Мастер не стала опираться на посмертную пушкинскую маску. За основу предпочла взять портрет поэта, который его современники считали наиболее достоверным.
2022 год — Год культурного наследия народов России. «Правда Севера» решила посмотреть, кто и как помогает сохранить экспонаты из коллекций музеев и музейных фондов Архангельска и Архангельской области.
Архангельский филиал Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И. Э. Грабаря расположен в самом центре города — в Банковском переулке. Нам удалось заглянуть почти в каждую мастерскую и увидеть, как работают художники-реставраторы разных направлений: тканей, графики, книг, керамики, деревянной скульптуры, мебели. Опыт, знания, мастерство специалистов филиала точно так же бесценны, как те уникальные предметы из фондов музеев, с которыми они работают. Каждый из этих людей достоин отдельного рассказа.
Все герои разные, но многих объединяет любопытный факт: по их словам, в профессию они пришли случайно. Вот только случайных людей в реставрационном деле не бывает.
Татьяна Сидорова, прежде чем стать художником-реставратором, получила специальность «Живопись и резьба по дереву», в юности работала на фабрике деревянной игрушки, была помощником художника Архангельского театра кукол, затем окончила истфак и преподавала в школе историю. Но при этом все время чувствовала, что должна работать руками.
В филиал Грабаря она пришла наудачу. В этот момент оказалось, что центр испытывает острую потребность в реставраторе керамики. Ей дали шанс. Пока она училась у своего научного руководителя в Москве, у нее всё время возникало ощущение, что «руки вспоминают то, что уже знали». Весь ее предыдущий накопленный опыт стал подготовкой к главному делу жизни. «Я как будто нашла свое место и успокоилась», — говорит она. С той поры прошло почти 14 лет.
Отправляемся в ее мастерскую. Здесь на столах в работе стоят сразу несколько предметов. У каждого из них своя история бытования.
Корчага «в пеленках»
Работая с пузатой корчагой из Вельского музея, Татьяна чувствует в руках тепло, будто та хранит в себе воспоминания о жаре деревенской печи и прикосновении других женских рук, которые замешивали в ней тесто и квашню. Коричневые бока горшка потемнели от сажи, жира и времени. Глиняный сосуд треснул, и рачительные хозяева заботливо «спеленали» его в бересту. «Горшки „в пеленках“ — характерный предмет для Вологодской области и Вельска», — отмечает реставратор. Горшок оборачивали горячей распаренной берестой. Высохнув, она стягивала глиняные стенки сосуда. После этого в него опять можно было наливать жидкие продукты, но чаще всего в отремонтированной посуде хранили муку, соль или сухофрукты.
По словам реставратора, горшок хорошо пожил: даже после ремонта им продолжали активно пользоваться. Она показывает, как бортик корчаги откололся уже с берестой. На другом столе лежат почищенные от органической грязи полоски бересты. По следам, оставшимся на боках сосуда, Татьяна аккуратно вернет их на место.
– Анализируя характер повреждений — трещины, сколы и утраты, — мы выяснили, что корчага пострадала как снаружи, так и изнутри, — отмечает она. Процедура удаления загрязнений и укрепления займет не менее двух месяцев. — Я не имею права придавать предмету первоначальный вид. Мы должны сохранить следы бытования, чтобы научные сотрудники музеев смогли поработать с этим предметом.
Словно в благодарность о заботе, горшок преподнес реставратору сюрприз. Очистив стенки сосуда от грязи, она обнаружила клеймо мастера. Корчага оказалась авторской!
Татьяна рассказывает, что клеймо сделано чеканами — деревянными штампами. У каждого гончара — собственные чеканы со своим узором, по ним можно определить имя мастера.
– Сегодня утром я связалась с музеем: «Вы знали, что горшок авторский?» Сотрудники музея очень обрадовались, они будут искать автора по клейму, — в голосе Татьяны восторг первооткрывателя. На мгновение неодушевленный предмет «оживает». Перед глазами возникает образ большой шумной семьи, собравшейся за общим столом, слышится потрескивание дров в печи, да как ребятня дружно «работает» ложками. По телу холодной волной пробегают мурашки, возвращая меня в настоящее.
В соавторстве с Борисовым
Татьяна достает из шкафа отреставрированный бюст Пушкина работы художника Александра Борисова. Необычно то, что бюст сделан из цельного куска глины. «Работа авторская, выполнена кустарным образом», — говорит реставратор. Более того, художник не стал его обжигать. Может быть, у Борисова не было возможности или так было задумано… О причинах решения нам остается только догадываться. Глина без обжига при любом контакте с водой или влажным воздухом набирает влагу. Татьяна показывает, что основание до укрепления «подтекало» и на руках оставались глиняные следы. В сухом состоянии предмет стабилен, но его нужно правильно хранить.
Пушкин Борисова смотрит на нас чуть строго. Нет той мягкой полуулыбки в уголках губ и глазах поэта, которую мы привыкли видеть на его портрете, изображённом в учебниках по литературе. Но таким его видел художник: в этом ценность предмета.
Реставратор отмечает, что лицо Пушкина было серым от грязи. Бюст бережно почистили, все авторские краски и мазки сохранили. Отколотый воротничок рубашки специалист смогла восстановить по аналогу. Но вот что делать с отсутствующим кончиком носа? В реставрационном деле есть правило: художник-реставратор не имеет права улучшать предмет или вступать в соавторство с мастером, создавшим его. Тогда из музея прислали официальный документ, разрешающий «восполнить утраченный фрагмент бюста — кончик носа». Так Татьяна Сидорова стала соавтором художника Борисова.
– Существует несколько способов восстановления утраченных фрагментов, — рассказывает Татьяна. — В данной ситуации пришлось вручную моделировать новый фрагмент.
Мастер не стала опираться на посмертную пушкинскую маску. За основу предпочла взять портрет поэта, который его современники считали наиболее достоверным.
– Мало того что всё это неточно, так еще неизвестно, как Борисов слепил нос Пушкина, — объясняет сложность задачи реставратор. Художник долго советовалась с коллегами, работая над разными вариантами слепков. В итоге у бюста Пушкина появился новый нос. Татьяна уверяет, что любая реставрационная работа обратима. Если возникнет необходимость, то она сможет без ущерба для предмета убрать этот кончик носа или переделать его снова. В конце года экспонат отправится домой — в Красноборский музей.
У каждого предмета своя энергетика
Прежде чем достать следующий предмет, реставратор надевает тонкие хлопковые перчатки. Горшок XII века, найденный во время археологических раскопок в одном из могильников в Шенкурском районе, Татьяна называет «чудесным». Провожая усопшего, люди складывали в могилу вещи, которые, по их представлению, могли бы пригодиться ему в жизни после смерти. В подобных горшках археологи порой обнаруживали бусины и наконечники стрел.
– Горшок столько пробыл в почве, что глина сама стала почти как почва, — отмечает реставратор. — Он был легче раз в пять, чем сейчас. Обезвоженная глина стала пористой и начала осыпаться.
Татьяна рассказала, как поместила древний предмет в емкость с клеевым раствором. Горшок, словно человек, «выпил» всё, что ему предложили. Утолив жажду, он сразу стал тяжелее. После укрепления сквозных трещин он стал прочным, стабильным и больше не осыпается.
– Что вы чувствуете, когда держите в руках горшок XII века?
– Это сложно, — задумалась художник-реставратор. — Я порой пытаюсь представить те времена. Знаете, эти предметы не отпускают: я про них продолжаю думать и после работы, дома. Иногда даже может что‑то присниться. Порой не знаешь, как снять сложный слепок, чтобы создать утраченную деталь. Понимаешь, что обычный способ не подходит. Вдруг снится сон, после которого я встаю и зарисовываю, как это сделать. Это редко бывает — с особо сложными и интересными предметами. К каждому из них нужно найти свой подход.
Экспонаты уходят, но многие запоминаются, так как у каждого есть своя энергетика. Этот горшок непростой, так как он из могильника. Но он очень благодарный, с ним хорошо работать.
Главные инструменты — руки и глаза
На столе у Татьяны Сидоровой кисти разных размеров. Желтые лучи лампы освещают симпатичную кружку конца XIX — начала XX века, изготовленную на знаменитой фабрике Кузнецовых. Этот бренд стал ярким примером дореволюционного масс-маркета: люди среднего достатка могли позволить себе недорогой, но качественный и красивый фарфор.
На кружке изображены две девушки в нежных платьях. Ручка в форме веточки хоть и отломлена, но хорошо сохранилась. По ней реставратор «по инерции» воссоздаст такую же ручку для крышечки. Предмет будет выглядеть целостно и экспозиционно.
– Какие моменты в работе хочется пройти побыстрее?
– Работу с химией, — не раздумывая отвечает реставратор, — когда приходит очень грязная керамика. Например, вот как эта фаянсовая масленка в форме рыбы. Она тоже производства фабрики Кузнецова. Ей примерно 130 лет. Крышка была разбита на двенадцать фрагментов. От времени и частого использования внутренняя часть посуды из белой стала коричневой.
– Фаянс светлый — на нем все видно, — поясняет Татьяна. — Нужно вытащить грязь, накопившуюся за 100–200 лет, которая находится внутри черепка. Так просто это не отмыть, помогут только химические процессы. Надеваешь несколько пар перчаток, а они расползаются, страдает кожа. Конечно, мы используем специальные маски, очки, работает вытяжка. Но не всегда даже средства защиты помогают. Хочется через этот процесс перешагнуть быстрее: слезятся глаза, щиплет в носу. Минут 30 работаешь, отдыхаешь, промываешь глаза, снова за работу… Не всегда до конца удается вытащить грязь. Останавливаемся, если это может навредить предмету и привести к разрушению черепка. По сравнению с тем, что было, масленка теперь беленькая.
– Все эти вещи — культурное наследие прошлых поколений. Как вы думаете, будет ли реставраторам через 100–200 лет интересно работать с предметами, которые окружают нас сейчас?
– Я думаю, будет, — отвечает Татьяна Сидорова. — У нас много художников и талантливых мастеров, которые занимаются рукоделием. Точно так же нужно будет реставрировать картины, авторскую коллекционную одежду. Реставраторов всегда меньше, чем предметов, и им будет чем заняться. Даже нерукотворные вещи все равно потребуют реставрации, чтобы отразить эпоху, в которой мы живем. Наша профессия будет востребована: что бы ни говорили про технологии, главные инструменты художника-реставратора — руки и глаза.