Я доплелся до указанного сотрудником места и буквально упал на одно из железных сидений. Атмосфера вокруг резко изменилась, и на меня навалилась вся усталость последнего дня. Вторую ночь подряд я был в самолетах, а между ними нормально не спал. Кстати паспорт мой так и остался у проверяющего: он словно факир упрятал его куда-то под стол. "Человек с недобрыми помыслами не должен оказаться в Эрец-Исраэль..." - гласит одна из записей Сионских Протоколов.
Тревожный взгляд родителя, оказавшегося со мной в компании, вернул меня в реальность: необходимо было собрать последние силы – предстояла серьезная схватка. Я вспоминал всё читанное в израильской группе и предполагал, что следующим этапом будет допрос, который и решит все дальнейшее. Издевка судьбы была как всегда остроумна: еще десять минут назад я представлял себя сидящим в одном из хайфских кафе под тенью пальмы за стаканом чего-нибудь крепкого и смотрящим на синее море. Наивный человек…
Маленькому сыну не было дела до тревог отца: он бегал рядом и, по всей вероятности играл в войну: прятался за большим цветком и стрелял из-за него воображаемым пистолетом по невидимым врагам. Беззаботное детство - святое дело.
Очередь с моего рейса около окон таяла, но не у всех все было гладко: к нашей компании присоединились две смуглых дамы, которые судя по виду тоже понимали, что их «попросили» не просто так.
Я углубился в свои мысли: скрывать мне было нечего. Нужно было продумать линию своей защиты, но по голове меня как будто слегка ударили резиновой киянкой – никаких мыслей на этот счет не приходило. Да и как они могли прийти? Допрос явление из ряда вон выходящее и подготовиться к нему никак нельзя. «Правду говорить легко и приятно…».
Говорил мне папа: учи английский язык. Зная его, я может быть и сошел за своего и уже был далеко за дверями в аэропорт. Из-за большого цветочного горшка высунулось хитрое лицо мальчика: на меня было направлено его «боевое оружие» - указательный палец. Я замер, сердце забилось сильнее: мальчик словно нажал на спуск, и воображаемая пуля настигла меня. Я откинулся на сиденье и закрыл глаза...
«Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм?». Меня тронули за плечо. Передо мной стоял среднего роста человек в форме и очках. Голова его была круглой и почти без волос, но их остатки были по модному убраны в сторону - расставаться с ними молодой человек явно не хотел. Держался он отстраненно и изображал озабоченность делами: ему как будто не хотелось возиться со мной, но долг службы увы, не оставлял ему другого выбора.
— Это вы из России? – все-таки ему пришлось перевести на меня наглый, хозяйский взгляд. Говорил он с акцентом и тянул буквы. Настоящий следователь. В руках его был мой паспорт: рифлёная книжечка цвета «бордо» с позолоченным двуглавым орлом на 46 страниц… Эх мне бы ее в руки и попутный ветер в спину! Только подальше отсюда...
Я в последний раз обернулся на отца с бегающим сыном и... поймал взгляд родителя. Мы поняли друг друга без слов: каждый пожелал друг другу удачи...
Вместе с сотрудником мы пошли в сторону огороженных будок, где царило людское горе. Ведь для кого-то высылка из Израиля была действительно крушением планов. В отстойнике перед двумя кабинетами сидели плачущие женщины: возможно, они пытались разжалобить сотрудников и показать им свою невиновность и чистые помыслы. Не буду преуменьшать трагичность момента: надежды этих женщин на светлое будущее в Эрец-Исраэль разрушались на глазах как замки из песка под сухим ветром иудейской пустыни. Думаю из этого тесного отстойника в Тель-Авив вышли немногие.
Я прошел в кабинет. Следователь сел напротив и забыл о моем существовании. Всем своим видом он хотел показать мне, что я ничто, пыль, недостойный того, чтобы со мной говорили.
Все это было очень смешно: я молча ждал, когда он «вспомнит» обо мне. Конечно, он хотел заставить меня нервничать, думать, сочинять, врать. Обычный прием при допросе. Но я был не в Гестапо и не на Лубянке: страшнее депортации мне ничего не грозило, поэтому я молча ждал, когда кончится терпение хозяина кабинета. К ситуации относился философски: спешить было уже некуда. Первым не выдержал сотрудник: актер переиграл сам себя.
- Почему вы летите в наш Израиль из Тбилиси? Каков род вашей деятельности?
- Я путешествую из города в город, я человек мира. Последние недели я путешествую.
— Это можно сказать проще – вы бродяга.
Я еле заметно улыбнулся: удар ниже пояса, унижение и самое страшное оскорбление было в этой фразе. Он пытался вывести меня из себя, в чем-то уличить, запутать! Хотя ситуация действительно была не в мою пользу: одинокий небритый мужчина, без определенного рода деятельности хочет въехать в страну Сиона. Я стер улыбку и изобразил озадаченность и грусть: теперь в этом театре стало два актера.
-Где вы родились?
-В России.
-А в паспорте написано СССР - это две большие разницы! - сотрудник радовался: он-таки поймал меня!
-Я прожил в СССР не так много времени и потом эмигрировал - я был растерян, я не знал что отвечать на подобные каверзные вопросы!
-А может вы теперь и сюда хотите э-ми-гри-ро-вать? - это слово далось ему с трудом - но незаконным путем?
-Вы серьезно так думаете? - я хотел пошутить, но вовремя остановил себя. Свои шансы с каждым вопросом я оценивал все меньше: сейчас они болтались в районе 40%.
-А это уже разницы не имеет и давайте я буду задавать здесь вопросы? - он оторвался от компьютера. Маленькие темные глаза из-за очков смотрели строго и неодобрительно. - Зачем вы приехали в наш Израиль?
- Я хочу посмотреть страну.
- Но сейчас не время для туризма.
- Почему?
Возможно, этот «отличник» был изгоем в школе и нередко подвергался издевательствам со стороны одноклассников («буллингу» по-современному), но получив в руки власть решил свести счеты с судьбой и показать себя, свое рвение, свой потенциал. И, кажется, сегодня я стал тем самым человеком, который олицетворял в его воображении злую судьбу.