Что же скажем мы тем, что лежат под могильными плитами,
Как в глаза мы посмотрим парням, что в окопах, у смерти в гостях...
Соединиться в стада четырехсот тысяч человек, без отдыха ходить день и ночь, ни о чем не думать, ничего не изучать, ничему не научаться, ничего не читать, не быть полезным никому, загнивать в нечистоте, спать в грязи, жить как скоты, в постоянном одурении, грабить города, сжигать деревни, разорять народы, потом, встретив такое же другое скопище человеческого мяса, бросаться на него, проливать озера крови, покрывать поля разорванным мясом и кучами трупов устилать землю, быть искалеченными, быть размозженными без пользы для кого бы то ни было и наконец издохнуть где-нибудь на чужом поле, тогда как ваши родители, ваша жена и дети дома умирают с голода, — это называется спасать людей от отвратительного материализма.
Ги де Мопассан
У войны не женское лицо, и все же лицо Родины-матери в Волгограде имеет суровые черты силы и мужества, решимости и понимания момента.
Все то, что мы читали в юном возрасте о великой отечественной войне, в какой-то момент шагнуло к нам со страниц книг в наши двери. К дончанам с конца мая 2014, украинцам 24 февраля 2022, а россиянам только 21 сентября, когда главнокомандующий объявил о мобилизации. И мир перевернулся. Однозначно это произошло, при чем для всех от Калининграда до Сахалина. Когда где-то там идет война, стреляют и погибают – это кино. Только когда ты входишь внутрь этого мира с грохотом, скрежетом, звуком истребителей и снарядов, когда ощущаешь, что опасность – не в телевизоре, а на расстоянии протянутой руки, только тогда проясняется сознание. И все сражения с офисных кресел и диванных подушек становятся смешными. Потому что это был пустой звон. Воевать это немножко другое. Даже я не знаю, что такое война. Я слышу ее, что-то вижу, но ко мне лично она прикоснулась только болезнями и быстрым уходом стариков. Хотя это я себе лгу. Она отразилась и на мне, и на моих детях, особенно дочери. И процесс уже не остановить. Вспоминаются слова «Кузнечика» из х/ф «В бой идут одни старики»: посмотрите, как постарели наши матери… Как много сил и здоровья отобрали эти 8 лет и 5 месяцев жизни моих соотечественников, не уехавших из родных мест и принявших, можно сказать, бой на месте. Я уезжала. Мне не хотелось все это видеть, скажу, что не хочется и сейчас. Картинки разрушенного Октябрьского, куда я так любила ездить много лет, до сих пор для меня – картинки. Я не нашла в себе сил все эти годы поехать туда и посмотреть. А когда хотела – я точно помню свой приезд в 2015, то мне не разрешили. Все вокруг сложилось тогда так, что я не смогла туда попасть с планшетом наперевес – хотела запечатлеть все, опубликовать, чтобы видели ВСЕ – что может произойти с любым из нас. Я думаю, что тогда была к этому не готова. Дело не в районе города. У нас почти не осталось нетронутых войной мест. Вчера попав в район магазина «Изумруд» на улице Университетской я шла, оглядываясь по сторонам. В это место прилетало трижды. Хаймерсы дальнобойны. Когда-то это был центр-центр, лакомый кусок, где квартиры стоили как в Москве. Теперь там пустовато, но жизнь не остановилась ни на минуту. После всех прилетов все приведено в порядок, нет никаких следов, кроме разве фанерных окон в некоторых магазинах. Город-воин, город бесстрашных и очень терпеливых моих соотечественников научился штопать раны быстро и молча. Словами горю не поможешь. У бабушки и дедушки, продающих свои орехи, виноград на ящичках я купила тыкву-ханку, она как яркое солнышко освещала перекресток проспекта Мира и улицы Университетской. То самое место, куда влетали ракеты «дружественных» стран, круша киоски, разрывая троллейбусные провода маршрута №8 и разрывая людей. Картинки после прилетов с лежащими людьми на асфальте я смотрела. Вживую я не знаю, как смогла бы отреагировать. Моя эмпатия включает сразу во мне чужую боль, почти как свою, поэтому мне сложно быть с таким рядом. Зачем? Навіщо? Кому и что это принесет, хотелось бы мне спросить у всех. У всех сторон конфликта, у всех центров принятия решений. Зачем вы это делаете? Для чего вы взяли нас в заложники? Тот мир, тот иллюзорный и порой несбыточный мир, который рисует каждая из воюющих сторон на нашей донецкой земле был до прихода всего этого звездеца. Я вернулась домой в родной город, чтобы жить, а не убегать от летящих снарядов. Тем более от этого убежать невозможно. Ни укрыться, ни убежать, ни спрятаться. Для чего и для кого нужно убить старика, который шел куда-нибудь за хлебом, а упал прошитый стеклами киоска после прилета. Кому было нужно убить маленькую будущую балерину и ее бабушку, ведущую ее на занятия на Театральном проспекте? Это вопросы без ответа. НИКТО не думает о людях, те самые принятия решений думают совсем о другом. О миллиардах, об акрах и гектарах, не знаю о чем. Вопрос только остается зачем? В полтора метра не поместится ничего из перечисленного.
