Женские судьбы – они такие разные, у кого-то всё складывается, как по маслу, а кто-то шагает через пни и колоды, пока-то до счастья, настоящего бабьего счастья дошагается. Кто-то из нас за внешними данными гонится, как говаривала моя золовка, мол, чтобы не стыдно было с мужем по улице пройтись, кого-то притягивают душевные качества избранника, а кто-то и совсем не обращает внимания ни на первое, ни на второе, лишь бы встретился…
Коллеги по работе
Полинке, моей однокласснице и ближайшей подружке, встретился, она как раз и не выбирала ни красавца, ни душку, а скорее, и вовсе не надеялась, что когда-нибудь станет законной женой. А тут вот раз – и никто-нибудь, а солидный человек, Семён Моисеевич.
С Семёном Моисеевичем мы с девчонками познакомились не сразу, долгое время были о нём просто наслышаны, по рассказам Полинки был он мужчина хороший, добрый, умный, образованный. Чувствуете? Нет акцента ни на красоте, ни на богатстве, из душевных качеств отмечена только доброта. Но мы, её школьные подружки, всё равно считали, что повезло нашей Полинке.
Полинка ведь у нас всегда была не красавицей, а, если быть более точной, то и не в лице дело, просто была она девочкой необъятных размеров. Высокая, метр восемьдесят, не меньше, грудастая, в этом плане ей можно было даже позавидовать, но уж слишком широкобёдрая, да ещё и в очках. В школе, если честно, ни один пацан в её сторону даже не глянул, разве что толкали невзначай, так, что слетали с переносицы очки и разбивались вдребезги.
Страдала она от этого шибко, бывало, уйдёт на реку, встанет к перилам и смотрит на воду, смотрит, жуть брала, казалось, что недоброе задумала. Но ничего, школу окончила с серебряной медалью, из теснин нашего маленького посёлка выбралась на городские просторы, поступила в медицинский институт. Стали кавалеры появляться, немного, я их знаю всех наперечёт, потому что мы встречались с ней во время каникул, и я часами вынуждена была выслушивать её романтические истории, которые временами мне казались придуманными, а не реальными. Ну, если и было в них чего-то реального, то только капля.
Полинка была страшной зубрилкой, и день и ночь проводила под абажуром настольной лампы, когда подружки, нагулявшись, навлюблявшись, уже видели третьи сны, она всё ещё добывала знания. И правда, училась она и там хорошо, получала повышенную стипендию. Но время же летит быстро, учеба закончилась, подружки многие замуж повыскакивали, чтобы поближе к дому зацепиться, а Полинка – нет, поехала в пермский край, попала в какую-то малюсенькую больничку, где главврачом был как раз вот этот самый Семён Моисеевич.
И началась между ними какая-то непонятная игра, сначала случайные разговоры, взгляды, полунамёки, прикосновения, доводившие её до полуобморочного состояния, потом совместные чаепития в кабинете во время ночных дежурств. А как-то Семён Моисеевич пришёл к ней домой, в каморочку, которую она занимала в больничной пристройке. Было понятно сразу, что он пришёл не просто так, потому как из-под полы своей обношенной дублёнки он достал бутылку с коньяком. Полинка растерялась было, не зная, как себя вести, но Семён Моисеевич развёл руками, мол, что же ты стоишь, разлюбезная Полина Сергеевна, накрывай на стол. Она и накрыла то, что в холодильнике нашлось.
«Милая рябинушка, сердцу подскажи…»
Выпили по чуть-чуть, Семён Моисеевич спросил:
- Вы песни поёте?
- Пою…, - чуть краснея ответила Полинка, потому что и сама ещё не уверена была, поёт она или нет, никогда не пробовала. Но в этот миг, когда решалась её судьба, она вдруг вспомнила, как к маме приходили в гости подруги, и они пели всегда одну и ту же песню, «Рябину». И она, собравшись с духом, запела, сначала робко, неуверенно, а потом её голос зазвенел, запереливался, она заметила, что Семён Моисеевич смотрит на неё с интересом, и это придало ей ещё большей уверенности.
Семён Моисеевич очень удивился:
- А что, «Рябина» до сих пор поётся?
- Поётся, - прошептала Полинка.
- Ну что ж! Видно, я от жизни отстал…
Этим вечером у них всё и решилось. Семён Моисеевич проявил некую мужскую настойчивость, а Полинка хоть и пыталась дать понять, что она не такая, чтобы с каждым случайным и так далее, но очень сильно не возражала, опасаясь, как бы Семён Моисеевич совсем не передумал. Утром он поцеловал ей руку, она неуклюже поклонилась ему, стесняясь своего оголённого большого тела. И разошлись. И покатилась обычная больничная жизнь, будто ничего между ними и не случилось.
Недели через две Полинка совершенно случайно встретила Семёна Моисеевича вне рабочей обстановки, она шла из магазина, а он из бани, на улице был гололёд, и он двигался более чем неспешно. Остановился, подождал, когда она подойдёт, спросил, как ей показалось, слишком буднично, без особого заигрывания, будто просил её лишнюю смену отдежурить:
- Я приду сегодня?
- Конечно! Я буду ждать…
- Зачем ждать, я приду в положенное время…
Но она, чрезмерно волнуясь, начала рассказывать ему о том, что от мамы пришла посылка с очень вкусным малиновым вареньем, и что сама она это варенье есть не может, у неё от него зубы ноют, и будет совершенно замечательно, если Семёну Моисеевичу мамина посылка придётся по вкусу. И ещё всякую чепуху. Минут примерно через десять они попрощались. Он так же неспешно продолжил шествовать к своему дому, а она долго не могла сдвинуться с места, потому как в ушах шумела и билась молодая кровь.
Вечером, ровно из минутки в минутку – стук в дверь.
- Это вы, Семён Моисеевич?
- А вы что, Полина Сергеевна, какого-нибудь юнца поджидаете? Неужто?
Полинка сочла это за обидный укол, но промолчала и широко распахнула калитку, не скрывая своей радости.
Такие встречи, короткие и редкие, продолжались целую зиму, только от встречи к встрече Полинкины глаза становились всё печальнее и печальнее, и Семён Моисеевич не мог не заметить, что часто они бывают красны от слёз. Он не спрашивал, а она не решалась задать мужчине, которого уже успела полюбить всей душой, главного вопроса. Во время этих встреч они по-прежнему пили коньяк, пели «Рябину» и занимались любовью. Ничего не менялось. Она даже Сеней не смела его назвать, хоть и очень жаждала этого, но он не давал повода, поэтому только по отчеству и никак иначе.
Мал золотник…
Ближе к весне у Семёна Моисеевича случился юбилей, сорок лет. Он пересчитывал гостей, записывал грядущие расходы и между делом учил Полинку, что и как надо будет приготовить. А она вдруг и скажи ему:
- Меня в этот день не будет, я уеду к маме…
Семен Моисеевич был ошеломлен:
- Как это ты уедешь? Ты же моя жена…
- Жена? – удивилась Полинка. – А я и не знала…
Сначала было впервые за всё время бурное выяснение отношений, а потом такая же бурная ночь, совершенно не похожая на все предыдущие.
Через неделю они расписались, а, отпраздновав юбилей, поехали знакомиться с Полинкиными родителями.
Вот тут и мы, школьные Полины подруги, впервые насмотрелись на её мужа. Сказать, что он нас восхитил – это покривить душой, но он нам очень понравился, маловат ростиком, конечно, но это оказалось в Полинкиной судьбе не самым главным. Она научилась с юмором говорить об этом. Рассказывает как-то:
- Идем мы на вокзал, Семён тащит две огромные сумки. А я ж беременная, как гора, он мне и соломинку поднять не позволял. Вот иду, машу пустыми руками. Навстречу какая-то бабка, и она говорит мне в лицо: «Бесстыжая, возьми хоть одну сумку у ребёнка, ему же тяжело…» Я от смеха чуть в сугроб не грохнулась…
Прошли годы, жизнь многих наших красавиц поломала, а у Полины все хорошо. У них с Семёном два прекрасных сына, оба тоже врачи. Полинка уже давно не работает, Семён считает, что ей надо больше отдыхать. Он очень бережет её.
Дорогие читатели! Буду благодарна за лайки, комментарии и репосты!