Статный кареглазый мужчина ищет в дорогом обувном магазине туфли для любимой женщины...я не знаю его, но невольно и с удовольствием подслушиваю разговор с консультантом:
- Главное, чтобы ножке было уютно...она ведь не скажет сама, но мне надо убедиться, что это так. Супинатор удобный? Нет, каблук, пожалуй, неустойчив...вот здесь узковато, у Ани косточка...всё должно быть очень красиво...размер 41...почему Вы улыбаетесь? - голос становится строгим, и неосторожно хихикнувшая девушка виновато извиняется.
В мужском отделе пара. Выбирают рубашки. Полноватый мужчина смущённо прячется в примерочной, а его спутница продолжает выбор, с нежностью уточняя продавцу:
- Чуть побольше...животик.
Нежность достигает и меня...
Я иду к эскалатору и вспоминаю Марину. Мы пережили вместе четыре "химии".
Она лежала в своей узкой коечке, похожая на хрупкого ушастого сорванца с голубоватой лысиной.
Каждый вечер к ней приходил её парень и приносил ошеломительные банданы с самопальными надписями вроде "Мой нос чует твоё возвращение" и кепки с медвежатами.
Он держал её пальцы в своих ладонях и ржал, как конь, рассказывая весёлые истории и цитируя Терри Пратчетта...а потом я выходила проводить его до лестницы и он безнадёжно плакал на моём плече.
Димка...у его Кати всегда был в сумочке привязанный к переносному ледяному генератору инсулиновый шприц, потому что Димка забывал о нём.
Евгений Николаевич, ушедший в безвременье мой пациент. После Афгана раны не давали ему спать, ПТСР - жить полноценно. Его ослепительной красоты жена, к которой настойчиво, но безуспешно лезли питерские царьки, каждый вечер пела с ним под гитару и целовала его шрамы...он был обыкновенным школьным учителем.
Елена Прекрасная...Ленка...
врач-рентгенолог, называвшая себя двухтонной лабораторией и шившая на заказ свои белоснежные кокетливые халаты.
Её муж - длинный, как жердь, мастер спорта по плаванию, был моложе на одиннадцать лет и таял, словно ванильное мороженое, обнимая загребущими руками столько Ленки, сколько мог...
Память услужлива... и я то смеюсь, то плачу.
Это моя реакция на Любовь. Её ведь, как и нежность, ни с чем не спутаешь, права Ахматова.
И пусть она так же тиха и ненавязчива, но ещё ни один задиристый цинизм не заглушил её чистый голос.
Ни одна грязь не пристала к её светлым одеждам.
И ни один потребитель, гоняющийся лишь за тем, что можно показать, не оказался счастливее того, кто научился чувствовать любовь и принимать другого человека как самого себя...
