Всем привет. Это мой первый рассказ и он родом из детства. Написал я его несколько лет назад. Это короткое, но ярко отложившееся в памяти воспоминание. Воспоминание со смыслом. Текст разбавил фотографиями нашей местности для большей атмосферы. Приятного чтения...
Так случилось, что мое детство мне посчастливилось прожить в полудеревенских условиях небольшого городка на юге Архангельской области - крае рек, лесов и болот. Наша квартира находилась в доме, расположенном рядом с рекой. Это было самое начало 90-х годов и конец того замечательного периода, когда родители не боялись отпускать своих детей гулять на улицу совершенно одних, когда не контролировали наше перемещение и никаким другим образом не препятствовали общению между своими детьми и их сверстниками из соседних дворов. И вот, в один из майских дней, когда река возле дома разлилась от половодья и уровень воды стандартно поднялся на 4-5 метров от летнего, а течение усиливалось в несколько раз и льда уже не было - по реке плыла только желтоватая пена, маленький мальчик лет семи по имени Дима – ваш покорный слуга, решил пойти погулять на улицу. Был довольно прохладный день, мама по своему обыкновению одела меня тепло для того времени года, помню, что на мне была демисезонная синтепоновая куртка, одевать шапку я тогда наотрез отказался, хотя понимал, что это слово «наотрез» для моей мамы ничего не значит и она в любой момент могла сказать свое любимое: «Так! Это что еще такое!», - и сделать по-своему. Но в этот раз она почему-то так не сделала, и я ушел на улицу без шапки. Зато я точно помню, что мама мне запретила ходить на речку. Еще бы мне этого не помнить, учитывая последующие события.
В то время я, как и многие другие соседские мальчики моего возраста, думали, что родители нас опекают через чур усиленно, многое нам запрещают и вообще иногда мешают. Однако нам ничего не оставалось, как им подчиняться и делать то, что они говорят. Вот и в тот день, мама мне категорически запретила каким-либо образом приближаться к реке, а в особенности подходить к воде. Я, конечно же сказал маме, что понял ее и выбежал из дома на улицу.
Как назло, в тот день я не нашел никого из детей ни в своем дворе, ни в соседских, что бывало крайне редко и даже расстроился. Идя по улице в совершенном одиночестве, я подумал, что неплохо было бы сорвать какую-нибудь ветку с дерева и как саблей поломать этой веткой прошлогодние, высохшие, но все еще противно торчащие из земли, стебли репейника, которые, как я тогда думал, специально торчали для того, чтобы их сломали. Представляя, как от моих мушкетерских ударов веткой-саблей разлетаются в пух и прах репейные стебли, я повернул в сторону реки, где росла ива и можно было выбрать себе любой величины ветку, отломать ее от дерева и воплощать в жизнь детские фантазии. Я уже было пошел в сторону реки и тут вспомнил, что идти туда мне запретила мама. Я остановился и на мгновение задумался. Но только на мгновение, ведь маленькие мальчики не могут задумываться надолго. Я подумал, что ничего страшного, если я минут на пять схожу к реке и сорву палку для уничтожения стеблей репейника. В конце концов никто об этом не узнает, особенно мама. В то же мгновение я подумал и о том, что если мама все-таки об этом узнает, то будет чрезвычайно недовольна и мне попадет по самые уши. Однако первое мое утверждение перевесило второе, и я быстрой походкой направился к реке, находившейся в паре минут ходьбы от дома.
Подойдя к большому кусту ивы, который рос летом метрах в тридцати от воды, а сейчас, благодаря разлившейся воде, находился непосредственно у нее, я стал искать подходящую ветку. Всматриваясь в довольно густой куст, я бросил взгляд на воду впереди него и обомлел от удивления. На деревянном бону, сколоченном из бревен и досок и привязанным металлическим тросом к огромному тополю на берегу, собралась огромная куча бело-желтоватой пены, которую нанесло течением. Размеры этой пены впечатляли, она была величиной в половину моего роста, который составлял на тот момент чуть больше метра. Я стоял как завороженный и смотрел сквозь ветки ивы на то, как течение воды, упираясь в бревна бона, создает бурление, шум, всплески и пузыри. И из всего этого рождается она – бело-желтоватая пена, которая складывается в кучу на доски бона и так и просит, чтобы ее спихнули обратно в воду, ведь сама она не могла этого сделать.
В этот момент мне уже не надо было ни палки, ни репейника, ни чего-либо другого, я хотел лишь одного – помочь этой куче пены спуститься обратно в воду. Ни один взрослый тогда не смог бы меня разубедить в том, что эта помощь куче пены действительно не необходима, ведь взрослые в этом ничего не понимают. Отбросив все запреты и возможные последствия их нарушения в сторону, я твердо решил оказать помощь пене в ее спасении и пошагал к тополю, который не давал этому бону уплыть по течению.
На бон я забрался довольно быстро, пробежав по доске, которая его соединяла с большой землей. Подойдя к куче пены, я попытался ее столкнуть в воду, но засунув в нее руки по локоть, я понял, что пена очень мягкая и даже рассмеялся своей глупости. Я стоял на краю бона, на дощечке, передо мной бурлила и плескалась вода, создавая все новую пену, а я, во что бы то ни стало хотел эту кучу пены спасти, искренне думая, что ей это необходимо. С такими мыслями я стал горстями брать эту пену из кучи и бросал ее в воду. Я искренне радовался своему успеху и правильному решению, ведь количество пены на бону уменьшалось быстрее, чем новая успевала прибывать. И вот, когда почти вся пена была освобождена моими усилиями и осталось совсем немного на самом краю бона, я шагнул вперед. Тут я поскользнулся на участке доски, где совсем недавно была пена и, успев подумать о том, что она похожа на мыльные пузыри и должно быть скользкая, плюхнулся в воду.
Холодная вода тут же пробралась сквозь штаны, ворот и рукава синтепоновой куртки к моему телу. Я успел схватиться за крайнее бревно бона, на котором не было доски и его периодически накрывало течением воды. Своими маленькими ручками я пытался выбраться из воды, первое время думая, что у меня это с легкостью получится. Но сильное течение и очень скользкое бревно не позволили мне это сделать. В этот момент я понял, что сложившаяся ситуация крайне серьезная и тут же вспомнил запрет мамы. Я сразу же представил, как мне попадет от нее, за нарушение ее запрета, за то, что я ей соврал и пошел на реку, да еще и упал в воду. Я еще некоторое время пытался самостоятельно залезть на бон, но скользкое бревно все время скидывало меня обратно в воду. Так продолжалось недолго, потому что через пару минут мне стало очень холодно, и я заплакал, я пытался кричать и звать на помощь маму, мою маму, которую я обманул, но мне это удавалось плохо, так как дышать от усталости становилось все тяжелее, и холодная вода периодически плескалась в лицо.
Я и сейчас помню то состояние страха, которое меня охватило, состояние страха смерти. Я все время пытался забраться на этот бон, даже когда стал плакать и пытаться звать на помощь, силы мои были на исходе, и я уже подумал, что вот-вот мои замерзшие ручки не смогут держать меня на этом бревне и я утону. Вероятно, так бы и произошло, если бы в этот момент я не увидел незнакомого мужчину, который шел по берегу совсем недалеко от меня. Он услышал мои негромкие крики и побежал мне на помощь. Одним рывком, схватив меня «за шкирку» он втащил меня на бон. Я помню, что на его вопросы я назвал ему свое имя и как зовут мою маму - мама Валя из четырнадцатого дома. Я до сих пор не знаю, как его звали и откуда он взялся, как и моя мама не запомнила ни его имени, ни фамилии, а ведь это был мой спаситель – абсолютно посторонний человек, спасший абсолютно постороннего ему мальчика.
Незнакомый мужчина унес меня домой. Унес меня к маме. Пока меня несли на руках, я, дрожа от холода и перенесенного ужаса, думал только об одном – как смотреть в глаза маме и сказать ей правду, как объяснить ей, почему я пошел к реке и нарушил ее запрет. Я представлял, как на меня будет кричать она, а потом и папа, когда придет с работы, может и ремня попадет. Так и не найдя ответа на эти вопросы я был занесен незнакомым мужчиной домой. Мама, увидев меня, конечно же испугалась, особенно когда мой спаситель рассказал, откуда он меня принес. Я стоял в коридоре, опустив голову и молчал, а потом, плача, тихо сказал: «Мама прости».
В тот день не было ни ругани, ни ремня. Я не понимал реакции мамы, не понимал ее еще долго и после. Только через несколько лет я понял, что мама тогда не закричала на меня потому, что гораздо важнее для нее было мое состояние. Она видела своего сына – маленького замерзшего и дрожащего от холода мальчика, с куртки которого текла холодная вода, а из глаз – горячие детские слезы, искренней которых ничего на свете быть не может. Она быстро раздела меня и унесла на кровать, закутав одеялами, а через минуту уже поила меня горячим чаем с медом. Она сидела со мной, пока я не перестал дрожать, а затем и уснул. А еще, лежа в кроватке я заметил, что плакал не только я, но не сказал ей об этом. Я подумал тогда о том, что моя мама – самая лучшая мама на земле и любит меня больше всех на свете.
Я не заболел тогда и даже не простыл, но тот день не прошел для меня даром. Он отпечатался в моей памяти на всю жизнь. А еще, в то лето мой брат научил меня плавать по-собачьи и летом я и мои друзья во всю плескались в той же реке, в местечке под названием лягушатник, так как оно предназначалось исключительно для купания таких детей как я.
- Если вам понравился мой рассказ я готов продолжать в том же стиле. Дайте знать лайком, комментарием, а может и подпиской.
- Так же вы можете ознакомиться и с другими моими историями, опубликованными на этом канале.
- Всем добра!