Выборы последнего времени в Латинской Америке стали очередным «розовым приливом». Левые победили в Чили, Перу, Бразилии и даже в традиционно правой Колумбии. Теперь большая часть региона – от мексиканской границы с США до Огненной Земли - управляется левыми. Правые и центристские правительства сохранились только в небольших государствах - Эквадоре, Уругвае, Парагвае, Гватемале и Сальвадоре. Всю остальную Латинскую Америку политологи закрашивают в розовый цвет.
Тем не менее не надо думать, что «пылающий континент» дружно, а главное – надолго перешёл под управление левых сил. Первая «розовая» волна, накатившая на континент в 2000-х, была действительно мощной. Тогда главным действующим лицом в регионе был Уго Чавес, получивший контроль над богатейшей Венесуэлой, и использовавший её ресурсы на поддержку левых сил в континентальном масштабе. При его активной помощи, прежде всего финансовой, левые пришли к власти в Эквадоре, Боливии и Никарагуа (это было первое возвращение сандинистов). Голодавшая Куба получила от Чавеса дешёвую нефть, левые режимы Бразилии и Аргентины – выгодные торговые контракты; в Колумбии партизаны FARC и ELN были в двух шагах от военной победы. Чавес создал Боливарианский альянс для народов нашей Америки (ALBA) – блок социалистических режимов, в который вошли Куба, Венесуэла, Гондурас, Эквадор, Боливия, Гаити и Суринам (две последних - приглашённые члены), а также 6 мелких островных государств Карибского бассейна. Основой альянса, разумеется, были венесуэльские нефтедоллары. Однако идея Чавеса создать в Латинской Америке нечто среднее между новым Советским Союзом и Варшавским договором провалилась: члена ALBA очень хотели от Венесуэлы денег и дешёвой нефти, но расставаться с самостоятельностью готовы не были. Умеренно-левые правительства Бразилии, Аргентины, Уругвая, Парагвая и Гватемалы вступать в ALBA не захотели, а левый президент Перу Ольянта Умала стал врагом альянса из-за личного конфликта с Чавесом. Колумбийские партизаны в 2003-10 гг. были разгромлены армией. Венесуэла, растратив все средства на помощь союзникам и пиар-акции, погрузилась в глубочайший кризис, и перестала быть страной-маяком для латиноамериканских левых. А в 2014 г. Чавес умер, оставив президентский пост совершенно карикатурному персонажу – водителю автобуса Мадуро, и идея континентального союза левых государств испарилась.
Нынешняя «розовая волна» накатила на латиноамериканские берега в совершенно других условиях. Она не имеет ни спонсора (бьющаяся в тисках кризиса Венесуэла не может помогать идейным союзникам), ни маяка, на который хотели бы равняться левонастроенные граждане. Куба, прозябающая в полной нищете, давно перестала быть таким маяком. Венесуэла, забывшая, что такое туалетная бумага, с ужасающей преступностью, откуда в последние 8 лет бежала почти четверть населения, превратилась в международное пугало.
Нынешний приход левых к власти – реакция избирателей на тяжёлую социально-экономическую ситуацию, спровоцированную коронакризисом и «украинским» кризисом. Кризис ударял по любым режимам вне зависимости от их политической ориентации: в Уругвае и Эквадоре он смёл левые режимы, а в Бразилии, Перу, Чили и Колумбии – правые.
Но победа левых во всех этих странах очень непрочная. Во всех случаях левые кандидаты победили с незначительным преимуществом, и всюду парламентское большинство осталось за правыми: в условиях крайней поляризации общества правые силы не смогли найти более симпатичного для большинства населения кандидата, чем левые. А большинство избирателей в Латинской Америке – люди не очень образованные, и для них решающую роль играет внешний фактор. Так, перуанец Кастильо победил прежде всего за счёт голосов индейцев (сам он обладает ярко выраженной индейской внешностью), а чилиец Борич – молодой, симпатичный парень, так что как минимум голоса женщин ему были обеспечены. Густаво Петро в Колумбии победил потому, что апеллировал прежде всего к расовым меньшинствам, к которым ранее политики не обращались. Массы индейцев и афроколумбийцев впервые пришли к избирательным участкам – и обеспечили победу кандидату, с программой которого они вряд ли были знакомы. Примерно так же победил и бразилец Лула: он сделал упор на социальную помощь беднякам и на поддержку небелого населения. На него работала и память: годы его правления (2003-11) пришлись на максимальный рост цен на бразильское сырьё и сельхозпродукцию, что позволило ему раздавать деньги беднякам. Он пообещал делать то же самое на выборах 2022 г., и бедняки не задумывались над тем, что в современных условиях достать средства на социальные программы ему будет гораздо труднее.
Победы левых напоминают пирровы. Левые президенты сталкиваются с мощнейшим сопротивлением правонастроенных групп населения, и практически не имеют шансов на выполнение предвыборных обещаний. Да и власть под ними шатается с первых дней пребывания у власти, а в Бразилии она зашаталась даже до официального переезда Лулы в президентский дворец. С момента объявления результатов выборов в Бразилии протестуют фермеры, а водители грузовиков блокируют дороги; тысячи людей демонстрируют перед военными городками, требуя от армии совершить переворот с целью недопущения Лулы к власти.
Хотя армия на это не реагирует, нет сомнений, что новому президенту и его команде будет крайне трудно работать в условиях, когда большинство в Конгрессе – у противников, а миллионы сторонников экс-президента Болсонару готовы вцепиться им в глотки по всякому поводу и даже без оного. С ними придётся вести диалог, а это значит, что никаких социалистических преобразований не будет. Впрочем, сам Лула - не сторонник радикальных идей.
В подобной ситуации оказался и президент Перу Кастильо: все его начинания блокируются Конгрессом, против него, его соратников и членов семьи одно за другим возбуждаются уголовные дела. Дошло до того, что Конгресс уже несколько месяцев не выпускает президента за границу, опасаясь, что он попросит политического убежища! О каких реформах, о какой эффективной власти можно говорить с такой ситуации?
Не лучше ситуация и для президента Чили Борича. Ключевой элемент его предвыборной программы – принятие новой конституции – провален избирателями. Провален потому, что он был составлен настолько путано и безграмотно, что даже не очень образованные люди проголосовали против. Второй важнейший аспект его политики – примирение с мятежными индейцами-арауканами на юге страны – сорван этими самыми индейцами. Во время визита в начале ноября в Арауканию Борич не смог договориться с лидерами индейцев, зато был завален жалобами граждан (как «белых, так и индейцев») на насилие со стороны протестующих. «Борич сравнил поджоги в четверг, в том числе школы и церкви, с поджогами синагог нацистами в 1930-х годах и чилийской военной диктатурой, сжигающей книги в 1973 году», - так чилийский президент отреагировал на деятельность тех, на кого пытался опереться перед выборами, и кому обещал всяческую поддержку.
Левонастроенная молодёжь – та среда, из которой вышел сам Борич – также отказывает ему в поддержке. Протестующие молодые люди поджигают автобусы и дерутся с полицией в знак протеста против того, что Борич не смог протолкнуть новую конституцию и замириться с индейцами, не говоря уже о том, что не проводятся обещанные социальные реформы (а их просто не на что проводить, да и Конгресс не позволяет).
В самом трудном положении оказался колумбийский президент Густаво Петро. Он намерен провести реформы, но в стране с враждебным Конгрессом, миллионами беженцев (своими и венесуэльскими), угрозой голода, неэффективными госструктурами, десятками тысяч неразоружившихся партизан и бандитов это более чем проблематично. Главное предвыборное обещание – примириться с партизанами и правыми боевиками – Петро пытается претворить в жизнь. Но крупнейшие партизанские группировки - ELN и «диссиденты» из FARC – всячески тянут со сдачей оружия, зато вдруг появилось множество никому не известных групп (типа «Конкистадоров самообороны Сьерра-Невады»), желающих присоединиться к мирному процессу, и получить предусмотренные им деньги и землю. После примирения с FARC в 2017 г. страну заполонили десятки мелких банд без определённого политического лица, торгующих наркотиками, драгоценными камнями, древесиной, ГСМ и людьми, и на каком основании правительство их убедит сложить оружие – непонятно: ведь работы в Колумбии как не было, так и нет.
Ещё одна идея – прекратить «войну с наркотиками» и добиться их легализации – пока не осуществима в принципе: для этого нужно договориться с крупнейшими странами мира. Которые явно не готовы легализовать кокаин. В качестве паллиатива Петро приказал армии не уничтожать плантации коки, а заниматься перехватом поставок готового кокаина, а также стимулировать крестьян к переходу на другие сельхозкультуры. Однако перехватывать поставки кокаина так же трудно, как и при прежних правительствах, и рассчитывать на успех в этом не приходится. А прекращение уничтожения плантаций коки вызывает яростную реакцию США и Европы, что чревато свёртыванием помощи Колумбии, а в перспективе – санкциями. Что ставит под угрозу стимулирование крестьян, для которого и без санкций нет средств. Для всего, что задумал Петро, нужны эффективные и лояльные ему силовые структуры. Если их эффективность и раньше была недостаточной, то при левом правительстве возникла проблема и с лояльностью: армия и полиция поголовно поддерживают правых, и примирение с партизанами и бандитами заинтересовать силовиков не может. Тем более, что такое примирение лишит силовиков работы.
Трудно ожидать и серьёзного сотрудничества между левыми режимами. Так, Борич критикует Мадуро, а с президентом Никарагуа Ортегой у него дело дошло до оскорблений. Борич потребовал у Ортеги освободить политзаключённых, а тот в ответ назвал его «цепным псом» (очевидно, американского империализма). Ругает Венесуэлу и перуанский президент Кастильо: его страна страдает от нашествия сотен тысяч венесуэльских беженцев.
Для того, чтобы переломить ситуацию и провести обещанные реформы, Боричу, Кастильо и Петро необходимо разогнать Конгрессы и установить авторитарные режимы. Что в условиях современной Латинской Америки невозможно: армии там не собираются возвращаться к диктатурам 1970-е, после которых им до сих пор приходится отмываться от обвинений. Если в Бразилии армия игнорирует требования политически близких ей правых сил, то уж в Перу, Чили и Колумбии армии точно не поддержат неприятные им левые правительства.
Значит, левые правительства, столкнувшись с невозможностью что-либо сделать, опустят руки и будут спокойно ждать новых выборов, которые наверняка приведут к власти их оппонентов. Что уже делает (т.е. ничего не делает), например, президент Мексики Лопес Обрадор: он просто перестал комментировать экономические проблемы, разгул преступности и войны между наркокартелями.
Другое дело, что в Колумбии ситуация настолько тяжела, что возможен новый виток гражданской войны – для этого существуют все предпосылки, в то время как для всеобщего примирения – ни малейших. Менее масштабные потрясения возможны и в Чили, и в Перу. Но и там результат предсказуем: прекращение попыток властей что-либо предпринимать, и победа оппозиции на следующих выборах. В Бразилии же, с её более сложной общественно-политической системой и развитой экономикой, маститый политик Лула, скорее всего, постарается не делать резких движений, и сохранять лояльность электората традиционным способом – раздачей денег беднякам. Если его политика этим ограничится, можно надеяться, что и Бразилия пойдёт путём других «товарок» по «левому повороту»: бездействие властей, стагнация, а затем – приход к власти демократическим путём новых политических сил.
Таким образом, нынешняя серия приходов левых к власти в Латинской Америке может стать для них «последним парадом» - перед долгим периодом впадения в политический анабиоз. Впрочем, это касается только тех стран, где левые пришли к власти недавно.
Напротив, «старые» левые режимы (Куба, Венесуэла, Никарагуа и Боливия) могут продержаться долго – эти страны не имеют сильных демократических традиций, а тамошние лидеры сумели консолидировать свою власть силовыми методами – репрессиями и изгнанием недовольной части населения за границу. Но их будущность нуждается в отдельном рассмотрении.