Глава 35
Получив от игуаны два весьма чувствительных удара, Андрей удивился. Они же абсолютно нормально общались, и ему казалось, что в голове у подрастающего создания всё давно уложилось. Что если она и испытывает к нему остатки детской влюблённости, то уже именно остатки. Без страстей, страданий и мучений. Да и как там можно любить в девять-двенадцать лет. Тут же вдруг такой эмоциональный выплеск в его сторону. Но не он один был участником инцидента, и это натолкнуло на мысль – парень, что обнял Катю и схлопотал в нос, что-то знает. Нечто важное. Выйдя на крыльцо и обведя взглядом школьный двор, Кати Андрей не нашёл и утвердился в понимании – расспрашивать следует её бой-френда. Поймав его на следующей перемене и культурно прислонив к стеночке, они с Малиновским сделали очень серьёзные физиономии. Чтобы тот даже не думал врать. И спросили – что, собственно, произошло. Испуганный подросток принялся утверждать, что Катька – его девушка. И что ничего плохого он не хотел, обнял как обычно, хрен её знает, что у неё глюкнуло в голове. Тогда Андрей подумал – может, Катя его просто застеснялась. В память о любви. Порядочная девушка – не хочет объятий нового парня при предыдущем. Пообещав, что если он соврал, жизнь его будет недолгой и закончится вничью, Андрей с Ромой жертву бросили.
– Не верю я ему, – сказал Малиновский. – Врёт. Вон как трясся.
– Ромио, прижми тебя в восьмом классе в угол два таких амбала как мы, ты бы не трясся?
Малиновский обдумал это и кивнул.
– К тому же, заметь, она не сразу начала вырываться. Она расколотила ему нос только тогда, когда убедилась, что я это вижу. Так что всё, скорее всего, элементарно. Надо сказать Кате, чтобы не парилась. Вообще… поговорить. О чувствах. Новых и прошедших.
– О чувствах… – протянул Малиновский. – Обалдеть. С малявкой – о чувствах. И что же ты собрался ей сказать?
– Придумаю, – заверил его Андрей.
Ему казалось, что он непременно найдёт нужные слова. Да и вообще… подростки любят, чтобы с ними разговаривали, как со взрослыми. Он и объяснит ей, как взрослой, что первая любовь на всю жизнь – огромная редкость, и того, что она прошла или проходит – стесняться не надо. Появился парень – так появился, хуже было бы, если бы оного не завелось у неё лет до сорока. Двенадцать – это, конечно, на его взгляд, мало. Но Катя же гений. Может, она гений во всём. И такие умудряются к двенадцати с половиной годам влюбиться уже и дважды…
Решив, что подобное можно обсудить и по телефону, Андрей набрал Катин номер. Услышанное его удивило. Оказывается, игуана упала и ударилась головой. Надо же… Ну что ж, утром она наверняка придёт в школу. Конечно, если не тряхнула свой мощный мозг. Утром же Елена Александровна сказала, что голова у Катеньки вроде как не болит, но они решили перестраховаться и в пятницу-субботу оставить ребёнка отдыхать дома. Подумав, что выйдет в школу игуана теперь уже тогда, когда он сам вернётся с практики в институт, Андрей решил поступить просто – заявиться к ней домой. Елена Александровна его идею посещения Кати одобрила, а заодно выразила сомнение – ну как Катенька говорит не совсем правду насчёт своего состояния. Мол, ты же специалист по сотрясениям мозга, расспроси детку аккуратно, что да как. И на всякий случай дала ключи от квартиры – кто этих подростков знает, вот так обманула, уснёт, а вдруг станет плохо.
– Сходи, Андрюша, посиди с ней.
Нажав на кнопку звонка, Андрей подождал на лестничной площадке. Ему не открыли. Однако даже здесь было слышно музыку. Какую-то сопливую инструментальную композицию. Тогда он воспользовался ключом.
– Я понимаю, игуаны глуховаты, – крикнул, входя.
Музыка прекратилась. Из своей комнаты высунулась Катя, потом юркнула обратно и захлопнула перед его носом дверь. Межкомнатные двери были в этой квартире хлипкие и разговорам не мешали.
– О кей, – сказал Андрей, – поговорим так. Голова, значит, не болит.
– Значит, не болит, – неохотно ответила Катя.
– Это хорошо.
– Что надо?
– Нам надо серьёзно поговорить. Мы никогда не говорили о таких вещах.
Катя с той стороны зашуршала в районе двери, и он сел на пол. Раз уж ей так легче. Пусть они не будут видеть друг друга.
– То, что происходит – абсолютно нормально, – начал он.
В принципе, слова было не так уж трудно подбирать. Ну тема любви, ну и что. Почему о ней говорить сложнее, чем о погоде?
Катя слушала, долго слушала молча, и он даже забеспокоился – слышит ли она его.
– Эй, ты жива?
Дверь открылась. Игуана встала над ним в полный рост, уперев руки в бока. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего. Казалось, сейчас она повторит вчерашнее – начнёт его бить и куда-нибудь удерёт. Но она будто победила это желание и сказала:
– Значит, я была маленькая, испытала детскую влюблённость, но какая радость, что та позади.
Хотелось сказать «да», но что-то остановило. Кажется, у неё на этот счёт немного иное мнение.
– И теперь, наконец, я испытываю подростковую влюблённость. В другого.
Она ждала ответа, и Андрей сказал:
– Ну… как-то так.
– А потом будет ещё и взрослая… А то и не одна.
– Да.
– А мы – друзья.
– Да.
– Ничего подобного, – Катя ухватила его за воротник, как иногда он поступал с ней, и дёрнула, показывая, как она хочет, чтобы он встал и направился к входной двери. – Я скажу тебе что-то. Но больше ко мне не приходи. И не звони!
Под её взглядом, которым можно было убивать, Андрей направился к выходу. И там, убедившись, что он готов покинуть помещение, Катя заявила, что никакого другого у неё нет, Денис – тупое озабоченное хамло, и она ждала, что Андрей это поймёт и заступится за неё. Однако он, оказывается, тоже весьма туп, раз не видит, что ничего не изменилось и любила она его до вчерашнего дня. Но раз так… она возьмёт себя в руки и поищет объект для подростковой любви. Он только что убедил её, что детская – фигня. В качестве друга же он ей не особо интересен, у неё есть Зорькин. Так что…
– Уходи.
Что он мог сделать? Только понял, что и удар головой Катя, наверное, выдумала. Чтобы не видеть его до конца практики. Обиделась.
Спускаясь по лестнице, ощущал себя действительно законченным идиотом. Но уже во дворе подумал – может, так и правильно. Возможно, умная Катя приняла единственно верное решение… Раз как друг он ей не нужен. Хотя было что-то такое… даже обидное… в том, что не нужен. И в том, что нельзя приходить и звонить.
Вернувшись к школе, увидел Малиновского, курящего у ограды.
– Где ты бегаешь-то? У нас, между прочим, ещё урок.
– Так к Катьке. Елена Александровна отпустила.
– Пообщался?
– Да уж…
– И как?
– Она меня бросила.
– В каком смысле?
– В прямом. Сказала, чтобы не звонил и на глаза больше не показывался. Займётся поисками более подходящего объекта.
– Суровая женщина, – хихикнул Малиновский.
– Заткнись.
Молча дойдя до кабинета, Андрей вспомнил ещё кое-что важное:
– Ромка, побеседуй потом с этим пионером-переростком. Он нас обманул, и он лезет к Кате.
– Побеседую, – пообещал Ромка, – всё понимаю – ты не удержишься от расчленёнки…
После практики они погрузились в обычную институтскую жизнь с лекциями, семинарами и конспектами. А к концу октября ещё и отправились на курсы вождения. Ромка серьёзно был намерен обзавестись автомобилем, Андрей же понимал, что потом, когда и ему это понадобится, времени на курсы может не найтись.
Кате он, как она и хотела, не звонил. И она ни разу не позвонила.
В начале ноября в компании состоялся показ первой коллекции женской одежды, разработанной собственным дизайнером. Взрослые были в приподнятом настроении. Отцом и вовсе можно было осветить пару улиц, приделай к нему провода с лампочками. На показе Андрей решил познакомить Наталью с мамой. Романтический период их отношений – с цветами, игрушками и беседами при свечах – завершился, но и того, что прогнозировал Рома – полного удушения Андрея несгибаемой волей Наташеньки, – тоже не произошло. Она предложила попытаться построить взаимовыгодные отношения. Любовь и страсть – это, конечно, прекрасно. Но чаще крепкие союзы создают те, кто знает, на что идёт, учитывает недостатки другого человека, и оба понимают, к чему стремятся. А без крышесноса даже удобней – гормоны не отключают мозг. Что-то в нём сопротивлялось такому варианту. Хотелось сказать – ну как же, когда любишь человека до дрожи, замирания, когда только прикоснуться к нему – счастье, в этом же есть нечто удивительное и прекрасное. Но вспоминал, какие сильные эмоции испытывал и как это порой бывало тяжело и больно, и соглашался. Так – удобней. У них – золотая середина. И не любовное безумие, и не секс с кем попало и где попало. Правда, Ромка смеялся, что так ведут себя охладевшие друг к другу пенсионеры, развестись которым не позволяет жилплощадь и общественное мнение, – начинают что-то строить, что-то терпеть, что-то менять. Но Ромка был неправ. Андрея всё устраивало. Даже притом, что он понимал, насколько они разные.
Мама на показе повела себя странно. То, как она общалась с Натальей, было не очень типично для неё. Обычно она была разговорчивей и приветливей. Тут же стояла столбом, улыбалась через силу, а когда Ромка отвёл Наталью в сторону что-то спросить, а мимо мамы пронеслась Кира, вдруг поинтересовалась:
– Андрюша, а почему ты Катеньку не позвал? Девочке было бы интересно.
– Мы расстались, – сказал он. – Лучше объясни мне, чего ты такая странная. Не нравится моя девушка?
– Мне? Главное, чтобы она тебе нравилась, – мама нашла кого-то взглядом и удалилась.
Суть ответа он не понял. «Мне всё равно, твоя жизнь», или «Мне она крайне не нравится, но это твоя жизнь»… Кажется, вокруг него сконцентрировались исключительно загадочные женщины. После показа дежурить остался Ромка, а Андрей поехал к Наталье.
– У тебя очень милая мама, – сказала она. – Конечно, от такой сложно… сепарироваться.
– Слово-то какое, – засмеялся Андрей.
– Переезжай ко мне, – вдруг предложила она. – Не пугайся, я не замуж за тебя претендую выскочить. Просто подумала – можно попробовать пожить вместе. Да и тебе пора ощутить себя самостоятельной единицей.
Чем ночёвки, и даже не каждую ночь, в квартире родителей мешают ему быть самостоятельной единицей, Андрей не понимал, но на предложение согласился. Пожить с девушкой, с которой ты пытаешься создать прочные отношения… Это правильно.