Европейская война 1543 года, часть 14. Венгрия и Австрия, сентябрь (предыдущие части)
Автор: Юрий Тарасевич. Материал доступен на условиях Creative Commons BY-NC-ND 4.0
4 сентября османская армия торжественно вошла в город и замок Секешфехервара. В те же самые дни османы совершили набег на Папа, где базировалась королевская конница, а в Чак и Палоту высланы были полки легкоконных акинджи с призывом к защитникам сдаваться. Но ни защитники сдаваться не захотели, ни османы не стали того добиваться. А тем временем осадную артиллерию из-под Секешфехервара снимали и отправляли в Буду.
5–21 сентября, Секешфехевар–Буда
5 сентября гарнизон Секешфехервара, отпускаемый султаном, получил султанский приказ уходить. Пешим немцам и итальянцам – «4 отряда итальянцев и тысяча немцев» – дали в сопровождение конный отряд Омар-аги, «дабы от татаров им не пострадать».
Солдатам разрешили оставить при себе оружие и личное имущество, и, когда гарнизон выходил из города, то «некоторых особо славных допускали к целованию султанской руки и награждали богатыми одеждами». Так «отважный седобородый Руфо» получил алый кафтан с золотым шитьём; а один из немецких капитанов «сменялся с Омар-агою, дав золочёную кольчугу за коня добрых кровей». Впрочем, Йовий сообщает, что турки соблазнились якобы никогда не виданными ими пистолетами с колесцовыми замками («короткие ружья у немецких всадников»), и «все их отобрали».
Гайдуки-венгры (Heydones; «коих вначале было свыше тысячи»), полагаясь на знание местности, «никого не дожидаясь, пустились болотами», и до 300 их смогло добраться к своим.
Тяжёлая конница, которой к тому времени было до 200, в пути была атакована надеявшимися на поживу татарами, рассеялась «по болотам и лесам», и, не зная края, кто как мог добирался, и голодали смертно, и большинство их сгинуло, и венгры (!) их убивали, и кто уцелел, вышел к своим «тенями людей, оборванными и без оружия».
Вместе с войсками уходили солдатские семьи и обоз, и тут благостное отношение со стороны османов закончилось. Как довольно спокойно сообщал Синан-чауш, османские военачальники начали грабить уходящих и хватать женщин.
Так, некая «красивая вдова одного из капитанов», пытавшаяся уехать с войсками на богатом выезде тройкою, узнала от Улама-бека, что «нет у неё никого, так что падишах приказал её защитить». И потому Улама-бек «взял себе и её саму, и все её немалые богатства». И то же постигло многих красивых женщин, и одна из них, чтоб не попасть в османские руки, тут же застрелилась. Правда, Синан-чауш замечал, что якобы многие эти захваты были «самоуправством подчинённых», а начальники если о том узнавали, то исправляли.
Вообще «турок» (т. е. султан) начинал своё правление в Секешфехерваре «мягко», объявив, среди прочего, что с венграми не воюет, а лишь освобождает их из-под немецкого владычества; и непременно отдаст королевство младому королевичу Иоанну-Сигизмунду и восстановит мирную жизнь. Султан даже посетил гробницы венгерских королей и «выказал им большое уважение».
Однако «через 3–4 дня» (возможно, 6 сентября?) османы устроили «на полях [близ города]» праздник и присягу богатых мещан, и вместо присяги тех мещан до единого перебили, а среди них и городского судью Фому Орбана (Урбана) – якобы «за измену королю Яношу [т. е. Запольяи]». Имущество казнённых было конфисковано, и многое раздали спаги, а дома получили янычары нового гарнизона. Как полагал Иосиф Тури, эта расправа учинена была санджак-беком Ахмедом «после убытия султана, но с его ведома» (возможно, это значит, что султанская квартира была тогда действительно передвинута к Комарому, как сообщал Стелла, – например, чтобы султану об этих делах «честно не знать»).
В пятницу 14 сентября совершено было пересвящение собора в мечеть и торжественный молебен. В тот же день заседал султанский военный совет и выдавались награды. Беки получили по 30 тысяч золотых, сановники поменьше – по 3–4 тысячи. Солдаты получили по 3 акче, а на всех прочих конных и пеших (т. е. на ополченцев) вместе раздали по тысяче акче. Отдельно были награждены те, кто отличился. «И так все получили по заслугам и по чину, и вся армия была довольна».
Получены были сведения, что наплавной мост в 66 судов (понтонов) построен у Буды «на месте старого», и что корпус, высланный ранее к Вац, перешёл по мосту Дунай и возвращается. Также узнали, что не удалась попытка передовых частей корпуса Улама-паши набегом взять Дьёр. Пришли вести о «победе Хайреддина» (очевидно, о сдаче городской части Ниццы), и через этих же вестников – о том, что «испанский король» (император Карл Габсбург) имеет в Нижней Германии «80 тысяч войска».
На этом султан Сулейман посчитал нужным завершить свой поход.
В Секешфехервар назначили городских сановников и оставили гарнизон под началом Ахмед-бека в 4–5 тысяч «хороших бойцов – янычар, асабов и прочих разрядов». Окрестное население, стянувшееся в город на время осады, отправили по домам. В субботу 15 сентября султан двинулся в Буду.
В Буде был оставлен 50-тысячный корпус под началом Рустем-паши, на случай, если король Фердинанд перейдёт в наступление. Султан же, пробыв три дня в Буде, 21 сентября двинулся в обратный путь, и 3 октября был в Петервараде, а к зиме прибыл в Константинополь.
Рустем-паша около месяца простоял на Ракошских полях близ Буды и после того также ушёл, оставив гарнизонами около 7 тысяч пехоты и 10 тысяч лёгкой конницы из балканских ополчений.
первая половина сентября: король Фердинанд
Тем временем армия Фердинанда Габсбурга стягивалась к венгерским землям. Ещё после вестей о падении Эстергома король Фердинанд назначил сбор дополнительного богемского корпуса под началом Иоанна Вальдштейна-младшего. К 10 сентября это войско должно было быть у Зноймо.
Сам король Фердинанд 25 августа вышел из Праги на Прессбург во главе 3 тысяч богемской конницы. Королева Анна была оставлена в Вене наместницей, а в совет ей дали Петра фон Розенберга, Ярослава фон Шелленберга, Иоанна фон Бехина и Себастиана Маркварт. Однако женщины и дети королевского двора были всё-таки вывезены в Регенсбург (Ратисбонн).
В первых числах сентября Вену прикрывали 7–8 тысяч немцев и 4 тысячи «папских» итальянцев под началом Савелли, и настроения в этом войске были не слишком хороши. В войсках имели место раздоры и драки. К итальянцам появилось недоверие; «говорили, что одни [итальянцы] Эстергом сдали, а другие с турками пошли... хотя сам Савелли и слыл человеком чести и справедливости» [в доказательство современник сообщает, что Савелли повесил солдата, укравшего два хлеба, с этими хлебами в руках – «в назидание». Немцев же обвиняли в «распущенности».
В начале сентября в Комаром прибыли последние немцы, отпущенные из Эстергома. Эти готовы были и далее служить королю Фердинанду. Итальянцы же, отпущенные из Эстергома, рвались домой, ибо истекал их срок найма, и на службе они оставались лишь потому, что им ещё золота положенного не отдали.
Венгерское ополчение собиралось отдельно, в Нитру (левый берег Дуная, до 90 км дороги от Прессбурга) или в Дьёр (правый берег, до 80 км дороги от Прессбурга). 8 сентября, уже зная о падении Секешфехервара, король Фердинанд в письме из Знойма (80 км дороги от Вены и 120–160 км от Прессбурга) назначил венграм новые места сбора – в Дьёре или в Альтенбурге (ныне Мошонмадьяровар; до 40 км дороги от Прессбурга по правому берегу Дуная). Венгры же предпочитали съезжаться к Прессбургу, чтобы попасть под начало самого короля.
Корпус Унгнада («8 тысяч»), стоявший у Дьёра (в нем. ист. Raab; в осман. ист. Яник-Кале), ушёл оттуда, когда к городу приблизился Улама-паша, высланный Унгнада разбить; за Унгнадом ушло и венгерское ополчение. Однако при попытке османов взять Дьёр с налёту, на защиту «крепости плохой и ветхой» так решительно выступили горожане, что Улама-паша после короткой схватки отступил и ограничился разорением Кеменеша. (Видимо, именно чтобы прикрыть эту неудачу, он доносил султану, что король Фердинанд в страхе перед падишахом якобы сбежал в Линц и оттуда не показывается.)
В итоге к середине сентября королевская рать собралась на двух берегах Дуная у Прессбурга. Не считая гарнизона Вены, здесь было богемских и моравских войск до 20 тысяч, и «до стольки же» венгерского конного ополчения, и «чуть больше 8 тысяч» австрийского ополчения.
Как писал господин Павел Корка из Коркина, бывший в богемской рати: «...сам я отправился в 5 конных и в 25 пеших... [король имел здесь] многочисленное великолепное войско из Чехии, из Моравии, и изо всех земель, подлежащих его короне – из Австрии Нижней и Верхней, из Краины [нынешняя Словения], из Штирии, из Тироля, [и пришли] из Польши казаки, а всех более 80 тысяч, не считая венгров».
(Эта удвоенная численность королевского войска не раз встречается у современников и в позднейших исторических сочинениях, и даже сам Фердинанд писал, что него было «30–40 тысяч войска, не считая венгров, да и тех столько же». Возможно, эту численность создали слухи, распускавшиеся королевскими агентами, а возможно, посчитаны абсолютно все силы, которые были тогда в королевском распоряжении.)
В три дня близ Прессбургского замка был наведен наплавной мост, «такой же, как в прошлом году [т. е. как в будском походе в 1542 году]». На одно «судно» (понтон) в длину помещалась повозка, и понтоны были скреплены парами и накрыты общим настилом, так что по ним могли идти пятеро пеших в ряд или трое конных, «и так без труда в один день [Дунай] перешли».
«И так всё было подготовлено», – пишет Стелла, – «что казалось, не только Секешфехервар, но и Эстергом можно бы в том же году назад отобрать, тем более, что главная армия султана должна была уйти из Венгрии [на зимние квартиры], и повернуть её было бы непросто».
И даже отец Георгий в письме от 6 сентября пообещал поддержку из Семиградья.
19 сентября в Прессбург прибыл сам Фердинанд и немедленно приказал венгерскому контингенту выступить к Комарому (до 140 км дороги по правому берегу Дуная). 20 сентября на военном совете богемский контингент также получил приказ идти туда же, где первым делом следовало занять и удерживать мосты с двух сторон на крепостной остров.
Но оказалось, что богемцы не слишком хотели воевать «за венгерские земли», и их воеводы тянули время, уговаривая короля защитить этим войском богемские границы хотя бы до осеннего сейма, а лучше бы пойти воевать весною, когда султана в Венгрии не будет.
Впрочем, после 25 сентября, когда в королевском лагере узнали об убытии султана с главной армией назад в Константинополь, оттяжки и отсрочки не прекратились. Более того, как писал Стелла, вскоре «начались дожди и ветры и бури, будто сами небеса решили помешать, и такие были дожди целыми днями, что ни шатра не поставить, ни огня развести... и такие ударили холода, что несколько часовых насмерть замёрзли.»
Или, как писал Павел Корка: «...в пятый день после св. Вацлава [который приходился на 28 сентября; т. е. 3 октября] пришли такие ветры и дожди, что земля тряслась, и шатры повалило; и так было три дня подряд; и от [внезапно наставших] холодов много пало коней и поумирало пеших».
Теперь у воевод возникли опасения, что мост у Прессбурга может сорвать, да и воевать в такие холода – «почти то же, что идти против воли небес», и во всяком случае, значит половине не вернуться, а коли так, то в следующем году богемцы не смогут помочь своему королю, когда это более нужно будет. И сколько ни убеждал и ни уговаривал король Фердинанд, армию пришлось распустить. (Ряд историков приписывает это решение именно плохой погоде, но на самом деле прекращение похода было решено Фердинандом ещё 3 октября, о чём он докладывал брату-императору.)
И, как писал всё тот же Павел Корка: «...у Прессбурга пробыли несколько недель и ничего не сделали, да и отправились домой». Папских итальянцев, которым было нечем платить, отправили обратно, оставив только корпус графа Торниели в Дьёре и Комароме.
Стелла: «А после роспуска армии, ко всеобщему изумлению, настали несколько недель умеренной погоды».
Впрочем, Сулейман не покидал свои завоевания вовсе без охраны. У Буды ещё около месяца, т.е. по меньшей мере до середины октября, стоял не менее чем 50-тысячный корпус Рустем-паши. И даже после ухода Рустем-паши в захваченных городах не были оставлены «лишь османские судьи и имамы», а до 20 тысяч войска, пусть даже они были из балканскимх ополчений (не считавшихся перворазрядными солдатами).
Надо иметь в виду, что хотя османы и понесли большие потери от болезней и голода (на что королевской стороной возлагались некоторые надежды), но и в землях Габсбургов в 1542–1543 годах ходило некое моровое поветрие. Так, «большая смерть» (grosse Sterb) была отмечена в Карниоле-Краине (совр. Словения); с этим связывают то, что вместо одобренных 300 тысяч гульденов на войну Карниола за весь год выплатила лишь 23 тысячи. О разрозненных случаях смертей от «мора» в октябре-ноябре сообщали из Праги, причём в ответ на запрос короля.
В итоге султан потребовал от Фердинанда 4-летнего перемирия, притом с условием, что султан удерживает всё, что он взял. И так за османами остались их новые завоевания – земли общей площадью до шестой части Венгрии, врезанные клином вдоль Дуная во владения Габсбургов.
Венгерская знать была оскорблена тем, что знать прочих габсбургских земель не пришла ей на выручку, и здесь даже появились настроения «обеспечить мир в своих землях иным способом» (т. е. передаться султану).
Однако король Фердинанд, которого много и жёстко критикуют за военные неудачи 1542 и 1543 годов («английские деньги тоже впустую потратил»), смог дипломатическими средствами переменить настроения и добиться согласия знати всех своих «проблемных» земель на новую войну с османами (19 ноября – на венгерском сейме в Банской-Быстрице, 26 ноября – на богемском сейме в Праге, а в январе-феврале 1544 смог склонить к антиосманскому союзу трансильванских правителей – отца Георгия и королеву Изабеллу Ягеллон).
(Продолжение следует)
Источники изображений
Цифровая библиотека Wikimedia Commons; Цифровая библиотека Gallica; SRTM–Shuttle Radar Topography Mission; © OpenStreetMap contributors (CC-BY-SA); © OpenTopoMap (CC-BY-SA).