2.1. Мистические образы в произведениях русских писателей
В России первые литературные произведения, которые содержали элементы мистического, появились уже в XV веке. К таким относится, например, древнерусская повесть «Сказание о Дракуле воеводе».
Николай Васильевич Гоголь немало сделал для развития русского языка, кроме того ему удалось оказать влияние на писателей-современников и потомков. Творчество Гоголя пронизано мистикой, религиозностью, фантастикой и мифологией и народным фольклором.
Мистическое у Николая Васильевича появилось в первых же книгах. "Вечера на хуторе близ Диканьки" просто наполнены потусторонними силами . Но все же более всего нечисти и мрака - на страницах повести "Вий", в которой Хома Брут пытается противостоять ведьме, вурдалакам и оборотням. Однако борьба бурсака, три ночи отпевающего паночку, идет прахом, когда он глядит в глаза Вию - чудовищу из преисподней с тяжелыми веками, скрывающими смертельный взгляд. Гоголь в своей повести использует мотивы славянской мифологии, поверья и фольклор о страшном демоне. Писателю удалось создать из сказочного сюжета произведение, считающееся эталоном мистической литературы. Этот опыт спустя сто лет будет использовать Булгаков.
Федор Михайлович наряду с Гоголем считается одним из крупнейших писателей-мистиков XIX века. Однако основа его мистицизма совершенно иной природы и носит другой характер - в творчестве Достоевского есть противостояние добра и зла, Христа и антихриста, божественного и демонического начал, поиск и раскрытие мистической природы русского народа и православия. Ряд исследователей связывает наличие "потустороннего” в творчестве писателя с эпилепсией, считавшейся у древних "священной болезнью”. Вероятно, именно припадки могли служить "окном” в иную реальность, где Достоевский и черпал свои откровения.
Некоторые герои Фёдора Достоевского также "одержимы” - они страдают от схожих болезней; таковыми можно назвать и князя Мышкина, и Алешу Карамазова. Но и персонажи другие произведений терзаются внутренними противоречиями и поиском в себе божественного начала. Разговор Ивана Карамазова с чертом, кошмары Свидригайлова о вечной жизни в комнате с пауками. Вершиной же религиозно-философского антропологического откровения Достоевский достигает в "Легенде о Великом Инквизиторе”, рассказанной Иваном Карамазовым. Эта история, по мнению Бердяева, является своеобразной квинтэссенцией путей, пройденных человеком в "Преступлении и наказании”, "Идиоте”, "Бесах” и "Подростке”. Достоевский соединяет тайну человека с тайной Христа.
В творчестве Михаила Афансьевича оккультного не меньше, чем фантастического и мифологического. Исследователь В.И. Лосев назвал Булгакова самым загадочным писателем XX века, который был способен "проникать в сущность происходящих событий и предвидеть будущее. Его персонажи вынуждены существовать на стыке двух миров, иногда пересекая разделяющую их грань. Подобно Гоголю, Михаил Афансьевич соединил в своих книгах невидимую жизнь с жизнью действительной.
Религиозно-философский подтекст у Михаила Булгакова прослеживается уже в 1920-х годах, когда герои его повестей открывают условный ящик Пандоры, выпуская в реальность неведомые силы. Персонажи "Дьяволиады”, "Роковых яиц”, "Собачьего сердца” примеряют роли богов, открывая в мир двери для потустороннего - изобретают волшебный луч, влияющий на эволюцию, или создают человека из собаки.
Но более всего религиозной философией и мистикой пронизан центральный роман Булагоква - "Мастер и Маргарита”. Стоит ли пересказывать сюжет о пришествии в Москву Сатаны со своей удивительной свитой и о том, что произошло дальше? Миры как будто смещаются, реальности меняются местами и по улицам разгуливает кот с примусом, по небу летают ведьмы, в столице хозяйничают демоны… Кроме того, в книге есть и библейский ,и исторический подтексты (роман Мастера о Иешуа и Понтии Пилате) и серьезная сатира на советское общество, обличающая его пороки (за что и караются представители этого общества, хоть и не Богом) .
У Михаила Елизарова, современного российского писателя, роман «Библиотекарь», в котором рассказывается о человеке, случайно узнавшем о мистических особенностях некоторых книг забытого советского писателя, за ними ведется борьба между разными группировками. Критики отмечали, что наконец-то Елизаров от эпатажной скандальности перешел к интеллектуальной беллетристике. За этот роман автор заслуженно получил премию «Русский Букер».
Большой популярностью пользуется и творчество Бориса Акунина. Особо выделелили старшеклассники цикл о Пелагие и «Кладбищенские истории». Сюжет разворачивается на историческом фоне, в Заволжской губернии России XIX века. В пределах Нового Арарата свирепствует некий призрачный Чёрный монах, пугая и даже убивая людей — то один, то другой монах из Ново-Араратского монастыря видит тень святого Василиска, некогда основавшего на прибрежном острове Окольнем Василисков скит. Братия обращается к владыке Митрофанию, прося предпринять какие-либо меры. И тогда монахиня Пелагия втайне (и вопреки воле преосвященного) отправляется расследовать появления таинственного убийцы.
У мистицизма в русской литературе – самая почтенная родословная, чему подтверждение выпущенные в 2004 году антология «Таинственная проза русских писателей первой трети XIX века» в двух томах и трехтомник «Русская мистическая проза», вобравший в себя произведения десятков писателей – от Василия Жуковского и Ореста Сомова до Александра Грина и Михаила Булгакова. А если прибавить к сказанному, что именно Россия дала миру Николая Федорова, Елену Блаватскую, Андрея Белого, Георгия Гурждиева, Николая Рериха и Даниила Андреева с его монументальной «Розой Мира», то выйдет, что эта традиция у нас – из влиятельнейших. Несмотря даже на перерыв в несколько десятилетий, когда Советская власть боролась с мистикой как со своего рода контрреволюционной деятельностью, однозначно квалифицируя ее как мракобесие, поповщину и бесовщину одновременно. Едва ли не единственными прорывами в эту сферу оказались романы «Лезвие бритвы» (1963) Ивана Ефремова и «Альтист Данилов» (1980) Владимира Орлова, успех которых у читателей был памятно оглушительным.
Не удивительно поэтому, что сочинения классиков мистической мысли и мистической литературы с самого начала перестройки стали по популярности конкурировать с антисоветчиной, порнографией и переводными детективами, а такие облеченные в художественную форму катехизисы современных мистиков, как цикл романов Владимира Мегрэ об Анастасии или стихотворные сборники Евдокии Марченко, даже сегодня числятся в ряду самых высокорейтинговых бестселлеров. Мистика, что всегда удостоверяет витальную энергию того или иного творческого импульса, завоевала масскульт и, говоря шире, нишу досуговой литературы, воплотившись в мистических детективах Алексея Биргера в серии «Мистический триллер», которую с 2004 года выпускает издательство «Наследие», в аналогичных по наполнению сериях «Тайные знаки» (издательство «ОЛМА-Пресс»), «Эзотерический роман» (издательство «Невский проспект») и, наконец, в сакральной фантастике, манифестированной Дмитрием Володихиным и его единомышленниками. И надо отметить, что список тех, кто пустил мистические мотивы в промышленную эксплуатацию, отнюдь не исчерпывается участниками указанных проектов. «Нередко, – говорит Виталий Каплан, – у одного и того же автора в разных произведениях мистика выступает то как технический прием, то как самостоятельный предмет исследования. Например, роман С. Лукьяненко «Ночной дозор», несмотря на сюжетную канву ‹…› сугубо посюсторонен. Вместо Дозоров могли бы действовать спецслужбы или масонские ложи – внутренний конфликт никак не изменился бы. ‹…› Но в дилогии “Искатели неба” главной выступает проблема мистическая, вернее религиозная».
Что же касается литературы, позиционирующей себя в роли качественной, то тут, при всей множественности художественных поисков, монополия на мистицизм, похоже, захвачена Юрием Мамлеевым и учениками, которые не только создали Клуб метафизического реализма, но и выпустили в том же 2004 году составленную Дмитрием Силканом антологию «Равноденствия. Новая мистическая волна» (издательство «АСТОЛ»), причем, – по оценке Д. Вебера, – «эти странные, аутсайдерские, почти юродивые тексты оказываются ближе к нерву нынешней реальности, чем у общепризнанных “актуальных писателей”» .
Все это может означать только одно – мистика сегодня в моде, и значит, будут бурно плодиться как соответствующие издательские серии, так и эпигоны, стремящиеся поспеть и за модой, и за коммерческим успехом. Что отнюдь не отменяет уважения, которое у критиков и квалифицированных читателей вызывают такие писатели, как, предположим, Нина Садур или Владимир Шаров, чей глубокий мистицизм рожден талантом, а не стремлением
2.2. Мистические образы в произведениях зарубежных писателей
Самыми популярными являются произведения таких писателей, как Борис Акунин, Михаил Елизаров, Мэри Шелли, Уильям Бекфорд, Брем Сток и другие. Но наибольший интерес у читателей вызывает творчество Стивена Кинга, американского писателя, работающего в разнообразных жанрах, включая ужасы, триллер, фантастику, фэнтези, мистику, драму, который получил прозвище — «Король ужасов».
Как отмечает исследователь Н. Пальцев, произведения писателя являются «кристаллизованным выражением его главного мировоззренческого интереса - к необычному, подспудному, сокровенному в человеческой натуре». Это с легкостью прослеживается на любом из этапов его не столь уж короткого пути в литературе. В центре почти любого романа - внутренний конфликт личности, в жизни которой неожиданно появляются загадочные обстоятельства. Может ли человек поверить и адекватно отреагировать на них, возможно ли приспособление сознания к новым условиям - вот, что интересует писателя в первую очередь. Сознание, его взаимодействие с действительностью - один из постоянных объектов внимания: «Кинг в качестве основы романов использовал как научные данные нейропсихологии, так и гипотезы о еще не исследованных свойствах человеческого мозга». Используя различные средства выразительности, как, например, метафоры, аллюзии, олицетворения, он позволяет читателю заглянуть в самые сокровенные уголки человеческой души и заставляет задуматься о некоторых аспектах действительности.
Роман английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн», написанный в 1818 году, вошел в золотой фонд мировой литературы и не утратил своей актуальности и сегодня, в эпоху клонирования. Молодой талантливый ученый создал уродливого гиганта, безумно одинокого среди людей, не нашедшего себе места в обществе и возненавидевшего своего творца и все человечество.
С началом Средневековья что в русской, что в зарубежной литературе больше преобладает культ «нечистой силы», пытающейся обмануть человека и захватить его душу, а человек становится противоборствующей стороной, эдаким вечным борцом со злом.
Эта тема получает все большее распространение в мировом масштабе, и наконец в мировом литературоведении появляются две уникальнейшие фигуры – Эдгар По, Шеридан Ле Фаню и Брэм Стокер, подарившие нам полумертвецов либо мертвецов, ведущих ночной образ жизни или являющихся в облике летучей мыши, сосущей кровь у спящих людей, насылающей кошмары. Несмотря на то, что напрямую Эдгар По не писал о вампирах, а скорее сам выступал как мастер детективного жанра. Тем не менее в его знаменитой новелле «Падение дома Ашеров» постоянно происходит взаимодействие между миром живых и миром мертвых именно как переходное состояние субъекта. Именно такие черты творчества По, как иррациональность, мистицизм, обречённость, аномальность изображаемых состояний, предвосхитили литературу декадентства.
А Шеридан Ле Фаню стал одним из первых авторов готической прозы, кто затронул тему вампиризма. Столпом его творчества стала опубликованная в 1872 году новелла «Кармилла», рассказывающая историю о том, как молодая женщина стала объектом желания женщины-вампира. Новелла Фаню вышла на 25 лет раньше романа Брэма Стокера «Дракула» и была множество раз экранизирована в различных интерпретациях.
Брэм Стокер начал работать над своим романом о вампире-аристократе в начале весны 1890 года, когда перед ним возникли первые образы будущей книги: «Медленно встающий из гроба старик и девушка, которая, обняв любимого, тянется к его горлу». Причем отличительной чертой романа Стокера была сама форма повествования – роман в письмах, что позволяло читателю XIX столетия вместе с героем прочувствовать движение времени.
На смену мэтрам приходит современная литература, а вместе с ней – новые витки мистификации. Так, в 1973 году американская писательница Энн Райс пишет книгу, ставшую началом целой вампирской саги – «Интервью с вампиром». Во многом Энн Райс следует примеру Стокера. Главный герой романа Луи де Пон дю Лак дает интервью репортеру Дэниелу Моллою, поэтому во многом произведение больше напоминает мемуары.
Важно обратить внимание на описание вампирской внешности в романе: «Лицо у вампира было белое и гладкое, словно вырезанное из кости, и застывшее, как у статуи. Жили только его зеленые глаза; они пристально смотрели на молодого человека и сверкали, как изумруды, и казалось, что два огня горят на белом холодном лице. Вдруг вампир улыбнулся, нежно, почти мечтательно, и на белизне его кожи обозначились линии, бесконечно подвижные, но скупые, как на штриховом портрете». Безусловно, такая внешность, с одной стороны, кажется магически притягательной, а с другой – вызывает чувство страха.
Сюжет наполнен чередой трагических моментов, которые как бы не дают герою возможности расти и развиваться, в какой-то момент становится понятно, что вся аристократическая сущность стирается за желанием постоянно ощущать себя жертвой сложившейся ситуации, отсюда, главный герой не столько вызывает сочувствие, сколько кажется вечно ноющим бездельником, заедающим жизнь всех, кто его окружает.
В противовес де Пон дю Лаку ставится его «создатель» – вампир Лестат де Лионкур. Лестат – полная противоположность своему чаду, он обладает светлыми волосами и красивой внешностью, которую он унаследовал от своей матери, при этом склонен к авантюрам, полон энергии, в нем сильна тяга к приключениям, часто прикрывает свои недостатки и преувеличивает свои достоинства, однако сам много больше следует кодексу аристократа, нежели Луи. Говоря о специфике диалогов, то речь в целом крайне литературная, одна наполнена страстью и чувством, она динамичная, очень вкрадчивая, даже проявление жесткости и грубости скорее можно отнести к элементам рефлексии.
Отсюда следует, что роман Энн Райс продолжает традиции мастеров готического романа, но только современной реалии. Таким образом, можно предположить, что главной чертой писателей-мистификаторов является именно повествование, выстроенное по форме ностальгии о прошлом, где это самое прошлое становится как бы точкой, не позволяющей двигаться вперед, несмотря на то, что вокруг мир развивается, а герои внутри своего восприятия находятся именно в миге перехода от жизни земной к жизни потусторонней.
