В январе 1807 года маршал Ней самовольно решил двинуть войска к городам Гуттштадт и Гейльсберг. Этим он пожелал проявить заботу о своих солдатах, недовольными житием в палатках возле Нойденбурга. Город не мог предоставить французским солдатам комфортное жилье, а в Гуттштадте и Гейльсберге имелись неплохие казармы.
Ней решил не извещать о таком пустяке своего императора. И французская кавалерия выдвинулась к вышеупомянутым городам.
Главнокомандующий русской армией Беннигсен обеспокоился выступлением французов и решил, что они наступают на прусский Кенигсберг. Русская армия немедленно снялась с зимних квартир и двинулась навстречу противнику.
Наполеон, узнав о самовольстве Нея и последовавшим за этим выдвижении русской армии, был недоволен, но решил заманить русских в ловушку. Но в процессе всеобщего маневрирования войсками, французы потеряли русских из виду и встретили их в районе Гофе, где 6 февраля разгорелся жесткий бой.
Основная же схватка пришлась за городок Прейсиш-Эйлау, откуда французские войска 7 февраля 1807 года были выбиты колоннами 4-й пехотной дивизии русских, но затем бросились в контратаку. Бои за город и в самом городе длились весь день и совершенно измотали войска русских и французов.
8 февраля Наполеон выяснил, что основные русские войска находятся в долине под Эйлау. Несмотря на меньшее количество войск (48-49 тыс. французов против 67 000 русских штыков и сабель), Наполеон решился атаковать силами гвардии, а также корпусов Ожеро, Мюрата, Сульта (он ожидал подмоги корпусов Нея и Даву).
Несмотря на то, что Наполеон действительно вскоре получил подкрепление в виде солдат корпуса Даву, обе стороны нещадно молотили друг друга артиллерией (450 русских орудий и 300 французских пушек) и теряли массы бойцов.
Денис Давыдов писал:
"Чёрт знает, какие тучи ядер пролетали, гудели, сыпались, прыгали вокруг меня, рыли по всем направлениям сомкнутые громады войск наших и какие тучи гранат лопались над головою моею и под ногами моими!"
Полковник Луи Лепик командовал в этой битве полком конных гренадер, которые особенно страдали от обстрела русской артиллерии. Ядра и гранаты трепали французскую гвардию, а всадники и лошади склоняли от разрывов головы к земле. Заметив это, командир полка закричал: "Выше головы, парни! Черт побери, картечь — не помои!"
Вместе с кирасирами д’Опуля, полковник Лепик бросил свою конницу в атаку и был ранен штыком русского гвардейца в ногу и живот. Но императорская французская гвардия пробилась через боевые порядки русских, потеряла в этой рубке множество гренадер и кирасир, а затем ее остатки были вынуждена отступить.
Этот геройский (но бессмысленный) поступок не остался без внимания Наполеона. Император прислал раненому эполеты дивизионного генерала и 30 тысяч франков золотом, которые новоявленный генерал разделил со своими товарищами.