Звонок застал меня в собственном туалете. Я курила. Звонил мой первый муж и сухо сообщил, что наш сын Руслан на уроке потерял сознание, и его из школы увезли в больницу.
Отчаяние было настолько внезапным и невыносимым, что я не заметила, как, обливаясь слезами, сползла с унитаза на холодный кафельный пол: «Нееет! Не может быть! Ещё год назад, после интенсивного лечения врачи в один голос утверждали, что страшная, смертельная болезнь отступила. Неужели мой ребёнок опять погружается в этот ад!» За одну секунду передо мной пронеслись все самые прекрасные и самые ужасные мгновения из жизни Руслана.
Очутившись на коленях, я рыдала и молила о помощи, глядя в потолок с двумя лампочками: «Господи, пожалуйста! Мы делали и делаем всё возможное и невозможное. Мой сын умирает, а я ничем не могу ему помочь. Я больше этого не вынесу! Это мой единственный ребёнок. Ты же знаешь, как я люблю его. Я не смогу и не хочу жить без него. Господи, умоляю Тебя – только Ты можешь спасти моего мальчика. Помоги…»
Очнувшись, я поднялась на ноги, села и позвонила в больницу. Мне сказали, что приехать на беседу с дежурным врачом можно сегодня вечером, что Руслан уже в сознании, что ему поставили капельницу, и завтра можно будет прийти к нему в палату. Я сидела и не могла пошевелиться. Перед глазами стояло самое любимое лицо на свете – лицо моего сына.
Немного успокоившись, я попросила Сашу принести мне бумагу и ручку. Принести прямо в туалет. Это было похоже на диктант откуда-то сверху. Я лишь успевала осознавать слова и фиксировать их на бумаге ‒ первое стихотворение сыну, второе Богу, затем маме и мужу Александру. Несколько часов подряд он спрашивал меня из-за закрытой двери: «У тебя всё хорошо? Ты не хочешь выйти оттуда?». Я говорила, что скоро выйду, но сама продолжала записывать четверостишия, отвечая на самые важные вопросы и привыкая к новому самосознанию.
Через лампочку в потолке Бог протянул ко мне руку и сделал меня творцом. Вернее сотворцом. Помню, что из туалета я вышла другим человеком. Другой женщиной, другой матерью, женой и дочерью. Думаю, что так Всевышний спас наши жизни – мою и моего ребёнка. А стихосложение стало для меня главным способом получения ответов на самые трудные вопросы.
Врачам удалось поднять Руслана на ноги. Он ходил в школу, в свой десятый «в». Я молилась. Как умела. Молилась, убегая на работу и возвращаясь домой. Молилась в маршрутке, разрывая себя на части между небом и землёй. Совместными со всем миром усилиями здоровье сына медленно восстанавливалось. Но с каким-то переменным успехом ‒ то в плюс, то в минус.
В целом проблем меньше не становилось. Скорее наоборот. Тяжело заболела моя мама. Желчный пузырь и сердце. В это же время у меня на работе вводили новые государственные стандарты высшего образования, а мне за ту же зарплату буквально каждый час расширяли круг обязанностей. Теперь, кроме подготовки к текущим лекциям и семинарам, я преподавала новые дисциплины, разрабатывала рабочие программы, готовила студенческие конференции, проверяла курсовые работы, писала научные статьи и далее по списку. По ночам мы с мужем, по очереди, выполняли домашние задания Руслана – те, что он не успевал сделать перед сном. Нужно было помочь ему перейти в одиннадцатый класс.
Нагрузка выросла неимоверно. Куда-то улетучились выходные, и мой организм взбунтовался. У меня резко повысился сахар. От чрезмерной ответственности. От ежедневного стресса и переживаний. От борьбы и бесконечной беготни. Дом, работа, сын, школа, мама, врачи, муж. С утра до ночи. Так я заработала свой первый плохой диагноз – диабет.
Мои стихи перестали мне помогать. Не излечивали душу. Не расставляли всё по полочкам. Восторг творчества заканчивался сразу после последней родившейся строки. А дальше что? Дальше опять бег по кругу, в котором всё неотвратимо превращалось в полуздоровую-полубольную, хромающую и удушающую массу.
Сейчас я знаю, что нельзя ничему и никому придавать особого значения. Можно вызвать энергетический вихрь и всё разрушить. А тогда я этого не понимала и решала миллион вопросов одновременно. Слишком заботилась обо всех вокруг. Обо всех, кроме себя. До себя руки не доходили, и круг замкнулся. В один миг я полностью обессилила, а потом, как будто исчезла. Испарилась. Растворилась в обязанностях и расстройствах. Любовь и дружба, гостеприимство и доброжелательность – лучшее, что было во мне, словно осталось за какой-то невидимой чертой. Мои самые высокие чувства скукожились, уступив место усталости, раздражению, обиде, зависти и даже ненависти.
Здоровье Руслана всё чаще возвращалось в состояние тревожной нестабильности. Кроме того, его переходный возраст был в самом разгаре и бил по голове нас обоих. Стало очевидно, что мои отношения с сыном не выдерживают проблем его взросления. У мальчика портился характер, а тело развивалось быстрее, чем мозг и душа. Конфликты вспыхивали на пустом месте.
Как-то раз, требуя от меня очередных денег, Руслан не рассчитал силы и пробил дверь в ванную комнату. Кулаком. Насквозь. Стоя рядом, я тихо сказала ему, что никаких денег он не получит. Пошла в гравёрную мастерскую и заказала табличку с надписью: «Хорошего настроения и удачи». Муж прикрутил табличку к двери, и она отлично закрыла дыру. Я сидела на кухне и плакала, понимая, что с каждым днём становлюсь всё слабее и непоследовательнее.
Мою маму выписали из больницы после операции по удалению желчного пузыря. Операция прошла успешно, но мама чувствовала себя беззащитной и одинокой. У неё начиналась деменция, хотя ещё какое-то время ей удавалось это скрывать. Я кожей чувствовала надвигающуюся беду и помогала, чем могла. Приезжала через день, после работы, уставшая. Старалась вкусно кормить. Рассказывала истории из моего детства – про неё, молодую и жизнерадостную, умеющую любить и дружить. Смешила, придумывая весёлые сюжеты про нашу сегодняшнюю жизнь. Домой возвращалась поздно и молча.
Сил на разговоры не хватало, и в нашем доме поселился холод. Не получалось у меня быть хорошей для всех. Мой Саша, тёплый и домашний человек, пытался, как мог, согреть меня. Варил картошку, резал салат, к моему приходу скачивал на флешку какой-нибудь гениальный фильм. А я приносила домой свою усталость, озлобленность и бескомпромиссность. Заходила в квартиру, переодевалась, ела, смотрела кино и ложилась спать. Наглухо запиралась внутри себя, оставаясь со своим опустошением и безысходностью. Понимала, что всё рушится. Понимала, что муж на грани. На грани срыва и отчаяния. Но не знала, как ему помочь. Я больше не могла никому помочь. Для начала мне нужно было помочь себе.
Попробовала сменить работу. Ушла из частной Юридической академии в государственный Аграрный университет. Там кто-то уволился, и меня очень звали и просили. Подумала, что будет легче. Но нет, легче не стало. Я пришла туда ярким талантливым педагогом с огромным опытом работы, харизмой и ничем не ограниченной внутренней свободой в общении со студентами. Громоздкое, неповоротливое тело старого университета почувствовало во мне что-то неконтролируемое, непонятное, а значит ‒ опасное. Люди работали там десятилетиями, многие всю жизнь. Я была для них чужая.
Враждебность пряталась за каждым углом и ожидала своего часа. Ещё недавно, забегая в аудиторию, я была окрылённой и влюблённой в свою профессию. Вчерашние дети ждали меня и радовались каждой встрече. Они восхищались мной, что, не скрою, доставляло мне удовольствие. Но и это моё счастье постепенно умирало. Внутри меня росло напряжение. Усиливалась тревожность. Со студентами я становилась болезненно агрессивной и подозрительной. Начала перестраховываться. Огладываться. Это было невыносимо.
Облегчение пришло неожиданно. Как-то, после лекции я вышла на улицу и решила пройти к остановке какой-нибудь другой дорогой. Свернула не направо, как обычно, а налево. Почему-то захотелось посмотреть что там ‒ за красно-жёлтой рябиновой аллеей. Я шла и разговаривала сама с собой. Безжизненно разглядывала разноцветные листья, рассыпанные по мокрому от недавнего дождя асфальту, не надеясь увидеть впереди что-то особенное.
Поднялась на пригорок. Развела руками ветви кустарника. И произошло чудо! Как в сказке. Внизу передо мной открылось невообразимой красоты озеро. Плотным кольцом его окружали деревья, стоящие в разных позах и сверкающие на солнце всеми оттенками осени. В прозрачной воде, как в зеркале, отражались кроны деревьев и бегущие по голубому небу белые облака. Ни одного человека вокруг. У меня дыхание перехватило от такой красоты.
Я села у воды и на какое-то время забылась. Не знаю, сколько так просидела. Придя в себя, я почувствовала умиротворение, о котором даже не мечтала, и начала записывать новое стихотворение «Осень». Тревожность отступила. Мне было тепло вдвоём с этим небом, отражающимся в воде. Я впервые задумалась о том, кто я и чего хочу на самом деле...
Полюбив уединение возле озера, я ходила туда каждый день после занятий. Вдыхала божественную красоту. Прощалась с осенью. Радовалась первому снегу. Любовалась белоснежной зимой. Встречала весну. Научилась делать чудесные фотографии. Я смогла подобрать ключи ко всем тайникам своей памяти. Достала самые недоступные, глубоко спрятанные воспоминания. Я искала потерянную себя ‒ ту наивную и открытую девчонку, которую почти забыла. Смелую, общительную и влюблённую в жизнь. И мне удалось найти ответы на все вопросы.
Я увидела одиночество моей мамы в толпе большого города. Начало пятидесятых. Послевоенная нищета сибирской глубинки вырвала её из патриархальной семьи. Отец и брат погибли на войне, когда мама была ещё совсем маленькой. После восьми классов сельской школы она уехала в Омск. Уехала одна, взяв с собой ситцевое платьице, валенки и семь рублей денег. Оставила деревню, свою маму и сестёр, леса, поля и реки, грибы и ягоды. Всё, что она любила.
Какое-то время мама жила у дальних родственников на окраине города ‒ в старом, наполовину равалившемся деревянном доме. Мыла, стирала и гладила для всей семьи. Поступила в строительное училище, где кормили и выдавали спецодежду. Ей выделили койку в общежитии. Появились первые городские подруги. В то время мама слабо представляла свои способности. Потребности ещё хуже. Она всё поняла после того, как выучилась на штукатура-маляра.
Способности оказались выдающимися и разнообразными. За несколько лет работы на стройке в бригаде отделочников маме удалось стать непревзойдённым мастером с особым художественным вкусом. А её потребности постоянно стимулировались быстро растущим городом и модно одетыми женщинами, гуляющими по центральным улицам и паркам. В ярко освещённых витринах магазинов было всё ‒ туфли, платья, пальто, сумки, украшения. Все заменители семейного тепла. Как же ей хотелось всё это купить!
В двадцать четыре года, заканчивая с отличием школу рабочей молодёжи, моя красавица-мама встретила моего любвеобильного папу – жгучего брюнета с неопределёнными наклонностями и звучным именем Борис. Беременность, роды, месяц любви ко мне ‒ и опять работа. Нужны были деньги. Квартира, еда, вещи, много вещей. Боря исчез из жизни мамы, когда мне не исполнилось и двух лет. В доме стали появляться другие мужчины, но не надолго ‒ не больше, чем на год-полтора. Я помнила только их имена и подрастала, не замечая мужского присутствия.
Городские начальники оценили труд моей мамы и через руководителей строительного треста делали заявки на её руки. Хозяева жизни, жаждущие красоты в своих домах, спокойно ждали, когда Тонечка дойдёт до каждого из них и лично, на самом высоком уровне, преобразит им квартиры и дачи. Так мама узнавала изнанку существования советской элиты и накапливала обиду на несправедливость этого мира. Много лет она работала с раннего утра до позднего вечера, неуклонно возвращаясь к одиночеству.
От усталости в её характере всё чаще проступало желание унизить, оскорбить. Усиливалось неприятие взрослеющей меня, как чего-то мешающего, чужеродного и неспособного облегчить ей жизнь. А я училась, демонстрируя всей школе свои недюжинные способности, и приносила домой дневник с одними пятёрками. Убирала квартиру, стараясь быть «хорошей» дочерью. По маминым спискам закупала продукты, готовила ужины и убегала к подружкам.
Дружить я научилась рано. С девочками мне было легко и просто. Они были мне, как сестры, а их мамы по очереди относились ко мне, как к родной племяннице. А вот с мальчиками… Я не понимала, для чего они нужны. Другое дело – кино в соседнем кинотеатре, в двухстах метрах от дома. Я смотрела там всё подряд, а перед сном читала. Книги и фильмы формировали мои представления о любви, и мне казалось, что у меня всё отлично. Ведь в жизни важно уметь ставить цели и достигать их. Я осваивала это ремесло. Падала, поднималась и снова шла вперёд, к своим желаниям и к новым целям.
А теперь о главном. Отдыхая у озера, я поняла, что такое беспризорная душа. Это когда ты понятия не имеешь о родительской любви и нежности, об обнимашках в детстве с мамой или с папой по утрам или вечерам. О подарках к твоему дню рождения, купленных заранее и спрятанных в кладовке. О шумных родственниках, празднующих за большим семейным столом твоё пятилетие и таскающих тебя с одних коленей на другие. О сказках, рассказанных тебе перед сном. К чему это я?
Вспомнила. Наступил момент, когда моя беспризорная душа начала влюбляться в мужчин. В разных. Одни брали. Другие давали. Одних бросала я. Другие бросали меня. И, наконец, первое замужество. Это был брак со спокойным, покладистым и со всех сторон положительным юношей. Потом мои измены и внутренние раскаяния. Защита кандидатской диссертации. Поздняя беременность. Рождение сына и пронзительная любовь к его голубым глазам. Высоко оплачиваемая работа. Мои безумные влюблённости. Завышенные потребности. Неудовлетворённость отношениями. Громкие ссоры с мужем и неминуемый развод.
В сорок лет меня настигла вполне ожидаемая новая страсть, воплотившаяся во второй брак. Это случилось на пике бурного профессионального роста обоих участников нового союза. А буквально через несколько лет – непредсказуемая, тяжёлая болезнь единственного сына. И началось. Круглосуточное и круглогодичное решение проблем ребёнка. Работа без выходных. Бегство за собственным спасением в заграничные летние отпуска, по возвращении из которых возобновлялся бесконечный бег с препятствиями.
Моя привычка делать всё на «отлично» привела к тому, что в какой-то момент я начала требовать того же от Руслана. А он в это время, продолжая болеть, стремительно входил в переходный возраст и мгновенно стал грубым, неуравновешенным и практически неуправляемым. Вслед за сыном и я очень быстро превратилась в свой самый худший вариант. Моя целеустремлённость тут же обернулась нетерпимостью, я бы даже сказала ‒ безжалостностью, и не только к себе, но и к близким.
О себе я вообще не думала и не вспоминала. По-видимому, надеялась, что выдержу любые испытания. В результате, я даже не заметила, как пришла к закономерному крушению всех ожиданий, к болезням, к нечеловеческой усталости и полному психическому истощению. А вишенкой на торте стало катастрофическое ухудшение отношений с мужем и сыном – двумя главными мужчинами в моей жизни.
Обнимая и согревая меня своей неповторимой красотой, озеро помогло ответить на самый сложный вопрос: почему всё это со мной произошло. Ответ был удивительно простым – всю жизнь я пыталась получить от мужчин то, не знаю что, не давая ничего взамен. Или давая, но вовсе не то, что им было нужно. Не узнав в детстве настоящей безусловной любви, тепла и чуткости, я оказалась неспособной дать это кому-то. Беспризорник не в состоянии понять, в чём нуждается другой человек. Механизм отзывчивости и теплоты не сформирован. Выходит, и у меня он отсутствовал.
Так вышло, что, по большому счёту, я никого не любила. Не потому, что не хотела. Очень хотела. Просто не умела этого делать. Зато мне неплохо удавалось добиваться от мужчин, а потом и от сына того, что мне было нужно. Удавалось до поры до времени. Пока всё вокруг не разрушилось. Неужели мне никогда не стать счастливой женщиной и счастливой матерью?!
Вернёмся в окрестности Омского Аграрного университета. Однажды, в начале апреля, гуляя после занятий, на одной из тропинок среди берёз я встретила высокого стройного мужчину в черной рясе, с бородкой и с дипломатом в руке. Он шёл мне наперерез уверенной пружинистой походкой и о чём-то напряжённо думал. Допив кофе и выбросив сигарету, я поздоровалась и вежливо попросила:
– Батюшка, если вы идёте к остановке, позвольте пойти с вами и поговорить. Меня зовут Наталья, я здесь работаю доцентом, преподаю экономику.
Батюшка остановился и пристально посмотрел на меня.
– Меня зовут Исмаил, брат Исмаил. Прошу, впредь никогда не называй меня батюшкой. Запомни, брат Исмаил. Раньше я работал в Аграрном заведующим кафедрой. Лет десять назад я принял таинство крещения. Моя семья была против. Пришлось отовсюду уйти и учиться «Закону Божьему». А теперь я служу в нашем православном приходе. Вон там, за берёзовой рощей.
Ему было лет шестьдесят, может ‒ чуть больше. Благородная седина. Острый взгляд, проникающий в самые дальние закоулки души. Быстрый ум. Хорошо поставленный голос. Ни одного лишнего слова. Жёсткий, сильный и решительный человек, проживший непростую жизнь.
Мы пошли рядом. Я коротко рассказала ему о том, как выросла без отца, без любви. О своём внутреннем одиночестве. О том, как я строила, строила, а в итоге всё валится в пропасть. Как все в моей семье, включая меня, болеют. Как, бегая по кругу и «заботясь» обо всех, я сама давно потерялась где-то между мамой, сыном, работой и мужем. И, конечно, рассказала о моей чёрствости, спрятанной за целеустремлённостью, об обидчивости и неспособности понимать и любить самых дорогих мне людей. Исмаил внимательно слушал, задавал вопросы и, когда мы подошли к остановке, сказал:
– Хорошо, Наталья. У меня мало времени, но я помогу тебе. Только при одном условии ‒ ты будешь делать всё, что я скажу.
Он поставил дипломат на лавочку, открыл его и достал пожелтевший лист бумаги, мелко исписанный с обеих сторон.
– Вот, возьми образец генеральной исповеди. Это исповедь за всю прошедшую жизнь. Дома перепишешь для себя, осознавая все грехи, здесь перечисленные. И ещё ‒ запиши мой телефон. Вернёшь листок, и я скажу, что делать дальше. А сейчас повтори четыре раза: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешную». Это Иисусова молитва. Повторяй её всегда, всем сердцем, в любую минуту сомнения или тревоги. Иди. С Богом. Я буду ждать твоего звонка. И помни – скоро Пасха.
Брат Исмаил благословил меня и торопливо ушёл. Я долго вглядывалась в удалявшийся силуэт. Этот бунтарь в стоптанных ботинках точно знал, что мне нужно делать. Он поможет, обязательно поможет. Спасибо Тебе, Господи. Я села на лавочку, подняла глаза к небу. Надо мной собирались тёмные тучи, но мне было совсем не страшно. Я поверила в ремонт души. В ремонт всей жизни. Потому что у меня теперь был человек, который умеет всё это ремонтировать. Умеет возвращать людям утраченную связь с Богом. Сегодня он вернул мне Надежду. Я взяла в руки пожелтевший «образец» и увидела там многое из того, к чему пришла сама.
Я сделала всё так, как сказал брат Исмаил. Написала исповедь, отдала листок. Он объяснил мне, как готовиться к генеральной исповеди ‒ что читать, как поститься, когда и какими молитвами молиться. За неделю до Святой Пасхи я пришла в храм. Перекрестилась, повязала косынку, встала в очередь. И вспомнила слова Исмаила: «На исповеди подойдёшь к батюшке и скажешь, что у тебя генеральная. Возьмёшь листок и уверенно, с чувством ‒ читай. Помни, ты обращаешься к Богу, а не к священнослужителю. Он просто посредник между тобой и Господом. Когда закончишь, выслушай батюшку, поцелуй крест и, уходя, обязательно скажи тем, кто ещё ожидает исповеди – спасибо вам, люди добрые. Останься и прими таинство Святого Причастия».
После Причастия я долго сидела на лавке у дальней стены храма, напротив алтаря. Смотрела на расписанный золотом потолок. Смотрела в глаза Богу-отцу, Богу-сыну и Святой Деве Марии. Смотрела в собственную душу и увидела там главное ‒ мне больше не нужно никуда бежать. Я дома, я нашлась. Мне тепло и уютно. Спокойствие разливается по всему телу. Душа ликует от любви и благодарности. Меня простили, и я простила себя. За всё. Больше я никогда не потеряюсь. У меня теперь есть я, и всегда будет мой Бог. Есть и всегда будут Его любовь ко мне и моя любовь к Нему. Я люблю Его всем сердцем. Просто так, за то, что Он есть. Как счастливый ребёнок любит своих родителей.
Брат Исмаил научил меня всему: как читать Библию, как спокойно засыпать, если мучают тревожные мысли, как просыпаться, чтобы день был счастливым, как не гневаться на любимого мужа, сына или маму, если они говорят или делают что-то такое, за что хочется их убить. Он убедил меня в том, что женщина должна уважать мужчину, и неважно, сколько ему лет и кто он мне, этот мужчина – муж, сын или мой студент. Исмаил на примерах объяснил, что такое уважение и почему без него всё остальное не имеет смысла. Он красочно рассказывал мне истории из Жития Святых, и я поняла, что каждому необходимо научиться прощать людей, чем быстрее, тем лучше. Многое сделал для меня этот удивительный человек...
В начале лета мы с Сашей полетели в Иерусалим. Мне очень нужно было в Храм Гроба Господня. Мы пробыли там три дня. Из меня вылилось море слёз. В очистившейся от боли и страданий душе укрепилась Вера. В сердце поселилась настоящая Любовь ‒ к Богу, к себе, к миру. Я научилась заботиться о себе, чувствовать и понимать людей, прислушиваться к потребностям близких, к их состоянию и настроению. Стала мягче и добрее. Научилась прощать.
Мой сын окончил школу и поступил в университет. Я не успела оглянуться, как он превратился в физически крепкого, умного и самостоятельного молодого человека. Днём учился, а по вечерам работал. Помогал всем нам, отзываясь на любые просьбы. Моя мама снова смеялась, если кто-то из нас шутил. Смеялась так же заразительно, как когда-то в молодости.
Больше всего на свете мама любила Руслана. Любила страстно, безусловно и безотказно. С первой секунды его жизни и до своего последнего вздоха. Баловала и умилялась. Она умерла тихо и спокойно. Просто закрыла глаза и уснула. Я теперь часто с ней разговариваю. И всегда благодарю. За то, что живу на этой земле, за мои способности и выносливость, за её безграничную любовь к моему сыну, за мой восторг перед живой природой и красотой, за её самые вкусные в моей жизни пироги, за моё образование, независимость и за все умения, которые она смогла мне передать.
А что же я? Иногда уверенно, а иногда на ощупь, как во тьме, я продвигаюсь к лучшему варианту себя. Каждое утро стараюсь «включать» в своём сердце чуткость и милосердие, взявшись за руки с моим Богом и моим мужем. Они помогают мне во всём. Без них я никогда бы не узнала, что такое счастье...
08.2022