Кому в здравом уме придёт идея прокатиться на байдарках по грязным речушкам, текущим мимо заводов и мусорных куч? Звучит как кошмар. Поехали!
Лубья и Охта: дачно-причально
Заранее прикинули, какие речки вызывают отвращение и стойкое нежелание мочить в них руки. Инициатор приключения Влад назвал их «мерзотными», так и прижилось.
Решили стартовать на Лубье, которая впадает в Охту. Когда мы спустили байдарки на воду, небо едва начало сереть. Над водой поднималась белёсая полоска тумана, она будто стыдливо прикрывала плывущие бутылки и фантики. Испуганные утки, недовольно хлопая крыльями, улетали с нашего пути. Пришлось разобрать парочку завалов из мусора и веток.
Лубья вела нас мимо пустых дач. Вокруг разливался удушающе сладкий запах гниющих яблок. Заброшенные на зиму дома наблюдали за нами чёрными окнами. Чуть дальше мы наткнулись на жилища другого плана — шалашики, как лоскутные одеяла собранные из чего попало. Судя по развешанным вещам, эти домики жилые, хоть и принято считать, что у их обитателей нет постоянного места жительства.
Вскоре вышли в Охту. После лесопарка — в царство бетона. Над нами по мосту на работу спешили люди, по-понедельничьи уставшие лица равнодушно глядели из окон автобуса. Неужели даже не улыбнутся нашим ярким лодочкам?
Розовым облаком поднимался в голубое небо дым из трубы завода. Всходило солнце. В воздухе витал едва уловимый, но не особо приятный химический запах.
Река повела нас мимо причала. Кладбищем погибших кораблей стояли зимующие яхты. Да уж, если бы ещё сквозь питерскую серость накрапывал холодный дождь, то в конце пути захотелось бы утопиться в Неве. Такой поход для грустных.
Увидели, как в Охту впадает ещё одна речушка то ли со шведским, то ли с карело-финским названием Оккервиль. Влад предложил пройти вверх по течению и глянуть, что она собой представляет. В коричнево-зеленоватой воде как пылинки в солнечном луче кружились песчинки. Через километр стало понятно, что интересно заброситься повыше, а не грести против вялого потока. Вызвали такси, сложили лодки и отправились в лесопарк «Оккервиль».
Оккервиль: сплав по спальному району
Накачали байдарки посреди парка и вышли на воду. Уж тут мы не остались незамеченными: дети и их родители провожали лодочки восторженными взглядами. У меня мелькнула мысль, что, возможно, после такого удивления один из этих малышей в будущем станет водником.
Мимо безликих новостроек мы пролетели быстро, обнесли мост и оказались в зарослях борщевика. Чёрные высохшие зонтики ещё пытались выглядеть грозными.
Пара-тройка бодрых поворотов — и мы среди панелек. Удивительно, насколько иначе ощущается старая застройка: здесь ты будто лазишь в чужом дворе — любопытно и волнительно. Я пришла в совершенно неописуемый восторг от того, как байдарочно-походный мир вклинивается в тихую жизнь «спальника». И очень удивилась, когда увидела погрызенные бобрами деревья — дикие звери прямо под окнами!
Гаражи, мосты, стоки, заводы. Решётка из проводов и голых веток над головой. А весло всё так же ритмично опускается в грязную воду.
— Пусть дельфинчики сопровождают вас в дороге! Главное — не замёрзните! — прокричала нам вслед женщина, разводящая маленький костерок на берегу.
— Ребята, я с вами! — погребла на воображаемой лодке другая, рассыпав на мосту хлебные крошки.
«Городские сумасшедшие!» — подумали мы друг о друге.
И вот уже Охта и выход в Неву — модные дома и чистые набережные. Какая-то искусственная жизнь, где все равнодушно проносятся мимо.
Екатерингофка: в огнях дорог
Город погружался в сумерки. Мы вышли из Обводного канала в Екатерингофку, обогнули парк и двинулись к порту.
В серости вечера зажглись фонари ЗСД. Снизу дорога казалась каким-то космическим сияющем лабиринтом, а тёмные стены завода на противоположном берегу виделись мне ещё более мрачными и угрожающими.
Дошли до порта. Огромные корабли и небольшие кораблики нависали над нами. Одни лодки молчали, на других слышалась рабочая возня. На байдарке я почувствовала себя очень-очень маленькой во всём этом безграничном мире. Наверное, путешествие по непарадной стороне города и не должно было вызывать только положительные эмоции.
В обратный путь двинулись той же дорогой — хорошо хоть течение почти не ощущалось.
Смоленка: чисто питерская тоска
Ещё одну намеченную речушку пройти не успели, поэтому на следующий день отправились покорять Васильевский остров.
Похолодало, небо затянули бело-серые облака, мир будто утратил контрастность и яркие цвета. Тоскливо. Отличное время, чтобы устроить драму! При сборе лодок я обнаружила, что не хватает одного элемента каркаса. По-любому вчера выронила, когда к машине несла. Надо срочно возвращаться на Обводный и надеяться, что эту железяку никто не выкинул! Сошлись на том, что речку можно на одной байдарке пройти, а потом уже ехать на поиски. И когда я начала складывать лодку, увидела потерянную деталь — сама же на ней байдарку и раскинула. Мда, если вам не хватает суеты, звоните — я наведу.
А река намекала, что позитива не будет. По берегам валялись остатки перил и бетонных блоков — будто когда-то тут была красивая набережная, теперь же только кусты и разруха. Мы прошли мимо старого кладбища: накренившиеся кресты чуть не падали в воду, а постаменты местами заросли мхом.
Ближе к заливу Смоленка приобрела более цивилизованный вид — красивые берега, аккуратная посадка, высокие дома. А дальше — стройка и кучи песка. Лахту скрывали тучи, с открытой воды холодными порывами налетал ветер, над нашими головами кричали чайки. Неласково. Пора закругляться.
Усаживаясь в такси в гидрокостюме и спасжилете, я поняла, что из всех этих приключений вынесла два вывода:
1. Непарадный Петербург пленяет и очаровывает даже больше парадного — контрасты всегда интереснее, чем ровное «хорошо».
2. Топиться в Неве — себя не уважать! Вы только посмотрите на цвет воды её притоков...
Больше походных историй в канале Здесь была Лизаветка