Последние 3 дня я уделяла время просмотру фильмов. И сама того не планируя, ознакомилась с тремя картинами, связанными так или иначе с писательством. В фильме «Неотразимая Тамара» главная героиня сказала, что, если бы она написала роман, то он бы был автобиографическим. Как я её понимаю!
В фильме «Один день» героиня Энн Хэтуэй долго не может решиться на написание романа, постоянно откладывает этот момент, так как считает, что есть куча других обязательств, препятствующих исполнению заветной мечты. Я так же откладываю и вечно сомневаюсь. Героиня фильма говорит, что писательством не заработаешь. Я тоже не понимаю, что и к чему, но тягу к написанию чего-то стоящего чувствую. Всегда есть страх, что это никому не нужно, кроме тебя. И всегда не понятно, нужно ли это тебе.
В фильме «Новый роман» студентка пишет колонку в газете/журнале. Как я поняла, многие начинающие писатели так и делают. Колонка – это про твою жизнь, про события из неё и твои мысли по любому поводу. Это очень откровенно, но для меня и это заманчиво. Я бы писала о своём опыте, приплетая опыт других.
Вся эта писанина напоминает поиски истины. Зачем и кому это нужно, не ясно. Но хочется это делать, и я сделаю. Мне хочется, во что-то поверить.
Начну с горького девичьего опыта, тесным образом связанного с противоположным полом. Вот вроде тебе кажется, что ты жалеешь о разрыве с парнем. Проходит время, и ты вспоминаешь о нём реже. Если смотреть со стороны парней – здесь всё так же. Это чисто человеческая история – забывать, вспоминать.
Но я могу сказать, что в голове девушки начинают появляться воспоминания периодически, а потом БАЦ! В её жизни новые воспоминания, связанные уже с другими людьми, и их яркость засвечивает всё прошлое. Воспоминания перекрывают воспоминания. Как мне это сказать?
Вот я всегда думала, что Серёжа – это самая искренняя и настоящая история. Она не продолжилась, и я думала, что это меня всегда будет преследовать. Я плакала, когда принимала душ. Это выходило само собой. Закрою глаза, а затем чувствую, как по телу бежит вода, по лицу – слёзы. Что это было? Ритуал очищения, во всех смыслах. Я вспоминала, как всё некрасиво с моей стороны выстроилось, а точнее разрушилось.
Но сейчас я не заплачу в душе из-за воспоминаний о нашей с Сергеем истории. Я вообще не заплачу. И понимаю, что это часть меня, это в моей голове будет всегда. Но уже не в сердце. И уже не режет, не трогает. Воспоминание перекрыто новым вспоминаем. Теперь мысли об Александре – об истории, произошедшей после Сергея, а потому вытесняющей его назад, дальше моего сердца, мимо. Александр – ещё живая и свежая история. Он новый опыт для настоящих эмоций. Он материал, с которым я должна сейчас работать. Он моё новое прошлое, после которого сильные переживания овладевают и старым и новым. Ничего нет, кроме него. А главное, и не было. То, что волновало до боли, ослабло. Куда сильнее волнует свежее. Александр.
Итак! Моя любимая книга – Отцы и дети. Мой любимый фильм – Один день. Из фруктов я предпочла бы яблоки и груши. Александр помог мне разобраться с моим вкусом. У него всё было так же, и в это сложно поверить. Страшные совпадения.
Но я, не подстраивая свои ответы под его, дико удивлялась «родству наших вкусов». Он, определенно, был нужным атрибутом в моей молодости. Он главный герой «Одного дня», а я такая, как героиня этого фильма. Интересная между нами история произошла. Я смотрела на фигуру, передвигавшуюся среди университетских декораций, больше года. Я убедила себя, что эта фигура олицетворяет идеал моего мужчины. Мне нравилось в Александре всё. Сидя на лавке у своей кафедры, я была точно в зрительском кресле. На сцене прекрасно были показаны стиль, манеры, строгость. На сцене я обнаружила высокого, с ровной осанкой мужчину, смотревшегося выгодно на фоне всего «актерского состава».
Если серьёзно, Александр очень отличался от остальных парней. Это был незнакомец, с которым мы можем встретиться на стадионе вечером, оказавшись на пробежке в одно и то же время. Это парень, чьё лицо я обнаруживала всегда серьёзным. Проходя мимо него, я терялась и внутренне чувствовала, что нас что-то связывает. Это идеал моего мужчины, который всегда казался неприступным и недостижимым. Это была та высота, на которую я могла только поглядывать. Он выглядел старше других.
Это был мужчина, который далее ухаживал за мной по всем правилам: снимал и надевал мою верхнюю одежду собственноручно, подавал, пододвигал что бы то ни было, пропускал вперёд, следил, чтобы я не оказалась под машиной или в луже. Но он успешно возомнил из себя сложного и требовательного. Как я могла утверждать, что лёгкость в общении со мной у него взаимна. Это самый сложный человек, после которого я мыслила вызовами: «Вы меня сами довели, мужчины! Я Вас больше не воспринимаю! Сами захотели играть! Окей, сыграем!».
Он не слушал меня. Он во всём проявлял излишнюю надменность. Он не отдавался чувствам и делал всё так, точно у него в руках инструкция, как быть неприятным. Обижался, если я не скину селфи, которое он требовал так часто, что я чувствовала себя не человеком, а достопримечательностью, которую постоянно фоткают туристы. Как меня это злило: «Да сколько можно? Я не меняюсь за 4 часа!». Отмечу, что селфи я не люблю. Говоря ему, что не хочу отправлять фотографии в таком количестве, я продолжала. Ведь каждое моё маленькое «Нет» толкало его сделать огромный шаг назад от меня. Он обижался, начинал сухо отвечать, если я не соответствовала его требованиям. Но я не подумала тогда: «Это ты не соответствуешь моим. И никакой ты не идеал!». Боясь спугнуть «идеального мужчину», я была чрезмерно гибкой и, как он хотел, «покорной». Я плакала одна и чувствовала себя не собой, но с улыбкой при нём делала так, как он хочет. Хотела соответствовать настоящему мужчине. Как Вы уже поняли, я наделила его такими качествами, какими он не обладал. Вот и терпела. Он врал мне, я это понимала. На вопросы, подразумевающие очевидные ответы, следовали излишне выдуманные утверждения, иногда не соответствующие друг другу.
В какой-то момент, я поняла, что я не смогу с ним быть. Я настоящая не смогу. Решила продолжить в новом амплуа: говорить, что думаю, не позволять потыкать мной. Я решила посмотреть, как это всё закончится. Выходя из подъезда, направлялась к нему. Чем больше наблюдала за ним с широко открытыми глазами, тем более смешным он мне казался. Александр сам внушил себе, что жестокость и холодный нрав идут ему, как чёрная рубашка или тёмно-серый свитер.
До знакомства с ним меня пробирала дрожь внутри. Всё моё существо хотело, чтобы он обратил на меня внимание. К слову, будьте осторожными со своими желаниями и помните, что видим одно, узнаём такое непохожее на наши «казалось».
При виде «Незнакомого, но уже идеала» я ощущала, что мы с ним чем-то связаны. Если я шла с одногруппницами, а мимо проходил он, я не могла говорить и поддерживать диалог. Я краснела, а мои руки неконтролируемо тряслись. Существовала невидимая нить, которая управляла нашими движениями: и моими бурными ощущениями, и его непоколебимым видом, демонстрировавшим заинтересованность во мне. Это было очень странно и ново для меня. Связь была сильная, она позволяла и ему что-то чувствовать. Он поглядывал на меня. Когда мы уже общались, он только делал вид, что первый раз меня видит. Он врал, не знаю, зачем он так играл с моими чувствами. Он был не тем. И это пугало. А я всё держалась за него, как наивная дура, которой было страшно упустить «идеал». Как он любил писать, «увы и ах» - это плод моего воображения. Идеала нет, а если и есть, то не он. Я ошиблась, мне было больно.
Он добавил в меня некую строгость и чувство собственного достоинства. Его высокие манеры по отношению ко мне позволили мне для себя отметить, что этого я и заслуживаю. Он повлиял на мой стиль общения в сети. Мне приходилось думать, прежде чем писать. И писала я как взрослая женщина: сухо, по факту, без смайликов. Просто текст, будто с учебника. Мои подруги возмущались, почему это я так пишу, почему я стала такой серьёзной. А я и не знаю. С ним это было нормой, и иначе я уже ни с кем не могла общаться. Я считала, что возле него должна находиться леди, вся такая изящная, правильная, утонченная и безумно женственная. Мне и в голову не могло прийти, чтобы он меня когда-то увидел в кроссовках. И тут уже чувствуется что-то нездоровое в таком стремлении быть той, которая ему нужна, не правда ли? Сейчас смешно с этого, и я завязываю шнурки кроссовок, иду гулять, сижу с подругой и говорю, не следя за своими словами. Потому что я это я. Потому что мне плевать, кто там ему нужен. Пусть он будет счастлив. Пусть я буду счастлива, рассматривая старинные здания города, прогулки по которому комфортны для меня только в кроссовках.
Но однажды сидя на лавочке в своём городе, я вспомню:
« – О чём ты думаешь?
– Ни о чём, а ты? »
Я вспомню, как он врал даже в этой мелочи. Дорогой читатель, все о чём-то думают. Мысли есть в голове всегда. Остановись даже сейчас и поймай себя на мысли, пусть мимолётной.
Также часто он говорил одно, а через время на эту же тему звучали другие слова – он сам запутывался. И иногда я указывала ему на это, – он не был рад, безусловно. Не скажу, что он мне ни по силам, но с ним было тяжело.
Я разочаровалась в своём идеале и чувствовала себя глупо. Но я буду помнить, как странно у нас всё началось, когда я уже ни на что не рассчитывала…
Моё любимое число 9, а его – кстати, я не помню. Наше общение завязалось 9 января, да, в 9 утра он добавил меня в друзья. Я тогда умывалась с мыслями о нём. Когда чего-то очень сильно хочешь, оно настигает тебя. В то утро, когда я думала о нём в последний раз (я так решила), он настиг меня.
Когда я думала, что должна сама решиться на знакомство с ним, в голове возник план. Я бы подошла к своему «идеалу» в университете и спросила: «Какой у тебя рост? Мы с девочками поспорили, и хотели бы понять, кто из нас прав». А что? Отличный повод, ростом он выделяется – логично. Я бы просто задала вопрос, за которым последовал бы ответ, а может и знакомство. Это был «план захвата» в моей голове. Я на это и не решилась, в конечном итоге. Но вот совпадение: в день когда он добавил меня, его первым вопросом был: «Какой у тебя рост?».
После первой нашей встречи он написал: «Мне очень приятно было. Ты очень красивая, живая и милая». Потом он добавил в сообщениях: «Я не успел сказать, у тебя красивые губы. Глаза это отдельная история. Они настолько красивы, что текстом писать о них было бы оскорблением. А волосы - один из твоих козырей».
Я была собой в тот вечер, но всё же так хотела заботиться о нём. Он говорит, что ему нравится подушка с соседнего дивана. Я с инициативой в руках, моментально меняю подушку с нашего дивана на ту, которая на соседнем. Он улыбается! Я рассказываю истории, а глаз он от меня не отрывает.
Начались встречи, всё чаще и чаще. Мы целуемся, когда я даже не уверена, что стоит это делать. Как описать, что было между нами?
Я знаю, что это была не любовь. Я знаю, что он был ужасно сложным. И наши отношения, похожие на абъюз, развивались стремительно быстро.
Помню, как он что-то ломал во мне. После каждой следующей встречи, я не видела нас вместе всё больше и больше. Сказать кратко, черты, которыми я его наделила, если и были в нём, то не в самой выраженной форме. Он оказался человеком, который забирал больше, чем давал. Он обманывал. И проверял меня, тестировал на эмоции. Я чувствовала себя клоуном.
Наша последняя встреча. Я вышла из университета и чуть не ослепла: солнце заставило меня щуриться. Я пыталась посмотреть на своё отражение в телефоне, но себя не видела. Честно, трясло, ведь шла к нему. Шла, не зная, что чувствую, зачем мы пересекаемся, почему он такой сложный. Думала, что недостаточно хороша, но и его хорошим уже не считала.
Он стоял в сквере. Нас разделяли птицы, сидевшие на асфальте. Они встревожено взлетели вверх, как только я начала быть ближе к нему. Я полностью в себе сомневалась, не хотела, чтобы он на меня смотрел, чтобы он провожал. Моё бежевое женственное пальто вызвало восторг в его глазах. Он всю дорогу говорил о нём. Я реагировала на это как-то пусто, ведь хотелось спрятаться, убежать. И больше не видеть его.
Мы зашли в магазин, где продавали телефоны. Причем он меня поставил перед фактом: "Ты же не торопишься домой. Мне нужно купить маме телефон, ты мне поможешь".
А я хотела домой. День был плохой, болела голова, хотелось есть. Но мне как будто заклеили рот. К тому же, когда мы шли в сторону магазина, я обнаружила, что горло сильно болит. Там словно что-то застряло. И если я буду говорить, то меня хватит приступ кашля. Я пыталась ему это объяснить, потом начала сильно кашлять. Пила воду, но это не помогало. Голос то пропадал, то опять появлялся. Александр уже был для меня одним из факторов приближающейся болезни. Нам приходилось идти и молчать. Но он всегда требовал от меня историй, ему нужно было слушать. Меня пугало то, что от него исходило непонимание и безучастие, когда глаза мои слезились от кашля, а он всё твердил "Ну расскажи что-нибудь. Попытайся".
Итак, мы оказались в магазине. Но не в одном... Александр был очень требователен к персоналу. Это доходило до абсурда. Я стояла в стороне, наблюдала за ним, и тут до меня дошло: он невыносим. Я смотрела на него без розовых очков и видела, он строит из себя в этих магазинах самого знающего. Он спорит, постоянно всем доказывает, как он важен и умён. Александр требователен до того, что наличие нарощенных ногтей у девушки играет для него решающую роль.
Я смотрела на него, и на ум приходило лишь одно прилагательное - фальшивый. Купили телефон. Подошли к дому, в квартире которого я тогда жила. От поцелуя я в этот раз отклонилась.
Когда я зашла в помещение, то забыла о голоде. Я свернулась калачиком на кровати и смотрела сквозь воздух, стены, город. У меня совершенно не было сил, чтобы двигаться, чтобы думать. А когда начал звонить телефон, я и не дёргнулась, потому что знала, сегодня не вымолвлю больше ни слова. И это не из-за горла.