием и оставлением населенных пунктов южнее Изюма. Для полноценного прорыва вглубь украинской обороны по-прежнему не хватало сил.
На лисичанско-бахмутском (лисичанско-артемовском) направлении в конце мая раскрылся «цветок Попасной» - после овладения городом, упорные бои за который велись с самого начала СВО, образовался разрыв во вражеском фронте. В него двинулись российские резервы, расходясь веером в разных направлениях. Однако довольно быстро их наступательный порыв остановился, наткнувшись на спешно переброшенные резервы ВСУ – благо, с этим у Украины проблем не было. Далее последовал новый виток позиционных боев. Только в конце июня – начале июля удалось прорвать здесь украинскую оборону и развить наступление по схожему с Попасной сценарию. На этот раз ВСУ не удалось стабилизировать фронт – дело попахивало полноценным окружением войск в Лисичанске и Северодонецке. Основную массу войск удалось вывести из формирующегося котла, но при этом пришлось бросить много техники и тяжелого оружия – под конец отступление проходило по проселочным дорогам или вовсе полями, протащить через которые артиллерию или бронетехнику не всегда было возможно. Вместе с тем союзным войскам не удалось ни полностью уничтожить вражескую группировку, ни с ходу, на плечах отступающего противника, прорвать его оборону под следующими важными городами на этом направлении – Северском, Артемовском и Соледаром.
Российские войска и части народной милиции ЛНР и ДНР освободили всю территорию ЛНР и вышли на подступы к Бахмуту (Артемовску) и Северску – двум крупным укрепрайонам ВСУ. Фронт здесь снова перешел в позиционный формат – переброшенные резервы украинской армии стабилизировали оборону.
Севернее, в районе Лимана (Красного Лимана) и прилегающих территорий союзные войска освободили сам Лиман и населенные пункты севернее Северского Донца.
В целом, на лиманско-лисичанско-попаснянском направлении были достигнуты определенные успехи. Союзные войска освободили ряд городов и поселков, под их контроль полностью перешла территория ЛНР.
Однако на всем характере проводимых здесь операций прослеживается печать той самой нехватки войск, что говорилось выше.
Так, Лиман и прилегающую к нему территорию вдоль Донца занимали довольно долгое время – несколько недель подряд. Причиной этому видится то, что вдоль берега реки в данной местности находятся крупные лесные массивы. В условиях недостатка пехоты все их приходилось прочесывать, что называется, по очереди. И то же самое – с населенными пунктами. Их атаковали не все сразу (насколько это было возможно) – а разновременно, по мере высвобождения сил. Отсюда – и общие низкие темпы продвижения.
Что касается боевых действий в районе Попасной и позже – Лисичанска, то, как представляется, здесь за счет всего остального фронта собрали резервы, которые позволяли не просто прорвать фронт – но и развить успех. Однако, как мы знаем – на других участках фронта СВО подобного повторить нигде не удалось. В силу все тех же причин: не было сил для создания подобной ударной группировки. А само продвижение имело локальный характер – если посмотреть на освобожденные в апреле-августе территории на общей карте СВО, они будут почти незаметны. То есть, мы наблюдаем классическую картину позиционного тупика – когда успехи есть, но они довольно скромные. Собственно говоря, даже в мясорубках Первой мировой было продвижение – ограничивавшееся несколькими километрами.
На Донецком участке фронта в это время также шли тяжелые бои против выстраивавшейся все 8 лет с 2014-2015 годов обороны. ВСУ здесь (как и в районе Попасной и Лисичанска) воздвигли мощную линию обороны с бетонированными ДОТами и укрытиями, способными выдержать удары очень многих огневых систем российской армии. Там даже находились двери из толстой стали, способные выдержать очень сильный артобстрел. Штурм подобных позиций шел крайне медленно, приходилось вгрызаться буквально в каждый метр. Целесообразнее, разумеется, было обойти все эти укрепрайоны и зайти им в тыл – со стороны Угледара, например. Но для этого, опять-таки, не было сил на такой серьезный маневр, требовавший больших резервов. В то же время усилившиеся и непрекращающиеся обстрелы городов донецкой агломерации и других населенных пунктов Донбасса требовали отодвинуть линию фронта на запад, чтобы избавить их от этого кошмара. И приходилось штурмовать вражеские позиции в лоб, стараясь искать слабые места в их обороне. Постепенно начинался обход наиболее сильного укрепрайона ВСУ в данной местности – Авдеевки.
Боевые действия весны-лета под Запорожьем и Херсоном также носили сугубо позиционный характер с небольшим колебанием линии фронта. ВСУ предприняли несколько атак на российские позиции – но были успешно отражены.
Можно вспомнить, как некоторые «эксперты» весной рисовали стрелочки глубоких прорывов российской армии – к примеру, изображая большой «донбасский» котел ВСУ.
Сейчас все это смотрится смешно и нелепо: на операцию такого большого масштаба и размаха не имелось резервов для развития прорыва и удара на большую глубину. Под Лисичанском и Попасной смогли собрать группировку не только для прорыва фронта, но и для развития успеха. Но – только здесь, и нигде больше. И, как уже говорилось, удар был на относительно небольшую глубину – не более 10-20 км в каждом случае из двух рывков наступления от Попасной. После чего наступление снова увязало в тяжелых боях. Свою роль здесь, конечно, играла и очень сильная плотность застройки – один населенный пункт фактически плавно переходит в другой с очень редкими свободными пространствами – так, что можно говорить про одну большую Донбасскую агломерацию.
3.2. Пути решения позиционного тупика: Украина
В общем, ситуация сложилась патовая, нужно было срочно предпринимать какие-то меры для того, чтобы вновь получить возможность успешно наступать с видимыми успехами на фронте – причем это следовало делать обеим сторонам.
Командование ВСУ, оправившись от нокдауна первого месяца СВО, стало энергично раскручивать маховик мобилизации, объявленной еще в первый день военных действий.
Судя по происходившим событиям и тому, что произошло уже осенью, в Киеве сделали сознательную ставку на два следующих момента:
- Накачка фронта по максимуму мобилизованными людьми: и бригад кадровой армии (где есть некомплект личного состава), и бригад теробороны. За счет этого планировалось удержать оборонительную линию и не дать союзным войскам серьезно поколебать фронт. При этом на качество пополнений особого внимания не обращали – мобилизовывали людей весьма преклонного возраста, с серьезными заболеваниями, без подготовки, их толком не учили, не всегда хорошо вооружали (есть видео, где мобилизованные сидят в окопе с пулеметом «максим»). В первый месяц СВО вообще практиковалась раздача автоматов и другого стрелкового оружия всем желающим – причем без разбора и бесконтрольно. Видимо, в надежде на то, что подобный «фольксштурм» сможет оказать российской армии хоть какое-то сопротивление. Хотя, в целом затея смотрится совсем дико – ни реальный немецкий фольксштурм 1944-1945 годов, ни советское народное ополчение 1941 года не были просто вооруженной и никем не контролируемой толпой – они формировались в батальоны, полки и дивизии, выдача оружия и все проводимые мероприятия при этом контролировались и фиксировались в документах. И действовали они не сами по себе, а в рамках единой командной вертикали.
- Второй пункт «плана ВСУ» - пока на фронте форменное «мясо» из свежемобилизованных любой ценой сдерживает наступление ВС РФ и армий ЛДНР, в тылу формировались стратегические резервы для будущих операций. Причем подход к их обучению и вооружению был очень серьезным: они должны были стать полноценными соединениями с высокой боеспособностью, способными переломить ситуацию на фронте.
Именно для полноценной подготовки этих частей на фронте использовалась стратегия «фестунгов», которые оборонялись часто до последнего, даже под угрозой окружения и ценой больших потерь. Для этих частей использовалось вооружение в основном с украинских складов (и во вторую очередь – иностранное), и в общем – «что похуже».
На Украине еще до СВО тщательно прорабатывался сам механизм мобилизации. Основой для него стали мобилизации 2014-2016 годов для войны на Донбассе. Полученный тогда опыт был проанализирован, учтены ошибки и недостатки. Так же сами боевые действия в «зоне АТО» дали несколько сотен тысяч опытных ветеранов, прошедших школу современной войны. Украина всерьез готовилась к тотальной войне с использованием всех людских ресурсов.
При комплектации вышеуказанного стратегического резерва отбирались, в первую очередь, именно те, кто уже имел боевой опыт – чтобы их не пришлось учить с нуля, а боеспособность новых формирований была на максимальном уровне.
Само решение о создании стратегического резерва было принято, скорее всего, в марте, когда стало понятно, что Украина не схлапывается как карточный домик, а способна удержать фронт и продержаться несколько месяцев. Предполагаемый срок подготовки, вероятно, был около 3-6 месяцев (главное – было на это время именно удержать существующий фронт от коллапса). Не случайно уже в июне Зеленский и некоторые другие представители Украины и НАТО анонсировали на август «контрнаступление ВСУ». Многие тогда смеялись над этими заявлениями, наблюдая текущую ситуацию на фронте, а зря. Заявления были сделаны тогда, когда у нашего врага появилась уверенность в том, что до августа фронт точно продержится без тотального обвала.
Базой для создания стратегического резерва ВСУ являлся так называемый «корпус резерва ВСУ».
Основан он был в 2016 году и представлял из себя кадрированные части (то есть – войска, содержавшиеся в мирное время по минимальным штатам и служившие «заготовками» для создания полноценных частей при мобилизации с доведением до полного штата за счет мобилизованных). Часть бригад этого корпуса была сформирована еще до СВО, часть – уже весной 2022 года. Общая численность данного корпуса резерва – до 50-60 тысяч. Правда, далеко не все его части оказались в сентябре-октябре 2022-го на фронте – какие-то, вероятно, еще не прошли полную подготовку.
Корпус резерва – это была, так сказать, первая часть общих мероприятий по формированию стратегического резерва, его основа. Второй и немаловажной частью (если не главенствующей) – была подготовка украинских солдат на полигонах НАТО, куда прибыло от 20 до 40 тысяч человек. Отбор, вероятно, как уже указывалось – проходил из числа уже служивших и воевавших, чтобы еще больше «прокачать» их навыки. Техника и оружие для этих частей так же в основном поставлялись с Запада (что совпало с обязательствами НАТО поставлять тяжелые наступательные вооружения). В итоге всей этой подготовки должны были получиться хорошо подготовленные, вооруженные, мотивированные и опытные части и соединения. Такие, которые смогли бы стать грозной боевой силой и изменить ситуацию на фронте.
Боевая подготовка и слаживание этих частей велись на полигонах НАТО в Великобритании (порядка 10000 человек), Германии, Польши и Испании (еще не менее 10000 человек). Выбор полигонов именно на территории НАТО обуславливался еще и тем, что туда не могли прилететь «калибры» российской армии, и подготовку можно было проводить совершенно спокойно в условиях полной безопасности.
Численность ВСУ росла постепенно – ввиду огромного потока мобилизованных сама мобилизация шла не одномоментно, а волнами (всего разные авторы насчитывают до 8 волн мобилизации за первые полгода СВО).
Как уже говорилось, на 24 февраля ВСУ насчитывали от 200 до 240 тысяч человек личного состава. В конце мая Зеленский заявил уже о том, что в них – 700 000 человек. А 8 июля министр обороны Украины Резников объявил, что всего Украина имеет до 1 млн. человек в ВСУ.
То есть, по сравнению с российским контингентом и союзными ему силами противник имел все большее и большее численное превосходство. Разумеется, не все солдаты ВСУ были на фронте – многие из них находились на различных должностях в тылу. Но процентов 60-70% из указанной численности вполне могли находиться на фронте, создавая значительный численный перевес над российскими войсками. Можно даже предположить – что больше, до 80%, поскольку в ВСУ нет каких-либо значимых формирований в тыловых и невоюющих частях. Так, ВВС насчитывают всего около 50 000, ВМФ (без морской пехоты, участвующей в боях) – около 10 000. Разные тыловые (вне зоны боевых действий) штабы, склады, учебные подразделения – тоже не такая большая численность.
Из этих данных можно предположить, что на фронте в мае ВСУ имели до 560 000 человек, к августу – до 800 000. Тем самым из соотношения сил практически 1:1 в конце февраля они вышли на примерно 2:1, а потом – уже до 3:1 (исходя из того, что летом 2022 года численность союзных сил в районе СВО выросла до примерно 250 000 человек – об этом чуть попозже). Такой перевес позволял с учетом низкого качества вновь поступивших пополнений при наличии огромного перевеса ВС РФ в огневых средствах держать неустойчивое равновесие в ожидании подготовки и подхода стратегических резервов, чтобы переломить ситуацию. Да, ВСУ несли при этом несоизмеримо большие потери, чем мы – но с их восполнением проблем не было, и выбивание какого угодно количества солдат на фронте никак не меняло ситуацию в целом. Все равно оставался значительный источник пополнения – до 3-4 миллионов военнообязанных.
Можно констатировать, что вышеуказанный «план ВСУ» удалось реализовать – понеся большие потери и сдав некоторые территории, им все же удалось сохранить устойчивый фронт, избежать коллапса обороны и выиграть время для формирования резервов и проведения будущих осенних сражений.
3.3. Пути решения позиционного тупика: Россия
А что в это время было по другую сторону фронта – в российском военном и политическом руководстве?
Я знаю – в адрес российского командования было много критики и нецензурных слов. Но все-таки нужно отделить зерна от плевел и хотя бы попытаться рационально объяснить его поведение. В конце концов – там сидят отнюдь не полные идиоты, и их стратегия вряд ли строилась вокруг наивного детского «авось как-нибудь само рассосется».
Исходя из общедоступной информации, складывается следующая картина.
Расчеты российского руководства после марта и первого месяца СВО, вероятно, базировались на трех следующих моментах –
- Выбивание техники и тяжелого вооружения ВСУ, после чего их можно было бы относительно легко разбить.
- Мобилизация – но добровольная.
- Подготовительные меры к мобилизации на общих началах.
Выбивание матчасти ВСУ
Можно предположить следующее. Исходя из брифингов Минобороны России, даже если поделить заявленные там цифры потерь вражеской техники и тяжелого оружия на 2-3, все равно выходит очень большое количество. Несмотря на то, что смещение линии фронта шло очень медленно, украинской армии удавалось нанести несоизмеримо большие и гораздо более тяжелые потери, нежели несла российская сторона. Выбивание бронетехники, артиллерии и авиации шло довольно бодрыми темпами – и скоро от первоначального вооружения ВСУ не должно было остаться ничего.
К примеру, 12 июня Минобороны объявило следующие цифры потерь врага
Однако в эти расчеты вмешался другой фактор – поставки западного оружия Украине. Которые приняли характер большого потока, способного перевооружить целые бригады ВСУ на новую технику. Естественно, подобные поставки не были секретом для высшего российского руководства – но при этом, как кажется, недооценили их количество. В конце концов, по многочисленным заявлениям стран НАТО, многие поставки шли практически на грани возможного – выгребалось все, что не снижало боеспособность вооруженных сил самих стран-поставщиков.
Сегодня можно констатировать, что данный расчет не сработал – США и их союзники своими поставками смогли компенсировать потери ВСУ так, что они сохранили нужный уровень боеспособности и даже нарастили его. НАТО всерьез «впряглось» за Украину.
Добровольная мобилизация и пути решения проблемы нехватки личного состава
Официальные лица РФ заявляли, что на Украине воюет «всего 15%» армии России. На что у многих был вполне логичный вопрос – а почему нельзя там сосредоточить, скажем, 30%? Или 50? Чтобы гарантированно завершить спецоперацию.
Здесь мы упираемся в еще один нюанс, который не многие знают и понимают. А именно – структуру вооруженных сил, которая носит довольно разветвленный и сложный характер.
Всего до начала СВО штатная численность российской армии определялась в 1 902 758 человек, в том числе 1 013 628 военнослужащих. Вроде бы – внушительная сила, даже половина которой могла бы решить если не все, то многие задачи на Украине.
Но тут, как говорится, дьявол в деталях.
Из общего миллиона военнослужащих 262 000 – это срочники, которых запрещено использовать в зоне СВО. Получается – остается 751 000 человек.
При этом по структуре родов и видов войск армия России делится так:
ВВС (ВКС) - 165 000 человек
ВМФ – 150 000 (из них – морская пехота 15-20 тысяч)
РВСН – 60 000
ВДВ – 45 000
Сухопутные войска – 280 000
И еще около 300 000 – это то, что не относится напрямую к вышеперечисленным войскам, но входит в общую структуру вооруженных сил (разного рода части и объекты центрального подчинения, военные учебные заведения, склады и т.д.).
Итого, если посчитать – выходит, что из всего этого количества можно использовать только ВДВ, морскую пехоту и сухопутные войска общей численностью 340-345 тысяч человек. А с учетом того, что примерно 25% из них срочники, остается еще меньше – около 250 000.
При этом надо понимать, что далеко не всех их можно взять и перебросить на фронт – остаются учебные части, что-то неизбежно придется оставить в ППД (хотя бы минимальную охрану и часть руководства), тыловые учреждения и т.д. А воюющие войска надо периодически менять – для чего опять-таки какая-то часть сил должна быть «на подхвате» вне зоны военных действий.
И есть еще один момент – разного рода миротворческие контингенты ВС РФ: в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, Карабахе, Таджикистане, Сирии. Эти силы, естественно, тоже нельзя задействовать в СВО, поскольку они выполняют свои задачи.
То есть, из-за того, что Россия – это не Украина, а гораздо большая страна, у нее в силу географии и более сложной структуры ВС (наличие РВСН и большого флота, к примеру) тех, кого реально можно послать в окопы – не так уж и много в процентном отношении от общего количества солдат. И выходит, что в зону СВО отправили если не максимум возможного наряда сил – то очень близко к тому. 150-200 тысяч – это предел того, что при подобной структуре вооруженных сил можно задействовать в спецоперации. И, учитывая то, что начало СВО было вынужденным и не ввязаться в нее Россия не могла (иначе это грозило уничтожением ЛНР и ДНР) – особого выбора, чем воевать, у нас не было. А получить значительные пополнения при текущей оргштатной численности войск было просто неоткуда.
Если обратиться к тем частям и соединениям сухопутных войск, ВДВ и морской пехоты, которые участвуют в СВО - то там задействованы практически все дивизии и бригады, включая - из района Мурманска, из Сибири и Дальнего Востока. Может, за очень редким исключением.
И получается, что нарастить численность войск здесь и сейчас невозможно – необходимы иные источники пополнения действующей армии, внутренних резервов в ВС РФ на тот момент практически не осталось.
Нельзя сказать, что российская сторона совсем ничего не делала, видя нехватку личного состава.
Одним из решений этого вопроса как раз был призыв добровольцев. Де-факто это и есть мобилизация - только – добровольная и не такая явная (на государственном уровне приказ именно о мобилизации никто не подписывал). Из добровольцев стали формировать отдельные роты и батальоны, позже появилась информация о некоем 3-м армейском корпусе, формируемом в Мулино под Нижним Новгородом. Точное число добровольцев неизвестно – по некоторым данным, их за весну-лето поступило до 50 000.
Другой источник пополнения войск на фронте – мобилизация в республиках Донбасса. Весной был практически исчерпан и не мог дать больше людей (всего, по разным данным – в частях ЛДНР до 80-100 тысяч человек).
Есть еще одни войска, которые не учитываются в общей численности – это ЧВК. Но их вряд ли сильно много относительно численности вооруженных сил – скорее всего, не более 10 000 человек. Для того же «Вагнера», как известно, одним из источников пополнения стали отбывающие срок заключенные, но подобных добровольцев, естественно, сильно много не наберешь. Тех, кто сидит с большими сроками, не так много, а получившие свои 3-5-7 лет люди вряд ли пойдут рисковать жизнью – им проще будет досидеть оставшееся. В «Вагнер» так же идет активная вербовка и вне мест лишения свободы – так, в некоторых городах висели даже плакаты с призывом к вступлению в «музыканты».
Еще одним источников для увеличения численности войск стали освобожденные территории. Так, летом была информация про некую «одесскую бригаду», сформированную из жителей Украины, желающих воевать против киевского режима (правда, больше мы про нее ничего особо не слышали, и непонятно, реально ее сформировали или это была своеобразная пиар-акция). А совсем недавно, в сентябре – мы услышали про батальон имени Судоплатова из запорожцев. Но насколько подобные формирования могут быть массовыми (чтобы серьезно нарастить численность войск) – вопрос.
В общем, если подводить итог тому, за счет чего в России планировали нарастить недостающие «штыки» - то это были разного рода источники, но источники – принципиально на добровольной основе (кроме разве ЛНР и ДНР, где объявили мобилизацию).
Кроме всего прочего так же надо отметить и нежелание какой-либо мобилизации по политическим причинам – в Кремле до последнего не хотели объявлять мобилизацию на общих основаниях, опасаясь недовольства в обществе. Звучали многократные заявления официальных представителей верховной власти, что никакой мобилизации не будет, так как имеющихся сил вполне достаточно. И именно на тот период эти заявления кажутся истинными – «наверху» реально надеялись решить проблему имеющимися силами с привлечением добровольцев.
Теперь – о численности группировки ВС РФ в зоне СВО в течении весны-лета.
С одной стороны, она сокращалась – в первую очередь ввиду потерь. Их основную часть составляли даже не убитые и раненые (которых было не так много относительно численности группировки), а из-за так называемых «пятисотых» - в первую очередь это были контрактники, которые по тем или иным причинам увольнялись.
С другой стороны – происходило ее наращивание за счет добровольцев и мобилизованных жителей Донбасса.
Общее количество добровольцев точно неизвестно. Разными источниками предполагается цифра от 50 до 100 тысяч. Эта цифра так же хорошо «бьется» с указом президента России от 25 августа сего года о новой штатной численности военнослужащих.
Согласно указу, она составила 1 150 628 военнослужащих – на 137 000 больше по сравнению с прежней цифрой в 1 013 628 по указу 2017 года. Контрактников в этой цифре, естественно – меньше общего количества. И сколько из них годится именно для СВО (ведь есть еще и другие войска, не участвующие в спецоперации в силу своего профиля) – тоже вопрос. Но как кажется – до 50-60 тысяч добровольцев, направляемых в зону СВО, могло поступить в вооруженные силы.
Если учесть оба момента (убыль и пополнение личного состава) – то нужно суммировать:
Первоначальные 150 000 солдат ВС РФ
Армии ЛНР и ДНР после мобилизации (до 100 000 человек)
Пополнения в виде добровольцев (50-60 тысяч)
И вычесть –
Потери ВС РФ (на конец сентября – 6000 погибшими и около 20 тысяч ранеными плюс некоторое количество «пятисотых» - до 10% от общего количества)
Потери народной милиции (трудно сказать сколько, но по косвенным данным – до тех же 5-6 тысяч убитыми и 20 тысяч ранеными)
И в целом получится увеличение группировки в зоне СВО на конец августа до примерно 250 000 плюс-минус. Как уже говорилось выше – она хоть и стала больше первоначальных цифр, но несущественно. А главное – ВСУ выросли по личному составу намного больше. Что таило в себе угрозу перерастания этого количественного превосходства в качественное – со всеми вытекающими негативными последствиями. Можно только с сожалением констатировать, что сделанная руководством РФ ставка на добровольцев и выбивание тяжелого вооружения ВСУ не оправдалась – добровольцев оказалось недостаточно для существенного увеличения численности воюющей армии, а украинские потери с лихвой восполнял натовский «ленд-лиз», значение которого оказалось недооцененным.
Сейчас задним числом можно сколько угодно критиковать Кремль и Минобороны – но ситуацию это никак не изменит. Знали бы там в апреле-мае, чем обернется ситуация – приняли бы другие меры. А так – сделали то, что было адекватно именно той обстановке и при тех раскладах, что были весной-летом.
3.4. Мобилизация в России – подводные камни
Ну и третья, для многих неявная причина того, почему мобилизацию не объявили еще весной или летом – это состояние мобилизационной подготовки и готовности в России.
Все знают о проблемах, с которыми Россия столкнулась при проведении мобилизации, объявленной 21 сентября 2022 года. Многие их них прямо вытекают из решений последних 10 а то и 30 лет, которые принимались в сфере военного строительства.
Как известно, советская армия готовилась к серьезной войне с крупными странами и серьезными противниками а-ля «Великая Отечественная». Для этого в ней было несколько градаций военных частей – от полностью боеготовых и укомплектованных всем необходимым (в том числе – и людьми) войск на границах с вероятными противниками до частей внутренних округов, содержавшихся по сокращенных штатам и наполняемых полным комплектом людей только при мобилизации. В принципе, вполне разумная и традиционная система подготовки армии, уходящая своими корнями еще в 19 век и проверенная временем.
Начиная с 1990-х годов, когда Россия вышла из СССР, армию стали сокращать. Само по себе сокращение не выглядит чем-то из ряда вон выходящим. Как-никак, у нового государства не было столько задач по обороне, сколько у его предшественника. Сократилась и территория, и население, и экономические возможности содержать армию в 4 с лишним миллиона человек.
Было решено иметь части постоянной боевой готовности для решения разных локальных конфликтов и части того самого «кадра», которые разворачивались в полноценные бригады и дивизии только с началом серьезной войны.
Эта система порезанной армии СССР сохранилась до 2008 года.
В 2008 году в России началась военная реформа, призванная создать «новый облик вооруженных сил».
По поводу этой реформы многие ломают копья – одни отмечают ее плюсы, другие – минусы. Я не стану разбирать все стороны реформы. Коснусь только того, что напрямую касается мобилизации.
При новом министре обороны Сердюкове новая военная доктрина провозглашала нацеливание армии исключительно на локальные конфликты и антитеррористические операции. Большая война с серьезным противником особо не рассматривалась. Считалось, что при наличии ядерного оружия никто из более-менее крупных стран в здравом уме воевать с Россией не будет.
В соответствии с этими установками произошла ликвидация кадрированной армии. В отличии от ВСУ, у нас кадрированные части просто-напросто или расформировали, или превратили в базы хранения военной техники и вооружения (БХВТ). Но надо понимать, что БХВТ – это не полноценная воинское соединение (бригада или дивизия) с положенной структурой и офицерским составом. Это – именно база хранения, при расконсервации она имеет только вооружение, воинскую часть на ее базе придется создавать практически с нуля. Соответственно, и времени на полноценное боевое слаживание и обучение личного состава уйдет гораздо больше. То есть, призывать мобилизованных (если не иметь в виду пополнение действующих частей) попросту некуда. Нет ни военных городков, ни полигонов, ни прочего обеспечения нормальной мобилизации резервистов. Что характерно – многие не особо умные тогда радовались, что разогнали «бумажную армию», не подозревая, зачем она на самом деле нужна и как это потом аукнется.
В соответствии с «новым обликом» шло и переформирование дивизий в бригады – последние меньше первых по численности и потому больше подходят для локальных конфликтов и ловли террористов. Но вот на случай большой войны подходят как раз именно дивизии - они имеют гораздо больше боевых возможностей в противостоянии с точно такой же армией, а не с заведомо более слабым противником.
Надо сказать, что с 2014-го года некоторый откат в сердюковских реформах все же был. Так, почти что исчезнувшее дивизионное звено начали восстанавливать обратно – переформировывая бригады назад в дивизии или создавая с нуля. И на февраль 2022 года у нас все-таки было 16 дивизий сухопутных войск и ВДВ. Тогда как при Сердюкове осталась только одна пулеметно-артиллерийская дивизия на Дальнем Востоке и 4 дивизии ВДВ.
Также события вокруг Украины подтолкнули к созданию резерва первой очереди для вооруженных сил – так называемой системы БАРС (боевой армейский резерв специальный). Суть БАРСа заключается в том, что состоящие в нем граждане должны проходить регулярные военные сборы и принимать участие в учениях (несколько раз в год), чтобы держать свою боевую подготовку на нужном уровне – а потом в случае необходимости их призовут в армию по мобилизации.
Но, как мы видим из развития СВО, эта попытка создать обученный резерв не была доведена до планировавшегося уровня. Фигурировала даже цифра в 2 млн. человек, которые якобы состоят в системе БАРС. Однако почему-то государство не смогло нарастить группировку СВО за счет этих резервистов. Что говорит только об одном: их на самом деле подготовлено не так уж и много. Да, они участвуют в СВО (и по-настоящему геройски сражаются), но нельзя сказать, что в каких-то серьезных количествах.
Так же стоит отметить, что на волне реакции на Афганскую и Чеченскую войны в обществе были сильны антивоенные настроения. Антивоенные – в том смысле, что там использовались и, соответственно, погибали, получали ранения, пропадали без вести солдаты-срочники. Данный факт вызывал серьезное неприятие в обществе – что людей, почти еще детей отправляют на войну. Военная служба вообще стала восприниматься как тяжелая повинность и абсолютно бесполезно потраченное время. Именно из-за этого начались разговоры о «профессиональной» армии (хотя, по большому счету, профессионализм в армии определяется не принципом комплектации частей, а тем, занимаются они или нет боевой подготовкой).
Вследствие всего вышеперечисленного армия серьезно сократилась, появились части постоянной боевой готовности из контрактников, и весь упор делался на использование относительно небольших контингентов войск в локальных конфликтах. В какой-то мере ставка на небольшие вооруженные силы, комплектуемые добровольцами-контрактниками, подтверждалась и практикой в происходивших военных конфликтах – Чеченской войне, войне с Грузией в 2008-м, сирийской кампании, которые велись относительно небольшими силами (от нескольких тысяч до максимума в 92 000 во Второй Чеченской, причем далеко не все из них были военными). Подобные общественные настроения во многом и вели к решению правительства делать ставку на наемную контрактную армию, относительно небольшую по численности.
Можно подытожить, что установка «сверху» на малые войны и конфликты удачно соединилась с запросом «снизу» на неучастие в войне срочников и принудительно мобилизованных.
На фоне подобных подходов к подготовке обученного резерва к большой войне нельзя сказать что совсем забили, просто относились спустя рукава. К столкновению с серьезным противником просто не готовились, по привычке надеясь на небольшие по масштабам вооруженные конфликты.
Все это напрямую сказалось на работе военкоматов и всей мобилизационной подготовки. Сама мобилизация – это финальный акт в череде очень многих последовательных решений и их реализации. Причем акт – далеко не самый важный и объемный по набору необходимых мероприятий. Собственно говоря, сами военкоматы в рамках реформы серьезно порезали в плане их штатной численности, и прежний объем работы стало выполнять гораздо меньше людей. Что тоже сказалось на качестве проводимой мобилизации и подготовке к ней.
Все эти предварительные подготовительные мероприятия и не были в должной мере обеспечены. Подготовка велась, но опять-таки исходя из установок на небольшие войны, к полноценной мобилизации никто не готовился в полной мере и со всей серьезностью. Не были готовы актуальные списки резервистов со всеми их характеристиками: кто годен/негоден по здоровью, имеет или нет детей (и сколько) и т.д. Не был должным образом проработан сам механизм мобилизации: куда собирать мобилизованных, за счет чего снабжать и вооружать, где содержать, на чем перевозить и т.д. Какие для этого нужно привлекать кадры, откуда и т.д. Многие нужные под мобилизацию законы, как известно, были приняты Госдумой совсем недавно, в сентябре. Собственно говоря, в самом законе о мобилизации понятие «частичная мобилизация» присутствует, но нет достаточного его раскрытия (что это такое и как должно происходить). Перечислять все проблемы мобилизации можно долго, я лишь хочу зафиксировать то, что многие из них прямо вытекают из военной политики последних 14 (если не 30) лет и произошли именно из-за того, что не была как следует отработана система призыва резервистов. Хотя в целом процесс мобилизации прошел более-менее удовлетворительно, разного рода недостатки, порожденные во многом прежней системой военного строительства, налицо.
Подобного рода по масштабам мобилизация в нашей стране в последний раз была в Великую Отечественную. А если ты чего-то долгое время не делаешь, ты забываешь как это делать надлежащим образом. И перестаешь готовиться к самому мероприятию со всей ответственностью, держа установку на то, что мобилизации «все равно» не будет и потому все можно делать спустя рукава. И в этом отношении можно так же сказать, что объявленные 21 сентября мероприятия проходят не так уж и плохо. Могло бы быть еще хуже.
Возвращаясь к периоду весны-лета 2022-го, можно предположить, что в это время (как только была осознана необходимость мобилизации), в российском правительстве и Министерстве обороны занимались как раз подготовкой нужной под мобилизацию базы: законодательной, организационной и т.д. Потому что это действительно была гигантская задача, к которой в полной мере не были готовы.
Если сравнить ситуацию с мобилизационной готовностью на Украине и в России, она будет явно не в пользу последней. У Украины уже был отлаженный механизм мобилизации на основе опыта 2014-2015 годов. В последующие годы этот механизм только совершенствовался. Если в России в этот период надеялись на локальные войны и «профессиональные» контрактные армии (попросту забросив мобилизационную подготовку и отодвинув ее на второй план), то на Украине сознательно готовились к будущей тотальной войне с мобилизацией как ВСУ, так и частей территориальной обороны.
3.5. Итоги апреля-августа 2022 года
В общем и целом в течение весны-лета на фронте СВО наступило шаткое равновесие. ВСУ оправлялись от удара первого месяца спецоперации и наращивали силы за счет мобилизации. Пока что качество подготовки этих пополнений оставляло желать лучшего и позволяло только удерживать фронт (пусть и ценой больших, несравнимых с российскими потерь). Проводить крупные наступательные операции они были не в состоянии. ВС РФ и армии ЛНР и ДНР одновременно с этим также не могли серьезно поколебать вражеский фронт ввиду недостаточной численности. При этом в ходе локальных наступлений на одних направлениях они смогли освободить некоторые города и поселки (Изюм, Лиман, Попасная, Лисичанск, Светлодарск, Северодонецк и т.д.), а на других все свелось к длительным и упорным боям с несущественными изменениями линии фронта. Хоть в целом союзные силы в этот период медленно, по кусочкам отламывали территорию, контролируемую ВСУ, в стратегическом плане образовался форменный позиционный тупик – ни одна сторона не могла вести наступательные операции большого масштаба с решительными целями и захватом большой территории.
В это время в полный рост всплывает главная проблема российской армии первого полугода СВО - это недостаток сил на такой большой фронт. Приходится занимать оборону только на ключевых участках, оставляя промежутки между подразделениями, растягивая боевые порядки и привлекая слабообученных резервистов с Донбасса. Я уж не говорю про серьезное наступление на большую глубину - для него просто не было войск.
У ВСУ тоже была проблема выстраивания прочного фронта – но она довольно быстро решилась путем мобилизации и затыкания дыр необученными и плоховооруженными мобилизованными.
Отражение российской армией атак ВСУ вместе с каким-никаким, но продвижением – несколько убаюкивало командование, поселяя надежду на то, что и дальше можно будет отражать эти атаки, параллельно ведя собственное наступление и дожидаясь перелома после выбивания украинской техники и артиллерии. Как мы теперь знаем, это ожидание не оправдалось – поток иностранной военной помощи Украине оказался гораздо больше ожидаемого и позволил не только продержаться ВСУ на фронте, но и подготовить резервы для заранее объявленного контрнаступления.
Также можно сказать, что с весны 2022 года Украина и Россия вступили в гонку – кто раньше и больше сможет подготовить резервов для будущих операций. Только решения были разные насчет того, откуда брать людей для наращивания численности войск. Приходится констатировать, что российская ставка на добровольную мобилизацию себя не оправдала – призвать нужное для существенного наращивания сил количество добровольцев не получилось. Частичная мобилизация людей из запаса, которую так откладывали, становилась практически неизбежной – и начинать ее приходилось позже Украины.
В то же время ВСУ, удерживая фронт любой ценой, формировали стратегические резервы, призванные переломить ситуацию на фронте. К августу-сентябрю обучение и слаживание этих частей закончилось – и грянул следующий этап специальной военной операции.
Кому небезынтересно мое творчество – просьба подписаться, лайкнуть, репостнуть, поддержать рублем. Это ускорит выход в свет новых публикаций. Ну и просто будет приятно – не зря стараемся.
Для поддержки на регулярной основе – https://vk.com/donut/mir_history
Для разовой помощи – https://vk.me/moneysend/ivan_lelekov
Подписывайтесь на группу «Вконтакте» (мой основной ресурс) https://vk.com/mir_history
Так же читайте другие мои статьи и исследования - https://dzen.ru/myr_history
Спасибо всем за помощь и поддержку, это очень важно для дальнейшей работы над новыми статьями.
Оглавление
Часть первая
Часть вторая
Часть третья