- Дмитрий, когда появилось стремление к сочинительству литературных произведений?
- Давно, еще, когда я учился в пятом классе. Будучи в гостях с ночевкой у отца моей двоюродной сестры, мы читали перед сном сказки. Тогда, мне показалось странным, что дядя Вася сказки именно читал, а не сочинял, как мой отец делал для меня. Тогда-то, уже улегшись на ночлег, я и представил себе, каково это - не просто воспроизводить чью-то сказку, а выдумать свою? Ведь во втором случае - это практически неограниченная возможность выуживать все из головы. Создавать то, чего никогда до тебя и без тебя не было. Так и родились коротенькие сказочки под общим названием «Про ежика Фофку». Их рукописные воплощения до сих пор хранятся где-то на чердаке. Однажды, когда я буду стар и достаточно опытен, пожалуй, вернусь к написанию детских сказок. Ведь как по мне детские сказки - это очень, очень сложный и ответственный текст.
- В раннем творчестве возникало ли желание подражать известным писателям?
- В общем-то, нет. Почему так? Наверное, потому, что и цели такой я перед собой не ставил. Мне нравились некоторые вещи у некоторых писателей; например, как Максим Горький (если касаться его раннего творчества) описывал красоту и непосредственность природы; нравилось как Станислав Лем – приверженец твердой научной фантастики - был последователен и методичен во всяких научных аспектах, исключая нелогичности и вольности, выходящие за рамки здравого смысла. А так, что б у меня был один кумир, чьим последователем я хотел бы стать – нет, такого за собой не помню.
- Есть ли авторы, которые безусловные авторитеты для тебя и те, которых просто нравится читать?
- Безусловные авторитеты? Хм, это провокационный вопрос немного. Ответив на него утвердительно я, считай, расписался в собственной неоригинальности. В моем понимании авторитет - это тот, чье мнение, чьи суждения не подлежат какому-то анализу и принимаются как непогрешимый эталон. А разве есть такие писатели? Даже - не писатели, а просто люди? Пожалуй, кроме Будды, таких не было. Даже уважаемые мною Федор Михайлович и Лев Николаевич, чьи произведения я не просто читал, а перечитывал, грешат в том-то и в том-то… Например, Достоевский. Несмотря на прозорливость и невероятное чутье человеческих душ, он излишне многословен. Да, это можно списать на тот факт, что тогда все так писали. Это было в духе того времени. Но, в этом он не может быть авторитетом во времени сегодняшнем. Или бывает так, что один писатель выдает совершенно разные произведения. Возьмите, например, Роджера Желязны, у которого есть замечательные «Хроники Амбера», но есть и «История Рыжего Демона», которую читать просто невозможно. Ориентироваться только на удачные вещи? Так ведь это не отменит существование посредственных!
- Ловил ли себя на мысли при прочтении произведения известного писателя, что в том-то и том-то он слаб и можно было бы написать лучше?
- Конечно! Ведь в чужом глазу всегда легче разглядеть соринку, поскольку будь она в твоем глазу, то ее и незаметно вовсе. Уверен, другие авторы в моих произведениях тоже увидят изъян.
- Почему выбрал жанр «Фантастика»?
- Я считаю, что фантастикой является вообще любая художественная литература. Ведь, даже если она выполнена в реалистической манере, то это выдуманная история – сказка. Фантастика - это написание того, чего не было. Не зря же писателей называют еще сочинителями. Все лишь заключается в количестве сочиненного и в его качестве. И когда Достоевский описывает воспоминания Николая Ставрогина о своей распутной жизни и когда отважное Братство Кольца держит свой путь в Мордор – это все фантастика. А возьмите Маркеса! У того вообще магический реализм. И у меня фантастика разная. Даже в рамках трилогии «Сердце Вербарии». А в рассказах еще шире: от «чистого» реализма - до психоделии.
- Дмитрий, что из написанного наиболее дорого и ценно, и, по твоему мнению, наиболее удачно?
- Лучшее мое произведение еще впереди! А если серьезно, то, конечно, все три книги «Сердце Вербарии». Из рассказов, пожалуй, выделю «Последний день дубликата» - за достоверность, «Общественный супрематизм» - за лаконичность и «Мертвые души» - за то, что нравится всем прочитавшим, но убей - не пойму, что в этом рассказе такого.
- Что наиболее трудно писалось?
- Пожалуй, повесть «Надежда» о полете людей далекого будущего к Юпитеру за метаном. И «Сердце Вербарии», конечно. Но последнее не то, чтобы трудно… Просто работа была проделана основательная, как в плане достоверности происходящего, так и в плане тонкостей проработки мира.
- Какие эмоции испытал после публикации рассказа «Мертвые души» в сборнике научной фантастики «Галилей 2007»?
- Да никаких особенных эмоций не испытал. Удовлетворение почувствовал от того, что могу не хуже других. На самом деле публикация невесть что. А вот быть изданным издательством; так чтобы в книжном магазине можно было купить – вот это настоящие эмоции.
- Пишешь только, когда есть желание творить, или – «ни дня без строчки»?
- В основном, когда есть время. Главное - сесть и, не отвлекаясь на постороннее, посочинять минут тридцать. Потом как-то само собой идет.
- Опыт журналистской работы в районной газете повлиял на твое творчество?
- Работая в газете, особо рассчитывать на успех именно в литераторстве не приходится. Как газета - не книга, так и журналист - не писатель. Хоть и тот, и этот пользуются словами, но слова эти используются по-разному, для разных целей. А опыт работы в районной газете - отменнейший. Как в плане личного развития, так и в плане владения словом.
- Сюжет «Сердца Вербарии» родился сразу или развивался по ходу написания?
- Развивался сам. Даже скорее его развивали персонажи, двигали его вперед. Я только задавал векторы, ставил задачи, а они выполняли их самостоятельно, согласно собственным характерам. Иногда (да что там – очень часто) вынуждали меня менять изначально задуманное и направляли уже меня. И так вместе мы двигали его вперед. Додвигались до того, что вынуждены были переместиться в книгу-продолжение – «Закат Ра».
- Кто, по-твоему, читатели и слушатели «Вербарии»?
- На мой взгляд, кто угодно. Сюжет книги развивается в мире, похожем на наш, но существенно отличающемся от него, – точно то, что делает его фантастикой. Нашлось место любви, но не откровенным сценам. В нем есть по большой доле детектива и политического триллера. Да что там! Даже кусочки психоделии есть. Так что читать можно всем. Ну, прежде всего любителям фантастики всех возрастов.
- Каковы творческие планы? Не было желания поменять жанр; если было, то почему?
- Прежде всего, планирую закончить с написанием «Сны Землян» заключительной книги трилогии о вербарианцах. Планирую озвучить ее у замечательного актера театра и кино, чтеца Егора Партина, как это было с «Сердцем Вербарии» и с «Закатом Ра». Вместе с этим планирую продолжить публикации на ютуб канале «Самиздат». И так, тихими стопами, буду двигаться вперед к главной цели - быть изданным на настоящей бумаге у настоящего издателя. Есть еще несколько повестей, которые следовало бы доработать. Одна из них, кстати, в стиле городское фентези, а другая – твердая научная фантастика.
Вопросы задавала просто журналист Татьяна Исупова.