— У вас какая-нибудь работа есть? — застенчиво спросил Дитрих. — Я воду могу таскать, дрова рубить, полы мыть, огород полоть… Я деньги потерял, а есть очень хочется, — с тяжелым вздохом признался он.
Хозяин трактира и его дочка неотрывно таращились на метлу. Метла опустилась на задний двор их заведения неся на себе мальчика — и трактирщик подозревал, что мальчик скорее всего колдун. На метлах летают либо колдуны, либо королевские вестники, либо и вовсе гвардия — но для гвардейца или вестника он не вышел ростом.
— Бать! — толкнула трактирщика в бок оживившаяся дочка, — а пусть воды наносит!
Таскать воду было ее обязанностью.
— Цыц! Из каких мест вы к нам, молодой человек?
— Из столицы… — шмыгнул носом Дитц. Вечером на высоте было очень прохладно, даже в куртке.
— Ого! Не ближняя дорога, — глубокомысленно покивал трактирщик. — Ну что же, найдем для вас и кровать и ужин — а утром решим, как сочтемся, подходит?
— Еще как! — просиял Дитц.
Он ужасно устал за сегодня. Летать на метле оказалось совсем не так просто. Устали руки и спина, а мышцы на внутренней стороне бедра сводило судорогой. И, хотя было еще не поздно, хотелось спать. Возможно, потому, что половину прошлой ночи они с Алькой проболтали.
Утром стало еще хуже. Помимо ног, почему-то болели ребра. Дитц вздохнул, и осторожно пополз вниз.
Внизу его уже ждал завтрак. Дома овсяную кашу Дитц ненавидел — впрочем, здесь он ее тоже не любил, но кто знает, когда получится поесть еще. Давился, но глотал.
«Почему же овсянка такая скользкая и противная, — думал он. — И по вкусу всегда такая гадкая, как размоченный картон…»
Трактирщица, что-то прочитав у Дитца на лице, щедрой рукой тяпнула в кашу ложку варенья — есть стало полегче.
— Нет, с водой и дровами у нас есть кому заняться, — добродушно сказал хозяин дома.
За ночь трактирщик подумал-подумал и решил, что с волшебника можно получить что-нибудь более интересное. Что именно — он и сам не знал, поэтому с чистой совестью решил перевесить решение на мальчика.
— Поколдуйте для нас, господин хороший — это и будет ваша плата.
— Но я же только учусь! — испугался Дитц.
— Что получится, то получится, — махнул рукой трактирщик.
В конце концов, если у паренька ничего не выйдет — от миски солянки да миски овсянки трактир точно не разорится.
— Мне надо подумать, — предупредил Дитц.
Выйдя на улицу, он уселся на лавочку и разложил на коленях книгу Мимбл-Вимбл. Что такого хорошего он может наколдовать?
По больше части эта книга была травником — описывала разные волшебные и неволшебные травинки-былинки. Были тут рецепты вообще без капли магии, например слабительное на основе коры крушины…
— … напущение саранчи, вызов града, наслать прострел, сдоить чужую корову, дождь из змей и лягушек… Тут хоть что-нибудь хорошее есть? — возмущенно поинтересовался Дитц у метлы, за отсутствием иных собеседников. — Ах, да… — Дитц открыл страницу с превращениями и, сорвав палочку с чернильного куста, росшего у лавочки, дописал в книгу свое стихотворение. — О, гляди-ка, предупреждающая конская голова! И надо всего ничего — череп коня и стих прочесть!
У них дома кости просто бросали в компостную кучу, или зарывали в землю. Здесь черепа скотины зачем-то вешали на забор.
— Коровьи хвори отпугиваем, — ответила дочь трактирщика и удивленно посмотрела на Дитца — как такое можно не знать?
Дитц так и не понял, как черепа на заборе должны заменить ветеринара, но спрашивать не стал. Дочь трактирщика собственноручно сняла конский череп, вручила Дитцу и принялась с любопытством ждать — что будет?
Если бы Дитрих сам знал, что будет! Свидетель смущал и мешал ему.
Тихо, под нос, он забормотал:
«Конь мой чуткий, верный сторож
Ты мне правду доложи,
Если мой не дремлет ворог,
Что скрывается во ржи…»
И голова в руках у Дитца вздрогнула! С взвизгиванием мальчик выронил ее.
Дочь трактирщика с открытым ртом наблюдала за колдовством:
— И что теперь? — заинтересованно спросила она.
— Теперь… теперь если ее взять в руки она начнет предупреждать.
— О чем?
Дитц выдохнул и поднял череп.
— На севере тебя беды поджидают, — гулко прозвучало из костей.
Девушка громко вскрикнула.
— И без тебя знаю! — досадливо поморщился Дитц. — На!
Дочь трактирщика сперва отскочила подальше, а затем, не удержавшись, протянула руки…
— Сохнет, сохнет огород. Спину твою розга ждет…
— Какая гадость эта твоя голова! — с отвращением фыркнула девушка.
— Магда-а-а! — донеслось из-за дома. — Ты клубнику полила?
Дочь трактирщика, перехватив ведра, поспешила к колодцу, на волшебство более не отвлекаясь. Она решила внять предупреждению.
А Дитц понес волшебную голову ее отцу.
— За столом он ест и пьет. Долг тебе он не вернет, — сообщила трактирщику голова.
Трактирщик озадаченно посмотрел на Дитриха:
— О чем это она?
— Третий столик от порога — задолжал тебе он много.
— Я и сам знаю! Значит, говоришь, не вернет. Хм-м…
— Ну как, сойдет? — с надеждой спросил Дитц.
— Да, вполне! Ты погоди улетать, сейчас в дорогу харчей соберем…
Трактирщик не ошибся, решив попросить волшебство! К нему теперь со всех окрестных деревень ездить будут, диковинку посмотреть. А если еще брать деньги за предсказания… Волшебник честно заслужил свой хлеб.
— Ты пожалуйста не так быстро сегодня, — жалобно попросил метлу Дитц.
И метла послушалась — стартовала с места медленнее, чем на первой космической. Внизу по зеленому мху леса вились желтые шнуры дорожек, ездили телеги, похожие на спичечные коробки… Дитц поежился и поплотнее затянул курточку. А он дурак, еще думал, что ему жарко будет летом в шерсти и бархате!
Делать было особенно нечего — поэтому Дитц сидел и пел песенки:
— Кто в ночи на бой спешит, побеждая зло — твердый клюв отважный клич, черное крыло? Ничего на свете лучше неету, чем бродить друзьям по белу свету! Смелый путник войди в славный город Багдад — ты своим не поверишь глазам… Дождик босиком по земле прошел, клены по плечам хлопал. Если добрый ты — это хорошо, а наоборот — плохо… ой.
Заклинания здесь чаще всего писали в стихах — и чем больше волшебников произносили этот стих, тем сильнее он становился. Доходило до такого, что он действовал даже у обычных людей! А вот сочинять новые заклинания могли только очень сильные колдуны — а Дитц благодаря фее Алинари сделался именно таким. К тому же, для своей песенки он очень удачно выбрал время и место — начал петь про дождик, пролетая под кучевыми облаками.
— Ой-ой-ой!
Метла вздрогнула от рукояти до хвоста. И стремительно полетела к земле. Внутренности Дитриха подпрыгнули к горлу.
— Ти-и-ише!
Но метла его не слушала. С облака лило так, будто его выжимали — и то, что дождь был теплым, ничуть ее не порадовало. Долетев до земли, метла раздраженно стряхнула Дитца вниз и упала на камни.
Дитрих огляделся — они находились во дворе заброшенного замка. Подхватив метлу и прошептав «прости» Дитц бросился под кров. И сразу с интересом завертел головой, потому что в разрушенных замках он еще не бывал.
Проскользнув через перекошенные двери, Дитц попал в большой зал. Из середины зала вверх, к галерее, уходила широкая парадная лестница с разбитыми ступенями. Пол покрывала смесь лесного мусора, нанесенного сквозь выбитые окна, отвалившейся лепнины и битого камня. Плющ вползал в оконные проемы. В потолке зияла дыра, через которую просматривался второй этаж, под дырой лежала переломанная люстра. В зале было сыро и очень неуютно.
По выкрошенным ступеням, переступая отсутствующие, Дитрих принялся подниматься наверх и скоро оказался на нависшей над залом галерее. Правая половина ее обвалилась и валялась на полу битым камнем, поэтому Дитц пошел налево и скоро увидел выход на ведущую вверх лестницу, по которой он и начал подниматься.
Лестница вывела его в столовую -- во всяком случае, посреди комнаты стоял длинный стол. По стенам были развешаны щиты с облупившейся краской, сквозь обивку стульев торчала какая-то шерсть. Столешницу покрывала грязь и пыль, а середина ее была проломлена. Подходить к дыре в полу Дитц побоялся.
Второй комнатой оказалась гостиная. Перед камином с осыпавшимся сводом стояла покрытая трещинами витражная ширма. Кучи драных тряпок и гнилых досок вдоль стен, когда-то видимо были диванами. Часть пола была разобрана, деревянные перекрытия светились голыми ребрами.
В третьей комнате некогда была библиотека — здесь в окнах даже сохранилась часть стекол. Стены покрывали пятна и разводы, штукатурка перхотью осыпала разбухшие полки и останки мебели, а на пол было страшно наступить — такой он был скользкий и гнилой даже на вид. С потолка, прямо Дитцу на нос, плюхнулась огромная капля. Он все-таки добрался до полок, с трудом вытянул одну книгу — они словно поприлипали друг к другу. Бумага была серой и волнистой, а текст — выцветшим настолько, что он полностью сливался со страницей.
Лестница, уводящая вверх, порадовала провалившимися ступенями. В одном месте миновать провал Дитц смог только с помощью метлы.
На третьем этаже когда-то располагались жилые комнаты. Дитц позаглядывал в них. Везде ветхий мусор, пыль, паутина и рассыпающаяся мебель. Балдахины над кроватями казалось, состояли из пыли полностью. За перекошенными дверцами шкафов было видно поблекшие тряпки — но когда Дитц потянул на себя один из костюмов, кусок рукава остался у него в кулаке. В конце концов, мальчик выбрал ту комнату, где хотя бы окна целы были и с потолка не текло. Набрал поломанных стульев и растопил камин. С трудом открыв перекошенный комод достал оттуда простыню — она была ветхая и не очень чистая, но сухая!
Так, сушась у камина, Дитц и пообедал. Метла сохла рядом, прутьями вверх. Дитц наложил на пол тряпок, собранных по комнатам, растянулся на них и принялся изучать книгу Мимбл-Вимбл.
В самом ее конце было много чистых страниц. Чернильных кустов в замке не росло, зато на столе нашлась давно пересохшая чернильница. А вода в коридоре прямо с потолка капала — дождь все не собирался заканчиваться.
«Не петь песенку кота Леопольда, если на небе тучи», — нацарапал Дитц, стараясь не сбиваться на русский. Затем написал сам текст песенки.
И, так как делать было абсолютно нечего, Дитц начал читать. Кое-какие растения, с иллюстраций, Дитц видел и в своем огороде («никогда бы не подумал, что тот невзрачный «зонтик» — цикута!»), другие, похоже, водились только в этом мире.
И для всех заклятий ведьме требовались какие-то предметы и вещички, здесь не было ни одного чародейства, для которого достаточно было просто прочитать стих. Дитц сообразил, что Мимбл-Вимбл была довольно слабенькой ведьмой -- но хорошо все-таки, что он ее не догнал. Швырнула бы она ему в лицо Слепящий Порошок -- и что бы он делал?
А свет между тем слабел и делался все тусклее. Наступал вечер, но дождь все не прекращался. И тут Дитриху стало не по себе. Одно дело зайти в заброшенный замок обсохнуть, и совсем другое — в нем ночевать! Но куда он в дождь, на ночь глядя, отсюда денется?
И даже забиться в угол нельзя — углы были пыльными и холодными, а кровать — ужасающе сырой и трухлявой. Дитц, на всякий случай, заклинил ручку двери наиболее крепкой ножкой от стула, надел просохшую одежду и положил рядом с собой верную метлу. Лежать на полу было жестко, но покрутившись, он все же сумел заснуть.
Дитц заснул в самом начале вечера, и заснул только потому, что заняться больше было нечем, на самом деле ему не очень-то хотелось спать. Неудивительно, что среди ночи Дитц проснулся — и страшно напугался. За дверью ему померещились голоса!
Дитц чиркнул огневиком, огляделся и глазам своим не поверил. Куда делась пыльная комната, обвалившаяся лепнина, драная ткань на стенах? Паркет сверкал, натертый воском, сам он лежал перед потухшим камином на свежайших простынях… Дитц подскочил к столу и схватил канделябр. Тот был гладок — как будто и не было шершавой зелени и отломанного подсвечника! Еще вечером канделябр был абсолютно пуст — но теперь топорщился тремя свечами. Дитц запалил их все.
Комната осветилась. Строгий бордовый балдахин спускался с кроватных столбиков пышными кистями. Кипенно-белые подушки двумя сугробами вздымались у резного изголовья. Легкая кисея прикрывала окно, шкаф восстал из небытия — и самой старой и драной вещью в комнате выглядела одежда самого Дитриха!
— Что-то здесь нечисто, — шепнул он метле.
За дверью снова послышались голоса:
— … надо выдрать этих мальчишек. Наверняка они забрали стулья для каких-то своих игр!
Дитц перевел взгляд на дверь — ножка стула, блокирующая ручку сияла свежим лаком. Да что тут происходит? Эх, если бы он только мог посоветоваться сейчас с Улафом!
Нет, вообще-то способ связи у них был, но… В общем, Дитц мог связаться с наставником во сне — а уснуть снова он сейчас точно не сможет!
Оставалось только выглянуть в коридор и попытаться разобраться самому. Дитц затолкал простыни и ножку от стула под кровать, сунул книгу в сумку, выданную трактирщиком, взял метлу в руки и тихо выскользнул в коридор.
— Быстрее! Быстрее! — налетела на него в коридоре полная тетка в алом бархатном платье. — А ты что тут делаешь? Беги срочно в кухню, там рук не хватает!
Дитц понятия не имел, где здесь кухня! Он шагнул было вперед…
— Куда?! Куда к господской лестнице? — развернула Дитриха вокруг своей оси тетка и подтолкнула рукой…
Дитц пошел. Тут в самом деле оказалась еще одна лестница, с другой стороны этажа, по диагонали — но днем, когда Дитц плутал по замку, на месте лестничной шахты красовалось дополнительное окно. Башенка осыпалась целиком.
На первую ступеньку он вставал с опаской — но та вовсе не собиралась никуда деваться. И Дитц пошел вниз…
Снизу сильно пахло цветами. Дитц прошел сквозь первые же двери и замер с открытым ртом. Перед ним раскрылось пространство, полное зелени и запахов. С высокого потолка свисали на ниточках магические огоньки, освещая оранжерею розовато-желтым светом и отражаясь в черных окнах от пола до потолка. А таких роз не было даже у бабы Зины! Пурпурные и нежно-розовые, желтые, белые, чайные, сиреневые, голубые и даже черные — они росли в кадках, поднимались по шпалерам и бешено цвели. Да где оно днем пряталось?
Дитц отправился бродить среди ароматных кущ. Тут было много и других растений — желтыми водопадами свисала спелая слива, мерцали какие-то серебристые папоротники и алели бусинки земляники.
— Мальчик! — окликнул его замученный дядька. — Ну-ка бери ножницы и срежь мне три самые свежие розы вон с того куста! Да положи ты свою метлу!
Перед дядькой этих роз лежала целая уйма — он пытался составить букет. Дитц не стал спорить и сбегал к кусту.
— Пять хрустальных папоротников!
Дитц принес хрустальные папоротники, потом — какие-то мелкие белые шарики на паутинных веточках, десять черных роз, три золотистые и одну голубую.
Пока он бегал туда-сюда, наконец сообразил, где пряталась эта комната днем — здесь был выход к гостиной. Дитрих видел этот коридор раньше — засыпанный землей и обломками. Он не стал туда соваться — еще завалит!
— Мальчик! — поймала его на очередной пробежке еще одна тетя в алом. — Что это за вид? Что с твоими чулками? Где герб дома Розы? Какое счастье, что тебя еще не видели гости! Немедля, немедля на кухню!
— Мне нужен помощник! — возмутился дядя с цветами. — Иначе невеста останется без букета!
— Черные розы? Вы что с ума сошли, черные розы в свадебный букет?
— Не указывайте, как мне делать мою работу! Черные розы и будут обрамлять букет, подчеркивая нежность и красоту остальных цветов, а хрустальный папоротник оттенит их глубокую черноту…
— Почему нет ни одной алой розы? Алый — гербовой цвет!
— Красные розы к светлому платью — верх безвкусицы!
— Вы хотите сказать, что у меня нет вкуса? — лицо тетки начало удивительно подходить по цвету к ее одежде.
Дитрих, начал отползать от обоих спорщиков в глубину зарослей, захватив метлу. Дурдом какой-то! Заброшенный замок, оживающий вечером, какая-то свадьба…
Он нашел тихий уголок у фонтана, увитый сиреневыми клематисами. Дитриху сильно не нравилось происходящее. Тут явно было какое-то волшебство — но с его магическим образованием в месяц длиной можно было даже не надеяться разобраться. Бежать? Наверное, надо бежать, пока с ним не случилось чего-нибудь нехорошего.
— Лью, я его видела, — прозвучало совсем рядом. Дитц высунул нос из укрытия. На скамеечке у фонтана сидели две девушки — одна русоволосая, в белом платье, а вот вторая…
Дитрих позабыл, как дышать. Девушка была такая невероятно красивая, что он тут же безвозвратно влюбился. У девушки были лучистые светлые глаза, длиннющие золотые волосы, перевитые живыми розами спускались ниже талии, а лицо было настолько милым, что и описать его невозможно. Юбка ее пышного шелкового платья была похожа на перевернутый цветок розы.
— Какой он? — с любопытством спросила русоволосая.
— Весь в отвратительных ожогах, — в голосе красавицы звенели слезы.
Лью ахнула:
— Элоиза!
— Ты должна мне помочь! Я знаю что твоя мать была ведьмой и…
И тут ухо Дитриха пронзила боль!
— Вот куда ты спрятался! — вопила тетка в красном. — Бездельник! За эту неделю жалование не получишь! На кухню немедленно!
Женщина толкала его в спину, дотолкала до лестницы и принялась подпихивать вниз. Навстречу им потоком поднимались мальчики и девочки в алых безрукавках — и на груди каждой была вышита желтыми нитками роза. Они несли судки и блюда, салфетки и вилки, кубки и вазы, мимо проносились шлейфы умопомрачительных ароматов…
— Положи метлу! — скомандовала кухарка. — Будешь резать фрукты.
И Дитц резал фрукты, из которых девочка в красном платье ловко собирала башенки на шпажке, носил подносы с птицей и взбивал сливки допотопным венчиком. Вокруг все кипело — алые безрукавки слуг смешивались с белыми крестьянскими рубахами.
— Тащи гусей! Где орехи? Нарежь сельдерей!
С вертела снимались поросята, зажаренные целиком, укладывались на подносы и снабжались яблоком, проносились пироги, блюда украшались бумажными и живыми цветами…
Дитц потерял счет времени. Пирожные выглядели неимоверно аппетитно и кажется, в такой суете никто бы не заметил, если бы одно исчезло… Но он боялся пробовать здесь еду, еще наешься пыли и плесени! Зато девочка-соседка, не удержавшись, вонзила зубы в одно — и тут же получила подзатыльник от бдительной кухарки.
Наконец кипение и бурление кухонного котла начало стихать. Гулкие удары металла о металл перебили шум и говор.
— Отложите все дела! — скомандовала главная кухарка, замершая у камина с черпаком и тазом. — Ее превосходительство графиня Розен, позволяет вам понаблюдать с галереи за бракосочетанием ее дочери! Оправить одежду! Пригладить вихры! Разбиться на пары!
Дитц оказался в паре с той самой девочкой, которая съела пирожное.
— Положи метлу! — зашептала та.
Дитц опустил метлу к полу, он стоял с противоположной от кухарок стороны — взрослые ничего не замечали.
— Не могу, она мой друг! А кто выходит замуж?
— Ты откуда такой взялся? Госпожа Элоиза выходит замуж! Говорят жених ужасно богатый — она будет спать на шелках, а есть только пирожные!
— А что сейчас она спит на чем-то другом и жует овсянку?
— Дурак ты и ничего не понимаешь!
С лестницы для слуг попасть на галерею можно было пройдя через бальный зал. Но туда их никто не пустил. Им пришлось подняться на второй этаж — к галерее выводили господские лестницы из пустых сейчас столовой и гостиной.
Галерея — большой, нависающий над залом балкон, с которого вниз ведет широченная парадная лестница. Дитцу было любопытно, как это выглядит теперь — с необколотыми ступенями, непровалившимися пролетами, с портретами, еще не превратившимися в лохмотья в рамке… Но сперва надо было сделать одну очень важную вещь.
Чтобы попасть в гостиную, они проходили через коридор и Дитц, пользуясь тем, что взрослые где-то впереди, а проход в оранжерею — рядом, рванул туда.
— Куда ты? — поспешила за ним девочка-напарница.
— Надо!
Метла, почувствовав его спешку, поднялась под рукой и потянула вперед… Дитц вломился под клематисы, сшибив кадку с розами.
— Тебя накажут!
Разумеется, девушек уже не было здесь — но под лавкой, на которой они сидели, лежала книга! Она лежала раскрытая, обложкой вверх, словно оброненная в спешке. Дитц перевернул ее…
«…и если ту свадьбу никто не прервет — проклятие ведьмы на замок падет…» — бросились ему в глаза подчеркнутые строки.
— Нам надо остановить их! — выдохнул Дитц. — Нам надо остановить эту свадьбу, видишь?
— Ты умеешь читать?!
Не слушая больше девочки, Дитц вскочил на метлу — снизу раздался удивленный вскрик, нити волшебных огоньков больно хлестали по щекам, шипастая плеть прошлась по икрам…
Галерея была красна от курточек. Дитц промчался над головой главной кухарки, смахнув ее колпак. Послышались крики… Разряженные в пух и прах гости внизу задирали головы.
— …пусть те, кто против этого брака, говорят сейчас или молчат вечно, — завершил свою речь священник, хватаясь за Сердце Божие на цепочке.
— Я против! — завопил Дитц, приземляясь. — Вот, глядите! — он раскрыл книгу.
Наступила тишина.
— Наконец хоть кто-то это остановил, — негромко сказал жених.
Его камзол был черен, а смуглое лицо — обожжено. Но он показался Дитриху приятным человеком — а на лице красавицы-невесты, напротив, проступило что-то нехорошее.
— Я думал, что беру в жены умницу и красавицу — а она оказалась ведьмой-неудачницей проклявшей собственный дом, — криво усмехнулся жених. — Зачем же ты ответила на мое письмо согласием, Элоиза?
— Я думала… я не знала, что ты настолько уродлив! Я думала кто-нибудь сорвет свадьбу… я не знала, что это проклятие все-таки сработает!
— Думала, — горько вздохнул жених. — Было бы чем. Спасибо, парень.
И тут Дитц сообразил, что сквозь жениха виднеется стена — все яснее и яснее! Кровь застыла у него в жилах… Он в ужасе огляделся — красотка Элоиза, гости, слуги, все они просвечивали насквозь!
— Призраки! Вы все призраки! — вырвалось у мальчика.
— Да, — кивнул жених. — Сто лет мы были обречены вновь и вновь переживать вечер свадьбы… Пока ты не разрушил проклятие.
— И неужели за сто лет сюда никто не забредал? — поразился Дитрих.
— Они не останавливали свадьбы — и как только я целовал невесту, тоже становились узниками замка.
— Гроза застала нас в пути, — печально сказала гостья в голубом шелке. — Мы заночевали в замке. Почему я этого не помнила?
— Я вез товары на ярмарку…
— Мы ехали на мельницу…
— Я путешествовала…
Призраки таяли — и сквозь видение освещенной разноцветными огнями, полной людей залы, проступали пыль и разруха, облетевшая штукатурка, осыпавшийся кирпич, дырявый потолок и текущая с него вода… Сквозь разбитые окна серел мокрый рассвет. Ночь кончилась.
Книга у Дитца в руках превратилась в мокрые лохмотья. Он бросил ее на пол и выбежал на крыльцо.
— Улетай, туча, улетай, разве ты не видишь, туча, без тебя намного лучше, улетай скорее, улетай… — запел он.
Дуралей он не хуже той Элоизы. Почему он думал, что дождь закончится сам, когда он — наколдованный? Говорил же наставник, что магия — опасная игрушка. После сегодняшнего Дитц однозначно наигрался!
Мальчик снова взобрался на метлу. После бессонной ночи сил не было и у нее — метла взлетела нехарактерно плавно и летела низко и медленно.
— Никакого больше волшебства, — прошептал Дитц. — Приземлимся у околицы и зайдем в деревню как обычные путники… Ой, стог! Снижайся! Там под сеном тепло, сухо…
Проснулся Дитц заполдень. Дожевал пирожки и тронулся в путь — и больше петь песни его пока не тянуло.
— Вот вообще больше не буду читать никаких подозрительных стихов! — рассуждал он, — И петь песен… Интересно, а какие из песен, можно превратить в заклинания?
Дитц задумался. В голову сразу полезло всякое: «а дубы-колдуны что-то шепчут в тумане», «мы на краю села с тобой давно живем», «но не знал я, что она была жителем могил» и прочая. Затем вспомнились песни про пиратов. Потом — про разбойников, «подари лошадку атаману», «а кто увидит нас, тот сразу ахнет»…
— Ну что за голова у меня! — досадливо бросил мальчик. — Полно всего, а как начнешь искать что-нибудь нужное…
Дитц бросил искать у себя в голове умные мысли, и принялся просто разглядывать мир под ногами. После пары дней полета он как-то перестал бояться высоты.
Внизу долго тянулись распаханные поля, рассеченные дорогами, перелески и речушки. Потом пошли болота, попятнанные веснушками озер, леса и снова поля, клочками среди леса. Дитц поежился — воздух наверху становился все прохладнее; солнце опускалось к горизонту — недалек был вечер.
— Надо искать ночлег, — озабоченно сказал метле Дитц.
Но долгое время им не встречалось ни одной деревеньки по пути, только лес да болотины. Солнце уже коснулось елей, и вдруг метла, как всегда резко — замерла.
Дитц не слетел с нее только потому, что уже привык. На сумеречном небе оранжево пылали облака, а под ногами виднелась деревенька…
— Спускаемся!