В Вологде нынешний год проходит под знаком 100-летия народного художника России Владимира Николаевича Корбакова. Фронтовик, раненный в битве под Москвой, друг Николая Рубцова и Виктора Астафьева, для родного города он был больше, чем художник. «Культурообразующий человек», – говорят его коллеги, прошедшие с Корбаковым большой путь. «Вологодский бренд», – называет его молодежь и люди среднего возраста, которые еще помнят странноватого человека с бородкой и в шляпе, без которого не обходилось ни одно крупное событие в Вологде.
Текст: Сергей Виноградов, фото: Александр Бурый
Друзья художника рассказывают о том, что Владимир Николаевич Корбаков любил строить планы, как отметит собственное 100-летие большой выставкой новых картин. Художник не дожил до трехзначного юбилея девять лет – его не стало в 2013 году. Но творил Владимир Николаевич до последних дней.
Владимир Корбаков написал более 2 тысяч полотен. Большинство из них хранится в Третьяковской галерее, Государственном историческом музее, в Музее победы на Поклонной горе в Москве и в других ведущих музеях России, а также в Музейно-творческом центре Владимира Корбакова, открытом в Вологде еще при жизни художника.
«ДЛЯ ЧЕГО-ТО ВАЖНОГО РОЖДЕН»
Владимир Корбаков родился в деревне Казариново Вологодской губернии в 1922 году, детство и юность провел в Вологде, впрочем, деревенских корней не забывал. Он рассказывал друзьям, как его отец, балтийский моряк, вернувшись с фронтов, стал вдруг заведующим государственным банком. И приносил с работы охапки старых царских денег для растопки буржуйки. Правда, материальное никогда особенно не волновало художника, на всех своих автопортретах он подчеркивал свое бессребреничество и простоту.
После окончания семилетки Владимир Корбаков поступил на учебу в студию при Союзе художников, а в 1941 году начал работать по профессии. С началом войны, которая разразилась спустя пару недель после 18-летия художника, он решил не прятаться за холстом и пошел добровольцем на фронт.
В сражении под Москвой Владимир Николаевич был тяжело ранен, перенес четыре операции, долго лечился. В госпитале шла речь об ампутации правой руки, но повезло – хирурги сумели ее спасти.
«Я в жизни не выкурил ни одной папиросы, – рассказывал Владимир Николаевич в интервью. – Мне ведь, когда я мальчишкой был, предлагали не раз: попробуй, Володя! Но я всегда отказывался. Почему? Потому что уже в детстве у меня было какое-то смутное ощущение, что нельзя мне себя на это тратить, что я для чего-то важного рожден, для чего-то предназначен. Я прошел войну, семь месяцев был на передовой. Каждый день на меня бежал человек с оружием, каждый день я подвергался смертельной опасности, но вернулся живой. Это тоже показалось мне знаком свыше: для чего-то важного мне сохранена жизнь. И я решил: для того, чтобы своим искусством дарить людям любовь – любовь, которую Бог несет человеку и человечеству».
Военная тема – особенная в творчестве Корбакова, его кисти принадлежат десятки портретов ветеранов. Батальные сцены художник почти не писал. «Трудно ли писать о войне, если ты сам в ней участвовал? Это почти невозможно. Я не могу «фантазировать» на эту тему, – объяснял он. – Та война, которую я знаю, нисколько не похожа на войну, которую рисуют и показывают в кино. Писать об этом – значит переживать все заново. И это очень тяжело. Оставаясь честным перед самим собой, я пишу портреты фронтовиков, ведь это тоже история, которая уходит…».
Свое мастерство баталиста Владимир Корбаков продемонстрировал в серии, посвященной 100-летию Русско-японской войны, в которую вошло 70 полотен. В 2005 году автора и его выставку пригласили в Японию на международный симпозиум по случаю юбилея войны.
Среди портретов друзей художника выделяются портреты Николая Рубцова. Многие из них были написаны после смерти поэта – бродячий образ жизни Рубцова не оставлял ему времени для позирования. Широко известна серия фотографий, на которых молодой Владимир Корбаков со шкиперской бородкой (шляпа лежит рядом на подоконнике) внимательно слушает Рубцова, который в руках держит гитару.
В зрелые годы художник создал целые серии работ – пейзажи родных мест поэта, написал портреты Рубцова в разные периоды его жизни, в том числе во время службы во флоте. Именно тогда он по-настоящему открыл поэзию старого друга, так что некоторые картины написаны по мотивам стихов Рубцова.
«Обветшалые гнутся стропила, // И по лестнице шаткой во мрак, // Чтоб нечистую выпугнуть силу, // С фонарем я иду на чердак», – писал Николай Рубцов. Эти строки воспроизведены на картине Владимира Корбакова буквально: балансирующий на лестнице лирик водит под сводами избы керосиновым фонарем. Свет падает на одухотворенное лицо поэта – так Николая Рубцова еще никто не высвечивал.
КОРБАКОВ С КАРТИНКАМИ И БЕЗ
К 100-летию со дня рождения Владимира Николаевича Корбакова в Вологде приурочили множество мероприятий – выставки, творческие вечера, интернет-проекты. Широкий отклик у вологжан получил проект «Ожившие портреты» Вологодской областной картинной галереи. Те, кто был знаком с Владимиром Корбаковым и работал с ним, могли поделиться воспоминаниями о выдающемся вологжанине.
Оказалось, что мастера знал буквально весь город. Для многих встреча с Корбаковым стала знаковой в жизни: одному он дал ценный совет, другого поддержал в тяжелый час, для третьего стал примером творческого долголетия и готовности к переменам и экспериментам.
Писатель, режиссер и выдумщик множества вологодских фестивалей и праздников Анатолий Ехалов познакомился с художником в середине 1970-х годов, когда устроился на работу в областную газету. Он вспоминает, что в те годы культурная интеллигенция держалась вместе. «Это было настоящее братство», – говорит Анатолий Ехалов.
Писатели, поэты, актеры, художники, журналисты крепко дружили и много общались. Самым удобным местом для сборов и творческих споров были мастерские художников. «Владимир Николаевич Корбаков был тогда в силе, в почете, – вспоминает писатель. – Но в жизни не всегда и не все бывает гладко, Владимир Николаевич пережил серьезные потрясения. И казалось, что знаменитый, могущественный, талантливый Корбаков должен был закончиться, но он возрождался, как птица Феникс. И с ним такое случалось не один раз. И для всех нас он был примером творческого и духовного возрождения».
Художника спасало творчество, которое давало ему силы. Анатолий Ехалов вспоминает, как однажды отправился с художником за грибами. «Поехали компанией, грибов и ягод было много, мы увлеченно собирали эти дары природы, – рассказывает он. – Владимиру Николаевичу было уже за 80 лет. Я держался в лесу рядом с ним, боялся, что он может заблудиться. Смотрю, а он шепчет что-то. Я поинтересовался, что он делает. А он ответил: «Я пишу стихи». Вслед за тем объявил, что влюблен и собирается жениться. Свадьбу попросил организовать Анатолия Ехалова, который провел не один десяток праздников, прогремевших на всю область. Пожелание было одно, но очень серьезное: чтобы была такая свадьба, которой не было ни у кого. А потом и стихотворный сборник подоспел – начинающий поэт на девятом десятке назвал его «Корбаков без картинок».
«В другой раз мы отмечали Новый год в моем деревянном доме, – вспоминает Анатолий Ехалов. – А такие морозы ударили, что мы вынуждены были переместиться на второй этаж дома, где было теплее. Пространство там было узкое, и мы, полулежа, накрывшись одеялами, отмечали Новый год в такой вот тесноте. Владимир Николаевич был значительно старше нас, но вел себя как ребенок, был рад необычному празднованию».
СТО ПОРТРЕТОВ
Мастер кружевоплетения Светлана Шевшукова была знакома с художником более тридцати лет. «Мы познакомились в 1984 году, он тогда готовил выставку «Сто портретов», – рассказывает она. – Писал портреты современников, в основном вологжан. Среди них были его знакомые, в том числе мой отец, артист Вологодского драматического театра. Папин портрет получился просто изумительным. Но как в галерее вологодских портретов без кружевницы? Папа заикнулся, что я занимаюсь кружевоплетением, и Владимир Николаевич предложил написать портрет современной кружевницы. Мне тогда было 18 лет, я оканчивала училище».
Светлана Шевшукова вспоминает, как готовилась позировать мэтру – надела русскую рубаху, принесла свою подушку для кружевоплетения. «Писали долго, часа по четыре приходилось сидеть за один сеанс, а их было много, – говорит она. – Владимир Николаевич очень требовательный человек к себе и своей работе. Что-то ему не нравилось, переделывал. Позировать было сложно. Я привыкла плести быстро и энергично, а тут приходилось задерживаться. Во время работы общались, он рассказывал интересные истории, он был очень общительный и легкий человек. Он у меня спрашивал, какой момент кружевоплетения зафиксировать. А во всем остальном я его слушала – как сесть, как повернуть голову. Спустя много лет, когда Владимир Николаевич снова выставил эти портреты, я приводила дочек показать свой портрет: посмотрите, вот маму нарисовали, да не кто-нибудь, а известный художник».
Вологодская художница Татьяна Горелышева познакомилась с мэтром в 1970-х годах. «Я занималась в изостудии при Дворце культуры железнодорожников, – вспоминает она. – Владимир Николаевич приходил к нам в студию, общался с нами, смотрел работы и советовал. Он был очень строгий, мы очень волновались, когда он приходил. Позднее я с другими молодыми художниками приходила к нему в мастерскую со своими работами. Он нас очень гостеприимно принимал, поил чаем. У него всегда были интересные люди – писатели, художники, поэты. Владимир Николаевич был очень тонким психологом, умел общаться со всеми и каждого мог разговорить. И человек при этом чувствовал себя нужным, интересным. Еще он обладал потрясающим чувством юмора, с ним всегда было весело. На одном из моих портретов его кисти я улыбаюсь, потому что он непрерывно разговаривал, что-то рассказывал, так что я чувствовала себя непринужденно».
Художник создал три портрета Татьяны Горелышевой. По ее воспоминаниям, во время сеансов позирования его шляпа и рубашка были перепачканы краской, но он этого не замечал. «Он едва касался полотна кистью, отходил, опять касался, как будто танцевал перед мольбертом, – рассказывает она. – За этим было интересно наблюдать».
УСТАНОВКА – ДОЖИТЬ ДО 100
Геннадий Соболев более полувека руководил Вологодской областной филармонией. Владимир Корбаков очень любил музыку и дружил со многими исполнителями. Естественно, писал их портреты, стремясь разгадать и передать на холсте загадку музыкального творчества. «Первые мои встречи с ним были на ниве общественной работы, – вспоминает Геннадий Соболев. – Мы с ним были членами коллегии областного управления культуры. Владимир Корбаков высказывался о развитии культуры в области, причем не только живописи, но также музыки и других разновидностей искусства. Его волновала организация культурного пространства Вологодчины».
Вскоре директору филармонии пришлось столкнуться с культурным пространством квартиры Владимира Корбакова. Музыкант получил квартиру на втором этаже дома, и тут же вышестоящие инстанции предложили ему обменять ее на точно такую же, но расположенную на пятом этаже. Дело в том, что на пятом этаже уже год жил Владимир Корбаков, которому из-за слабого здоровья было трудно подниматься наверх.
«Меня поразила отделка его квартиры, – вспоминает Геннадий Соболев. – Например, кухня была обита неошкуренным горбылем. Из всей атрибутики бросались в глаза старая лампа и старинная икона. Я уже в те годы почувствовал, что Владимир Николаевич большой знаток древнерусской живописи, он хорошо понимал ее красоту и ценность».
Работали они хотя и в разных культурных пространствах, но сталкивались очень часто на выставках и концертах. И художник частенько предлагал музыканту написать его портрет. «Но я отказывался, считая, что еще рано писать мои портреты, – вспоминает Геннадий Соболев. – Все это осуществилось гораздо позднее, в 1990-е годы, когда филармония попала в жернова тех лет и находилась под угрозой закрытия. В борьбе за филармонию объединилась вся культурная общественность Вологды и Владимир Корбаков, конечно, тоже. И мы победили».
Геннадий Соболев рассказывает, что портрет, получивший немало наград на всероссийских выставках, создавался не только на сеансах позирования, но также в многочисленных разговорах об искусстве за чашкой чая. «И это общение было очень важно для работы над портретом, – говорит Геннадий Соболев. – Я понял, что Владимир Корбаков не рисовал натуру, а создавал образ, характер».
Во время одной из встреч художник показал другу незавершенный автопортрет, на котором Владимир Корбаков взлетает над Вологдой на воздушных шариках. В полет он взял с собой икону, горящую свечу, российский флаг, старую жестяную кружку, будильник и старый якорь. «Я ему сказал в шутку: мол, ты поэт женской красоты, и на картине не хватает женщины-музы, – вспоминает Соболев. – Он со мной согласился, и на полотне появился женский образ».
По словам Геннадия Соболева, всех, кто сталкивался с Владимиром Корбаковым, поражали его работоспособность и творческий азарт. Он никогда не останавливался, всегда уходил в работу с головой, вел и обдумывал несколько проектов одновременно. «Он сказал мне, что дал себе установку дожить до 100 лет, – вспоминает музыкант. – И не просто дожить, а сохранить силы для творчества. Жить для него означало творить. В его словах была такая убедительность, что я был уверен – мы отметим его 100-летие».
Юбилей художника отмечает вся Вологда. Он до сих пор самый известный и народный для своих земляков.