Глава 36
Рома вышел на крыльцо районного КВД и выдохнул. Сегодня последний укол. Устал врать Жданову – куда же он с такой скоростью уносится после лекций. А всего-то единожды поверил бабе, что не пользуясь презервативом не наскребёт себе никаких неприятностей. И вот пожалуйста. Нет, бабы – лживы. И верить им нельзя. Хорошо, что от Андрея свои проблемы удалось скрыть. Тот бы наверняка смеялся и издевался. Друг в последнее время стал злой и нервный…
Из диспансера Рома пошёл на метро. Надо было заехать к сестре и увидеть её, скорее всего, последний раз в жизни. Тётя Маша нашла себе какого-то иностранца, он удочерил Аньку, и они должны были вот-вот покинуть страну. Отец сначала обрадовался – можно больше не платить алименты, – и разрешение на удочерение своего ребёнка дал охотно, потом вдруг загрустил, что его ценные гены вывозят хрен знает куда и Россия от этого много потеряет. Сестру Рома, конечно, не особенно любил, но и плохо к ней теперь уже не относился. Бесила она его в детстве – когда тётя Маша начинала варить суп или гладить бельё, а ему подсовывала младенца. Мол, большой уже, и коляску покачать можешь, и последить, что чадо делает в кроватке. Младенец орал, разбрасывал игрушки и не раз описал Ромино спальное место. Чувствовал себя тогда Рома крайне несчастным. Будто нагрузили непосильным трудом, потому что никто его не любит и все только и думают, как загнать в могилу. Хотя, объективно говоря, Анькина мать была неплохой тёткой и особенно его не притесняла. Просто свято верила, что старшие дети обязаны следить за младшими. Когда она ушла от отца, Рома вздохнул с облегчением. Пусть лучше дома не будет супа и глаженого барахла, зато его комната – это его комната, и существует она для того, чтобы играть там с Андреем, а не чтобы по полу шарахались всякие невменяемые по малолетству экземпляры… Приехав к сестре, он немного посидел с их семейством за чаем и вскоре помахал носительнице папашиных генов рукой. Пускай распространяет их по планете, в России эти гены транслирует дальше и он сам. Если, конечно, вдруг свихнётся…
Перед Восьмым марта Рома был уже здоров и откровенно скучал. Андрей, решивший осенью жить с Натальей, сильно отдалился от него. Ни на что не имел времени – то выворачивался наизнанку, чтобы и зимнюю сессию сдать на отлично, то носился со своей как бы семьёй. Всё общение друзей заключалось в том, что они обсуждали очередь дежурства в «Зималетто» да иногда Андрей просил у Ромы мотоцикл. Свой же не приобретал, заявив, что переходное от велика к машине устройство для ежедневного пользования ему ни к чему. Вот пройдёт ещё немного времени, и он обзаведётся машиной. Скорее всего, это произойдёт летом, когда отец будет приобретать новую – покруче. Куплю, мол, у него старую. Рома тоже задумывался о машине к лету. Продать вот только мотоцикл и… ружьё. Не так давно папаша, бывший довольно долго почти трезвенником, сорвался, нажрался и уснул на Ромином диване, зачем-то подложив ружьё под себя. Проснувшись, объяснить столь странный предмет под своей задницей он не мог, и перепуганы были оба. Рома боялся, что вот так однажды, проснувшись, родитель устроит стрельбу и кто знает, в кого он будет целиться, а папаша испугался провала в памяти и признал, что ему бы лучше под рукой оружия не иметь. Но ружьё – не мотоцикл, с ним не придёшь в институт и не спросишь у парней потока – кто хочет купить?
Вечером на дежурстве Рома пил пиво и размышлял – куда бы пристроить дедушкино наследство, да ещё чтобы выгодно. Тогда-то и заявился Воропаев. Видимо, отец его страдал провалами памяти не хуже, чем Ромин папашка, потому что периодически Сашенька то приезжал за какими-то бумагами, то являлся с некими поручениями. А может, отец просто гонял его, чтобы поменьше маялся дурью и осваивался в компании.
– Сашенька, купи ружьё, – предложил Воропаеву Рома. Звучало это как «купи слона» и ответа не предполагало. Но Сашка вдруг сказал:
– Куплю. Только если ты устроишь нормальную вечеринку и чтобы был выбор девок.
Рома порадовался, что ещё никого не привёл и сидит в дежурке один. Можно было спокойно обсудить возникшую тему.
В процессе переговоров выяснилось, что всё прекрасно, кроме одного – опробовать это ружьё Сашка хотел непосредственно на вечеринке. В городе же палить не будешь. А идею выехать в свой загородный дом Сашка отверг. Тогда Рома вспомнил дачу Андрея. Павел купил участок под дом, но стройка там ещё даже не началась – Маргарита хотела сделать всё по своему собственному проекту, а фантазировать над проектом собиралась, кажется, долго. Может, потому, что её устраивала и прежняя дача. Поскольку дом был лишь в мечтах, дачу пока не продали. А там вполне можно устроить и гулянку, и стрельбу. Хотя бы в леске у полигона. Даже граждане не удивятся – рядом военный городок, почему бы военным и не пострелять. Сообщать Андрею о плане мероприятия, конечно, не стоило. Просто сказать, что хочет выехать с девушкой на свежий воздух. Тот непременно даст ключ от дома, с чего бы ему отказать лучшему другу.
– И если всё будет как надо, я приобрету твой ствол, – сказал Сашка.
«Ствол, – шёпотом повторил Рома ему в спину. – Терминатор недоделанный».
Однако с таким прекрасным планом всё пошло кувырком. Ключ Андрей Роме дал, но накануне поездки, в последний учебный день, пришёл в институт с таким настроением, будто вот-вот кого-нибудь убьёт. Наталья не явилась вообще. Смотреть на злого и несчастного друга было невыносимо, и Рома поинтересовался, в чём дело.
– Наверное, я, как и ты, не создан для семейной жизни, – туманно ответил Жданов. А потом добавил, что сегодня ему некуда идти – к Наталье он не вернётся, а домой являться неудобно – придётся всё объяснять, и мама будет волноваться о его неудавшейся личной жизни, а отец, наоборот, ляпнет что-нибудь ядовитое. Переночевать, конечно, можно и в «Зималетто», и у Ромки дома, но… эти возможности настроение абсолютно не поднимают. И Рома, глубоко вздохнув, сказал – ну тогда что, на дачу? Ещё надеясь, что Жданов откажется. Но тот вдруг оживился и предложил вариант – он, мол, поедет туда прямо сегодня. Протопит дом, чтобы Роме не переться с девушкой в холодный. Любовь – она, конечно, греет. Но не до нужной температуры. Обламывать друга, ещё и владельца дачи, было неправильно, и Рома кивнул. Конечно, пусть всё так и будет. И подумал – да ерунда, увидит Андрей там ружьё и Сашку, так поразмыслит и поймёт, что продать огнестрельную штуковину было позарез нужно. Почему не Воропаеву? Чем он хуже других потенциальных покупателей? Девушек на дачу Рома позвал аж пять штук – с запасом. Всех мастей и с почти одинаковым характером. Тех, кто не ломается. А предмет торга привёз за город в чёрной спортивной сумке.
На даче было здорово. Роме вообще нравилась дача Ждановых. Оказываясь там в детстве, кроме свободы, которая была у него и дома, он получал ещё отличную кормёжку и довольно ненавязчивую заботу Маргариты Рудольфовны. Обычно он в этой заботе и редких воспитательных приступах не нуждался, но бывали моменты, когда хотелось, чтобы тебя обняли, пожалели, промыли ссадины. В основном тяга к матери Андрея появлялась у маленького Ромы после падений с велика, качелей или неудачного сползания с дерева… Или если он вдруг простужался, перекупавшись в озере. Тогда вместо промывания ссадин в ход шло тёплое сладкое молоко… Теперь-то, конечно, ни Роме, ни Андрею утешители в виде родителей не нужны. Но вот лично у него остались какие-то нежные чувства к этой даче, к этому деревянному дому… И даже не очень приятно было тащить сюда именно Воропаева. Но дело есть дело.
Девчонки приехали электричкой, Сашка с Ромой – на машине Кристины. Кристины не было в Москве, но уезжая, она сделала братцу отличный подарок в виде доверенности на автомобиль. Бабский, красного цвета, но всё же не трястись в общественном транспорте. Неожиданным отрицательным моментом было наличие в машине Киры. Кипя от злости, Воропаев сказал, что у сестры слишком длинные уши: услышав, как Сашка договаривается с Ромой по телефону о точном времени поездки, она поставила ультиматум – или её берут с собой, или отец немедленно узнает всё, что ей удалось услышать. Допустить это было никак нельзя, и Киру пришлось захватить.
Представив, как он будет объяснять другу, почему формат выходных с девушкой вдруг трансформировался в массовые гуляния с бабами, стрельбой и парочкой Воропаевых, Рома за голову схватился. Но быстро успокоился. Андрей его поймёт.
Андрей не понял. Встретив их на даче, выругался, поднялся на второй этаж и опустил люк. Вроде как ему теперь пофиг, что будет происходить. Это было плохо. Ведь уединиться с кем-то из девиц можно было лишь на втором этаже. К счастью, просидел он там недолго. Попсиховав, спустился и сообщил, что возвращается в Москву.
– А как же стрельбы? – спросил ехидно Воропаев. – Тонкая нервная система не выносит шума?
Пришлось рассказывать о ружье.
– Идиоты, – сказал Андрей.
И остался. Мало ли что.
Проверять оружие пошли ближе к вечеру, мартовское солнце уже перестало согревать, но было ещё довольно тепло и относительно светло. Пошли вчетвером – Рома, Сашка, Андрей и Алёна, которую Сашка присмотрел для себя. Прочие остались в доме. В леске Рома установил пивные банки на согнутый и расположенный теперь почти параллельно земле ствол дерева. Андрей взял у Ромы сигарету, давая понять – он тут лишь как наблюдатель, стрелять не будет, только глядеть и курить.
– Андрей!
Все обернулись – через сугробы вне тропинки к ним пробиралась Кира.
– Чего припёрлась, – вдруг психанул Андрей. – Иди отсюда!
Ругаться они могли долго, а Роме надо было скорее решить вопрос с продажей. Подняв ружьё, он пальнул по банке, но промахнулся.
– Пошла вон, я сказал! – продолжал вопить Жданов.
– Ах так? Да я вообще от вас уйду! Пешком куда глаза глядят! – Кира подошла к дереву с банками. – Слепые уроды!
Вякнув это, поковыляла куда-то совсем не в сторону дач.
– Хрен с ней, – махнул рукой Сашка, – дура и в Африке дура. Погуляет, замёрзнет и придёт. Но насчёт слепых – она права.
Рома снова поднял ружьё.
– Дай мне!
Воропаев забрал ствол у него, встал, прицелился в банки, нажал на курок и… в кустах подальше раздался какой-то звук. Не то визг, не то всхлип. Рома не успел это осознать, потому что понял – сейчас он становится белым, как снег вокруг, и руки у него леденеют. Идиотка Кирюша вполне могла бродить именно там, куда только что пальнул её брат. Рома посмотрел на Андрея – тот тоже замер и побледнел…