В общежитии от Кренгольмской мануфактуры по улице Пионерской и познакомились родители моего мужа. Рассказывать буду иногда дословно, так, как об этом поведала мне моя дорогая свекровь.
Миша пришел в гости к Римминой подруге. Играли в карты. Уходя он сказал своей знакомой: "Мне понравилась эта девчонка с косами!" На что подруга ответила: "Ну, что ж, она свободная!" Просто слышу голос Риммы Ивановны, как она говорила мне это. После этого вечера Миша начал ухаживать за Риммой, отбивать от нее других парней . Лихой ухажор был Михаил, за его плечами уже были свои университеты, такие как отсидка в знаменитых ленинградских "Крестах". Связываться с ним никто не хотел.
Римма и Михаил начали встречаться, а 4 июня 1954 года поженились. Свою молодую жену Миша привел в квартиру к родителям. Его отец Павел Дмитриевич, тятенька, как его звали близкие, неприветливо встретил молодоженов, но сын твердо сказал, что его жена будет жить там же, где и он сам. Так началась их недолгая совместная жизнь.
Павел Дмитриевич был из очень зажиточной принаровской семьи. Когда он женился на сироте, служанке немецкого барона, Агафье Петровне (вторую Славину бабушку звали так же, как и первую), отец Павла Дмитрича лишил сына наследства. Дал ему в руки топор и сказал: "Больше ты ничего от меня не получишь". Дело было в буржуазной Эстонии, в большом селе на левом берегу реки Наровы, в Князь-Селе, у прадеда Славы был двухэтажный дом, лес на Чудском озере, немалое хозяйство, в округе они слыли самыми богатыми и прозывались за это Баевыми.
Потом, рассказывает Слава, его отец постоянно упрекал родных за то, что они оставили его без наследства.
В апреле у молодых супругов родился сын, которого окрестили Славой. Хорошего отца и мужа из Михаила Павловича не получилось. Работать он не хотел, особенно на одном месте. Его одолевали самые разные фантазии, и реально выполнимые, и совершенно фантастические.
Молодой семье после рождения первенца дали комнату в бараке на улице Кулгу (эти бараки строили пленные немцы).
После скитания по чужим углам это было настоящим счастьем. Римма навела в своем гнёздышко красоту и уют. И впоследствии, где бы она не жила, ее окна были самые нарядные с самыми красивыми геранями на подоконниках, самые намытые, а в квартире все сияло чистотой. Жить бы, да радоваться. Но не такой был человек ее муж, чтобы наслаждаться тихой, семейной жизнью, обеспечивать эту семью. Нет. В Михаиле была червоточина, его подмывало на "подвиги". Он вербовался, уезжал на заработки, а возвращался без гроша в кармане, не привезя маленькому сынишке даже леденца.
Вернувшись, он не только не помогал семье материально, но выносил из дома последнее, продавал ли, пропивал ли, Бог ведает.
Римма любила беспутного мужа, встречала, отмывала, одевала.
Фактически одинокой матери фабком выделил для ребенка место в круглосуточных яслях. Но Слава был слабеньким, часто болел, у него даже затемнения на лёгких появились. Его направили в детский противотуберкулезный санаторий в Таллине. Было ему всего полтора года. Когда мать приехала его навещать, ужаснулись. Сынок весь был покрыт коростой. А ещё он научился говорить... по эстонски, абсолютно непонятно русской матери.
Римма Ивановна, ни минуты не раздумывая, забрала Славу из санатория и увезла его в Мостовиху к отцу, рассчитавшись на фабрике, поскольку отпуск ей не дали, сославшись на нехватку рабочих рук. Стали жить у отца, не обращая на недовольство мачехи. Домашние мед, масло, молочко и яйца сделали чудо: Слава поправился, стал плотненьким, белолицым. Пятна на лёгких и короста прошли, как и не было.
Через полгода мать с сыном вернулись в Нарву, но жить было негде, в их комнате жила посторонняя женщина с вернувшимся из армии сыном. Отличную работу Римма Ивановна потеряла, ровно, как и место в садике. Мужа унес ветер странствий. Рассчитывать было не на кого, кроме как на себя. Моя будущая свекровь была женщиной решительной и смелой. Она заявила жилице, которую пустил Михаил, ее непутёвый муж, что никуда из своей квартиры она не уйдет. Та тоже не сдавалась. Пришлось потесниться и жить вчетвером в одной комнате. Римма Ивановна подала с суд, чтобы выселить непрошеных квартирантов. Когда ее спросили на суде, как же они спят в такой тесноте, она ответила: "Я с сыном и она с сыном!" Здоровенный парень, недавно вернувшийся из армии, сын ответчицы от стыда покраснел до слез. Квартиру оставили прежним хозяевам, а захватчикам выделили отдельную квартиру, за что те были несказанно благодарны бойкой Римма Ивановне.
Мать и сын, наконец-то, остались одни. Слава любил быть вдвоем с матерью, отца он не переносил. С ним в семью приходила неразбериха, шум, гам. Мать разрывалась между ним и вернувшимся папашей. Работала она уже не в престижном ткацком цехе, на высокооплачиваемой работе, а на джутовой фабрике, на вредном производстве, не жалея своего здоровья. А муженёк, устроившись, на работу, где его сначала воспринимали всерьез, назначая то бригадиром, то помощником, не проработав месяца, срывался и уезжал в следующий вояж, или в тюрьму, связавшись с криминальными дружками.
Славе мать старалась ни в чем не отказывать, чтобы он не чувствовал себя обделённым. Как тяжело было одинокой матери его поднимать! Но характер у Риммы Ивановны бойцовский. Она не унывала. Узнав, что ее сына бьёт какой-то засранец, она подкараулила его, схватила за ухо и заявила, что подвесит его за ноги, если тот не отстанет от Славы.