А вот и третий случай. Касается значения концертных антрактов. Прямо скажу - они важнейший элемент репертуарной политики. Во-первых, зрители должны переварить, как говориться, и обсудить впечатления от первого отделения. Во-вторых, нужно отдохнуть и музыкантам, а если кому приспичило, посетить туалет. Есть и уличный во дворе тоже одноместный, но без удобств и даже без лампочки. А зимой сами понимаете, как это по темнотище. Это проблема для любого и каждого.
Так вот, восприятие музыки с переполненным мочевым пузырем совсем не то, что с опустошенным. Антракт не был в этот раз предусмотрен. У музыкантов все было нормально. Они играли с упоением а, возможно, и самоотверженно. Как публика? О других, не знаю.
Концерт был построен так, что перед каждым произведением или его частью выступал замечательный ведущий концерта, прекрасно знающий репертуар и исполнителей. Делал интересные комментарии. И довольный дирижер каждый раз с улыбкой отходил в сторону, давая тому свое место.
И вдруг дирижер быстро пошел из зала. Я решил воспользоваться ситуацией и поспешил за ним. Тот стоял за дверью. Первая мысль была, а вдруг ему тоже нужно? Предложил ему отметиться первым, но он отказался, и я ворвался в оговоренное место. Я был счастлив и снова натолкнулся на все еще стоявшего дирижера. Он ждал окончания комментариев. Я решил войти в зал за ним и стал рядом. Мы знали друг друга и перекинулись несколькими фразами по поводу концерта и антракта. Через приоткрытую дверь было слышно, что происходило в зале.
Неожиданно дирижер вытолкнул меня раньше себя, и как раз, в этот момент ведущий протянул руку в мою сторону и громко позвал, «Маэстро!». Но оказался то, я. Все смотрели на меня и радостно хлопали. Что было делать? Я решил подыграть, аплодируя над головой и раскланиваясь, солидно приветствовал публику. Дирижер с весёлым видом вышел за мной и быстренько направился к своему месту перед оркестром. Также аплодируя и кланяясь, я прошел к своему месту и, когда садился, увидел, что у меня не застегнута ширинка брюк и оттуда торчит огромный подол белой концертной рубахи.
Я показал всем своим видом и особенно руками, что в курсе, запихнул рубаху, куда надо и застегнул молнию. Музыканты, включая дирижера, и публика аплодировали мне и были явно в восторге.
Концерт продолжился при всеобщем удовольствии. Никто не спал и даже не дремал. А когда завершился, под аплодисменты и крики «браво», дирижер протянул в мою сторону руку и пригласил, как соучастника действа на сцену. Я не стал ломаться, а с бравым видом вышел, подошел к дирижеру и мы под всеобщие вопли одобрения и даже свист поклонились публике и музыкантам.
Заметьте, я нигде не упомянул произведений, композиторов, исполнителей и впечатлений от них. Только занятные события. Но готов отстаивать свое мнение, что первые и не важны, их бы, в основном, быстро забыли бы, включая музыкантов. Происшествия помнятся долго.
Скажите, кто может вспомнить (в Ю Тюб не заглядывать) во время какого произведения, какого композитора и сопровождавшего дирижера, Анна Нетребко, увидев, что публика засыпает, сбросила туфли в зал, как футбольные мячи и растрепала волосы первой скрипке оркестра?
Мало таких найдется. Это будут уж действительно достойные уважения ценители и знатоки Нетребко. Но большинство поклонников обычные люди, пришли на концерт или посмотрели по телевизору, получили порцию удовольствия за потраченные деньги и время, и забыли про Анну. А вот туфли будут долго помнить. Потом пойдут за новой порцией удовольствия. Да и то, если рейтинг певицы не упадет до некоего уровня.
Мне, конечно, хотелось бы быть среди первых. Но. Увы. Как говорил Ростропович, талантливым исполнителям требуются и талантливые слушатели. А тут, черти что. Сплошное недоразумение.
Да, кто может кроме музыковеда или очень подготовленного и музыкально образованного слушателя, а то и узкого специалиста симфонической, оперной, балетной, камерной или современной музыки просто обсудить произведения, автора и исполнителей. Да еще с обычным гражданином, хотя бы, в какой тональностях звучали произведения, в необходимых терминах.
Тем не менее, мое участие среди публики проявилось во влиянии на исполнения музыки с самых неожиданных сторон. Я производил впечатления на исполнителей, как в отдельности на каждого, так и на оркестр в целом. То есть, как бы становился соучастником и примазывался к их славе.
Это отметил мой приятель. Когда ему рассказывал эти истории, он по нескольку раз поворачивал мою голову то в фас, то в профиль, пытаясь определить, достойно ли я прошел испытания этой самой славой.