–На машине… – Лаур сел напротив.
–Но через пост в этом направлении проехало всего десять машин, среди которых одна была моей. Все машины были проверены.
–Кроме твоей... А в машине была Анжелика и ехала она именно в этом направлении.
–Но они не въезжали в Тарус, это, во-первых, а во-вторых, за рулём был Манфред.
–И всё-таки если это предположить...
В кабинете воцарилась тишина. Наконец Трегир произнёс: – Ладно, нечего гадать на кофейной гуще. Давай за Генмеролом. Да, и возьми Манфреда. Посмотри на их реакцию. Если Генмерол будет сопротивляться, задерживай его.
–Но мы нарушаем соглашение.
Генмерол сидел дома и читал книгу, когда к нему пожаловал нежданый гость. Лаур по-хозяйски вошёл в комнату, развернул стул, сел на него, как на коня:
–Собирайся, едем в столицу. При сопротивлении мне разрешено использовать силу.
–Вы меня задерживаете? На каком основании? – Генмерол удивился. Тем не менее стал собираться.
Лаур молча наблюдал за встречей Генмерола и Манфреда. Ни тот ни другой не показали, что видели друг друга. «Странно, эта машина меня везла к свободе, сейчас везёт в тюрьму», – молча усмехнулся про себя Генмерол. Всю дорогу они ехали молча.
Трегир посмотрел, как в кабинет вошёл Генмерол. Тот так до конца и не мог понять, что происходит. Для беседы это было неподходящее место, для ареста – не соблюдены процедуры. Он и не узнал Трегира. Последний раз он выглядел намного моложе.
–Добрый день, Вы нарушили условия соглашения. У вас могут быть неприятности… – начал Генмерол.
–Садись, – перебил его Трегир. Он молча включил запись. На том месте, где Генмерол передавал бумаги Анжелике, остановил её: – Что это за бумаги и где они?
–А почему вы спрашиваете у меня? Что вам сказала Аниж?
–Я вам доверял… – Трегир посмотрел, как на стол поставили кофе. Подождал, пока официант выйдет. – Вы воспользовались молодостью принцессы и подставили её.
–Я не обманывал вас, – Генмерол не знал, как себя вести в этой ситуации. Он смотрел то на Трегира, то на Лаура. – Вы знаете, что моя организация не причастна к организации и планированию терактов. Объясните, что произошло? Во время последней встречи вы выглядели моложе.
–Я слушаю про бумаги, – голос Трегира хоть и был уставшим, но содержал железные нотки.
–А почему вы решили, что это я? – Генмерол откинулся на спинку стула. Сейчас он бешено соображал, что сказать, чтобы не подставить Анжелику.
–А вы будете это отрицать? – Трегир тоже откинулся на спинку кресла.
–Нет, не буду, это действительно я.
–Рассказывайте...
–Я был приглашён на это собрание. Это был хороший повод, чтобы рассказать студентам о нашей позиции. Вы знаете, что есть организация-двойник, именно та, которая и занимается терактами. Я прибыл, чтобы привлечь студентов на нашу сторону, доказать, что надо решать социальные и политические проблемы посредством переговоров. Но мы не успели. Почти сразу ворвалась полиция. В этот момент около меня оказалась Анжелика. Я не знал, что она тоже будет здесь. Для меня это было полной неожиданностью. Я боялся за документы, которые готовил для встречи с вами, поэтому и передал их Анжелике. Полицейские сказали, что студенты будут все отпущены, а не студенты арестованы, то есть мне грозил арест.
–Как вы вышли из университета?
–Мне помогла Анжелика, – Генмерол уже понял, что на записи засняты все действия Анжелики, и говорить, что он вышел самостоятельно, было бы глупо.
–Как?
–Я снял капюшон, надел бандану, и мы на большой перемене прошли мимо вахты, обсуждая какую-то тему. Потом мы расстались.
–Как вы выбрались из города?
–На машине, но Анжелика к этому уже не имела никакого отношения.
–Так где бумаги?
–Не знаю. Они оставались у Анжелики. Поверьте, она ни при чём...
–Ладно, Лаур, сопроводи товарища до комнаты для VIP. Вы побудете какое-то время у нас. Нам нужны ваши показания на королевском совете, – Трегир сделал жест, что Генмерол может быть свободен.
–Это что, арест?
–Считайте, что вы в гостях.
В палату вошла медсестра. Она подняла подушку, усадила Анжелику. Анж посмотрела, как внесли стул. Следом зашёл Трегир. Она его не видела с того момента, как потеряла сознание.
–Чем обязаны столь важному гостю? – усмехнулась.
Опасность миновала, и ей обещали сегодня снять гипс, а завтра начать разрабатывать ногу. Анжелика знала, что после выписки её сразу отправят в монастырь в качестве наказания.
Трегир не ответил. Анжелика увидела, как снова открылась дверь, в палату вошёл Генмерол. Он сел на стул. Трегир расположился с другой стороны кровати напротив вошедшего. За Генмеролом встал Лаур.
–Ну что, Анжелика, я говорил, что всё равно его найду... Итак, господин Генрих-Мартин, расскажите, что произошло в университете.
Генмерол снова рассказал всю историю: как был приглашён на собрание, какие документы были при нём, как он их передал Анжелике:
–Это документы очень важны для нас. Их необходимо передать господину Трегиру, они для него предназначались...
–Я не знаю ничего про эти документы, – тихо сказала принцесса. Она увидела, как все посмотрели на неё удивлённо. – Не надо смотреть на меня, как на осла. Я и правда ничего не помню. Этот пакет я увидела только на видеозаписи. Тогда же на королевском совете они осмотрели мою сумку, бумаг там не было. Вероятно, я их где-то выронила… – И вдруг она добавила: – Я не предавала. Это не я.
–Я знаю. Я сам рассказал всё господину Трегиру, – успокоил её молодой человек. – А что случилось с вами? Почему вы в больнице? – теперь, когда он знал, что она принцесса, он не мог к ней обращаться, как раньше, на ты.
–Споткнулась в тронном зале, – усмехнулась она. Да и не рассказывать же правду, что её пытали.
Трегир сделал знак, чтобы Генмерола увели:
–Я надеюсь, что завтра вы повторите всё это на королевском собрании, – обратился он на прощание к допрашиваемому. Они остались вдвоём. – Ну что, девочка, к чему это сопротивление? Ты видишь, что хуже ты сделала только себе. Почему ты сразу не сказала мне? Что это за непонятная тяга к самоуничтожению? Когда, наконец, ты поймёшь, что не надо со мной воевать. Я твой друг, ты должна мне доверять. Если бы ты тогда всё сразу сказала мне или брату, я бы смог предотвратить эти события, – Трегир попытался её обнять, но она отклонилась от него, ничего не говоря. – Анжелика, знаешь, мне хочется лишить тебя свободы, чтобы ты всегда была у меня под наблюдением, чтобы ты перестала издеваться над собой. Я живу в постоянном страхе за тебя. Хватит. Я не враг тебе...
–Трегир, так давай: ты оставишь меня в покое. Я уеду спокойно в Россию. Ок?
–В общем, моя дорогая, обещай мне, что я первый обо всём буду узнавать. И второе: ещё одна подобная попытка, и ты будешь лишена свободы, а я отзову своё ходатайство.
Со следующего дня Трегир начал вывозить Анжелику в сад. Гипс сняли. Трегир сначала массажировал ногу, потом убрал подставку инвалидного кресла, в котором вывез её. Трегир подал ей руку и стал медленно поднимать. Но она оттолкнула его, попыталась встать сама, но... от резкой боли вскрикнула и упала обратно в кресло. Трегир не обращал внимания на её сопротивление. Медленно и терпеливо он объяснял ей снова и снова. Наконец она стала делать первые шаги. Как бы ей этого ни хотелось, но опираться приходилось на Трегира. Она занималась самостоятельно в палате. Потом её стали учить ходить при помощи трости. Наконец наступил день выписки.
Декабрь. 22. Монастырь
Чем ближе они были к монастырю, тем страшнее становилось Анжелике. Она представляла серые низкие сырые стены келий, мрачных монашенок, деревянные кровати. Поэтому, когда они преодолели белоснежную стену и оказались в каком-то оазисе, непонятно как распустившемся среди этой бесконечной пустыни, она не сразу осознала, что прибыли в точку назначения.
Для Анжелики это была первая поездка на юг страны. Она даже не подозревала, что в стране, где на севере – болото, горы – на востоке, на западе – равнины, а на юге – самая настоящая пустыня, в которой и живут анастасийские мусульмане.
Монастырь стоял на границе христианской и мусульманской частей государства. Стены монастыря некогда заканчивались на обрыве, нависшем над морем. Но после наступления мирных цивилизованных времён была построена лестница вниз, где под самым обрывом расстилался песчаный пляж. Его песок, словно шёлк, шелестел под ступнями девушек-послушниц.
Сам монастырь был похож на какой-то мусульманский дворец, состоящий из множества невысоких белых зданий. Вся территория засажена яркими красивыми цветами, которые, несмотря на декабрь, цвели. Разбегались в разные стороны дорожки, то соединяясь у фонтанов, то вновь отделяясь друг от друга.
–Господин Трегир, да пойми же ты, при всем моём уважении, ну не могу я её принять. У нас монастырь для домашних девочек, а не для тех, кого направляют в принудительном порядке для перевоспитания. У нас нет карательной системы. Здесь всё построено на любви и терпении. У нас нет такой охраны, как при других монастырях, – под ногами высокого статного красивого слегка уже седого мужчины с завораживающими синими, как васильки, глазами и тонким орлиным носом шелестела галька. Лёгкий, почти незаметный ветер запутался в длинной чёрной сутане. – И не имею права, вы же знаете: я дал обет никогда не встречаться со своей дочерью.
–Падре, поймите и вы меня. Я и так с трудом уговорил королевский совет, чтобы её направили именно сюда. Она живёт в постоянном ожидании атаки, насилия. Ей надо от этого отвыкать. Как бы я ни старался, она всё равно во мне видит в первую очередь врага. Если нет агрессии, она её провоцирует сама. Падре, её надо отучить от этого. Она очень талантливая девочка. Но... Мы привезли её сюда против её воли. Если сейчас она попадёт в жесткий монастырь, мы можем её потерять. Может, как родственная душа вы сможете её понять, а она – вас. Она не знает, что вы её отец.
Падре молча смотрел на море. Оно казалось таким спокойным около горизонта, лишь изредка мелькали белые барабульки, но у берега металось то в одну, то в другую сторону. Там, где обычно вода была по колено, сегодня оно обрушивало волны высотой с небольшой дом. Волны что-то утягивали в глубину и выталкивали на берег одновременно. Вокруг всё время что-то двигалось. Море, такое обычно красивое и разноцветное, сегодня было у горизонта сине-зелёным, переходя постепенно к песочно-зелёному около берега. Казалось, что море не хочет подпускать никого, сопротивляясь тем, кто всё же пытался проникнуть в его глубины. Оно как бы говорило: «Нельзя, опасно...» Но... «Безумству храбрых поём мы песню»[1].
[1] М. Горький. Песня о Соколе.
Продолжение следует или читать целиком на сайте...
#макарфайтцев #укрощениестроптивого #эмоциональныекачели #взросление #мирчувств