Приехала на передовую снимать сюжеты. Дело шло к закату, работать пришлось быстро. Марьинка, июнь 2015 года. Прошлась по постам, взяла пару интервью. Запрыгивала в окоп на «втором» и по моей рыжей голове отработал снайпер. Промазал. Пуля прилетела в дерево на пару сантиметров выше.
- Ты аккуратнее будь, сейчас Солнце не на нашей стороне. Слепит. А им на руку, - отозвался Лёша Севостьянов.
- Ничего, бывает, - пытаюсь сделать вид, что мне совсем не страшно.
«Сева» - это позывной Лёши, отправил в строну противника пару пуль из пулемёта и одну гранату из подствольника.
- Вот вам, суки. Чуть Ленку не сняли!
В рацию уже орёт комроты «Хам»:
- Второй пост! Что у вас происходит?
- Командир, отработал снайпер, немножко ему ответили, - невозмутимо ответил Лёша.
- Сева, ёпрст, прекращение огня! Минск, млять! Чтоб тихо было. За каждую гильзу спрошу! Как принял?
- Плюс, - улыбаясь, подмигнул мне он.
Все поздравляли Севу с удачным попаданием в украинский сарай с боекоплектом. Тот еще фейерверк он им устроил. Расстроился, что уже пару дней не слышно у противника собак. Они как звоночки предупреждали нас об опасности. Перерезали или отравили - гадал Лёха.
Болтали с ним долго, хотя только познакомились. В окопе его голубые глаза были особенно яркими. Великолепно сочетались с его десантной тельняшкой.
- Сев, давай интервью снимем?
- Да ну, я ж говорить не умею, - докуривая, ответил он.
- Да не жмись, давай. Ты ж сарай им сжёг. Страна должна знать своих героев.
Долго готовился, скурив две сигареты одну за другой, Лёша начал говорить стандартными фразами о ситуации на передовой. Ну, стреляют, ну, оттуда, вот сидим в окопе, ждём победу.
Часов в восемь вечера пришла смена и мы вернулись на «ноль». Вот есть линия окопов – это прям передовая, так называемая «красная зона», а есть ноль – находится обычно максимум в километре от позиций, там хранится небольшой запас еды, боеприпасов и оборудованы места для сна. Местность обстреливается противником, но хоть не просматривается. В Марьинке мы спали в деревянном гараже. Его прошивала «пятёрка» (патроны на автомат Калашникова калибром 5,45 см), а что уж говорить о крупняке и осколках. Условия, конечно, походные, но жить можно.
Некоторые спали в одежде и в бронежилетах, чтобы в любой момент вскочить и выдвинуться на позиции. В эту ночь укры будто взбесились. Видимо, мстили Лёхе за сарай. Чем ближе был рассвет, тем меньше людей оставалось в гараже – уходили в окопы.
Крайними выдвинулись Сева, Рамзес, Ёжик и Гуда. Лёху еле разбудили, до этого он не спал ночь. Рамзес перед выходом намазал всех елеем, кроме Севы, он замешкался со своими вещами. Каждый взял по паре коробов с лентами на пулемёт Калашникова и баклагу воды.
Я осталась на «нуле» одна. Обхватив колени, молилась, чтобы обстрел скорее закончился. Хотя в Бога не верю. В 4 утра слышу крик. Выбегаю из гаража. Вокруг мерзко свистят пули, где-то ухает миномёт. Хромая, бежит Рамзес.
- Сеееееева, ну как же таааак?
- Ранен? - спрашиваю.
- Да, нога.
Ранение лёгкое. Время есть. Где-то недалеко прилетел снаряд. Пригнулись.
- Там Сева. Он… Он 200! - кричит в исступлении Рамзес.
Будто ножом полоснуло. 200. Погиб. Да как так? Быть не может! Пытаюсь не плакать, знаю, как это бесит в подобных случаях. И без моих слёз пацанам тяжело. За дверью снова крики.
- Аккуратнее его несите! Голова – не шутки! – командует наш медик Серый.
На носилках Ёжик. Родной брат Рамзеса. Ему снесло пол черепа. Но живой! Главное, быстрее в больницу!
- Лен, телефон заряжен? Наши сели. Дай позвонить.
- Кого набрать?
- Звони Абхазу, Доку. Нам подкрепление нужно. Мы вымотались за ночь. И раненых вывезти срочно, - на секунду Серый опустил голову, - ну, и погибшего, само собой.
Неподалеку снова свист мины. Глухой разрыв. Благо, метрах в 50 и за стеной. Док долго не брал трубку. Быстро тараторим о том, что случилось. Через полчаса прилетел Абхаз. Забрал Ёжика. На «ноль» принесли и Гуду. Лицо, ноги, руки – всё было в крови. Серый взялся перевязать. Надо снять штаны и тут раненый взбунтовался:
- Лен, выйди. Не при девушке как-то. Я весь такой – сама видишь.
- Тебе раны придают мужественности, - улыбаюсь и иду к выходу.
Абхаз вернулся. Эвакуировал Гуду и Рамзеса. Обстрел не утих. Севу удалось забрать на ноль ближе к шести утра. До этого был плотный огонь, к нему не подступиться. Подхожу к телу. Рассматриваю. Он лежал на носилках в экипировке с автоматом наперевес. Глаза открыты, а рот растянут в безмятежной улыбке. Она придала его выражению лица непосредственности и чистоты. Серый нагнулся к нему, разогнул колено, опустил веки, снял каску, забрал АК.
- Остальное в МОРГе снимут.
- Серый, а что с ним? Я не вижу ни одной раны. Как такое может быть?
- Видишь кровоподтёк на виске?
- Ну.
- Вот и всё.
Севу похоронили. Его лицо осталось таким же веселым и безмятежным.