В армию я призвался в 18-с-половиной лет. Пораньше ушёл, пораньше пришёл. И был у нас в противотанковой батарее парнишка, которого призвали в 23 года. Невысокого роста, крепкого телосложения. Через полтора года став «дедом», отпустил усы.
Осень. Полигон. Живём в палаточном лагере. Днём солнышко ещё малость пригревает, а по ночам уже прохладно. Вечереет рано, ходим в бушлатах, на голове – шапка-ушанка.
Картошечкой «баловались» – и в казарме, и на полигоне. Но если в воинской части картошку готовили непосредственно в казарме, на полигоне преимущественно жарили её в котле на полевой кухне. В палатке на буржуйке тоже готовили, но случалась сия «кулинария» крайне редко.
Заранее договаривались с поварами на полевой кухне (землячество рулит!), отправляли кого-либо из молодых и потемну тот в котелках приносил картошечку в палатку. Ели все – и старослужащие, и новобранцы. Естественно, обязанность мыть посуду была за молодыми.
Однажды с картошкой и тем самым «дедом» в начале статьи случился курьёзный случай. Был он рядовым, крутил «баранку» взводного БРДМ. Вместо установки ПТУРС на бронированной дозорно-разведывательной машине была башенка с крупнокалиберным пулемётом, ездил с ним взводный офицер. Старшего лейтенанта с рядовым как-будто специально подобрали одной комплекции.
После дневных практических занятий офицер велел своему водителю почистить его бушлат. Сам водитель будет чистить или отдаст кому-то из молодых, офицеру было всё равно. А чего там чистить? Жёсткой щёткой малость прошёлся, обхлопал и бушлат чистый.
Время уже позднее, давно прозвучала команда «Отбой». Старлей ночует в офицерской палатке с другими взводными и комбатом, мы – в своей. Водитель накинул на себя бушлат своего взводного, застегнулся на все пуговицы и без головного убора вместо офицерской палатки отправился... на полевую кухню. На сегодня мы картошку не заказывали, спать готовились без деликатеса. У «деда» на сей счёт было иное мнение.
Специально для него картошку никто не жарил. Но, видимо, с ним поделились. Нагрузил в котелок, идёт в палатку. Хоть и старался никому не попадаться на глаза, но всё же «выцепил» его дежурный прапорщик. Зычным голосом командует ему:
– Эй, служивый, ну-ка ходи ко мне! Шире шаг!
Рядовой приуныл – влип так влип, завтра утром будет разбор. Что говорить, как теперь выкручиваться? Мысли в голове путаются. Между тем прапорщик злорадствует:
– Голодный? Картофана захотел? Иди-иди, щас я тебя накормлю.
Рядовой молча подходит к прапорщику, не зная что сказать. Ночь, луна. Прапорщик видит перед собой военнослужащего явно не 18-летнего возраста, усы, волосы не коротко стрижены, на погонах три маленькие звёздочки. Прапорщик изменился в лице, стушевался, виновато говорит:
– Извините, товарищ старший лейтенант. Не разглядел в темноте.
Рядовой улыбнулся и, ни слова не говоря, пошёл дальше к нашей палатке. Заходит довольный – рот до ушей:
– Пацаны, кто будет картошку? Налетай!
Да, одного котелка на всех маловато. Пока уплетали деликатес, наш сослуживец рассказал о своём приключении с прапорщиком. Мы посмеялись и в шутку посоветовали ему:
– Ты почаще бери на прокат у взводного бушлат, будешь ночным старлеем.
Бушлат он отнёс офицеру утром. Про инцидент с картошкой дежурный прапорщик, видимо, промолчал. Во всяком случае, на построении от старших офицеров никаких нравоучительных лекций не прозвучало. Обычно были разборы – кто из какого подразделения попался дежурному, тут же следовало наказание самому нарушителю и хороший втык офицеру.
Впрочем, однажды на полигоне мы всё-таки влипли. Но это уже другая история.