Сталинский нарком строительства Семён Гинзбург вспоминал как в 1944 году наши строители творили натуральные чудеса. Для восстановления порушенных немцами предприятий изобретались невиданные в мире решения. Трудно поверить, что такое вообще было возможно!
Крупнейшая домна Донбасса, построенная в первые пятилетки домна №4 на той самой «Азовстали» имени Серго Орджоникидзе. Совершенно уникальная в Европе по размерам и мощности.
Уходя, в бессильной злобе фашисты прямо в домну заложили тяжёлые авиационные бомбы и подорвали. Все восемь опорных колонн перебило взрывом огромной мощности. Домна превратилась в Пизанскую башню - не развалилась, но сильно сдвинулась и накренилась.
Любой западный инженер сказал бы, что восстановить такое титаническое сооружение невозможно. Нужно разрушать, разбирать её, а потом строить несколько лет новую домну на этом месте. Поначалу и наши инженеры склонялись к тому, что спасти крупнейшую домну Донбасса невозможно.
Дело спас инженер Каминский. Его бригада проектировщиков предложила выправить и поднять домну специально разработанной технологией. В мировой технике такого ещё не было.
Домну частично разобрали, чтобы хоть немного уменьшить её вес. После этого стали чуть ли не по сантиметру двигать печь мощными домкратами на 200 тонн. Одно выравнивание печи заняло больше четырёх суток.
После чего печь нужно было сдвинуть почти на пятнадцать метров. Для этой цели изготавливаются особые стальные салазки. Печь мощными теперь уже горизонтальными домкратами сдвигается на салазки. Салазки тоже пришлось двигать по чуть-чуть, эти пятнадцать метров печь ехала свыше трёх суток.
Работа шла круглые сутки, остановить процесс было нельзя. Прораб Шкатов, который руководил работами семнадцать суток практически не покидал место работ. Как и большая часть рабочих, вот где настоящий трудовой подвиг!
На завершающем этапе домну чудовищным весом в две тысячи шестьсот тонн нужно было поднять вверх почти на четыре метра. Для этого разработали особый технологический процесс. Этот подъём продлился ещё десять дней.
Совершенно уникальная для всего мира операция! Поднять целую домну без её разрушения - где такое видано. Больше того - одну из крупнейших печей в мире. Уже на следующий год после Победы домна выдала первый чугун.
Вот ещё один пример героизма Советских строителей из воспоминаний наркома. Снова невиданное в мире строительство подводного трубопровода прямо в полосе боевых действий. Речь про бензопровод в тридцать километров, который протянули под Ладожским озером в блокадный Ленинград.
Большой город требовал много горючего, нарком вспоминает, что двухмесячный запас бензина это - семьдесят тысяч тонн, семь тысяч железнодорожных цистерн. В отсутствие регулярного железнодорожного сообщения с городом - как протащить в Ленинград столько топлива? К марту сорок второго запасы в хранилищах сократились до месячного, назревала беда.
Сталин поручает разработать и построить уникальный подводный бензопровод в Ленинград. За дело берутся водолазы ЭПРОНа Балтфлота и особая строительная часть наркомата. На всё про всё вождь давал всего полтора месяца.
Причём стройку нужно было вести под обстрелами и бомбёжками. Хуже того, Ладога - совсем не мирное озеро. В шторма выше пяти баллов всё судоходство останавливалось. Сначала при прокладке трубопровода это не учли.
Инженеры считали, что большой отрезок трубы сам ляжет на дно под своим весом. Первый участок трубы длиной в километр вывезли на озеро в мае сорок второго. Сначала всё шло неплохо, но потом сильный ветер стал отклонять один конец трубы. Начавшийся шторм и вовсе оторвал трубу с головной части и унёс в озеро.
Новые участки теперь буксировали двумя катерами, а на дне крепили тяжёлыми чугунными якорями. И снова, «страна, не выпускавшая ничего, кроме галош» совершает мировой технологический прорыв. До этого все подводные трубопроводы скреплялись муфтами. Наши строители впервые в мире применили подводную сварку для быстрого и надёжного крепления труб между собой.
Бензопровод был построен в рекордные сроки пятьдесят дней. Исправно работал почти два года пока не выбили немцев от Ленинграда и не сняли блокаду. Что характерно, фашисты пытались даже бомбить трубопровод глубинными бомбами, но так и не смогли прервать его работу.
Отдельная эпопея - восстановление ДнепроГЭСа. Напомню, что в довоенные годы именно эта станция обеспечивала целый ряд комбинатов, включая крупнейший в Европе литейный комбинат Запорожсталь. Вот как писал об этом нарком:
«Вам, наверное, нетрудно представить сложность обстановки, в которой оказались на разрушенном Днепрогэсе представители Днепростроя. Развалины, перекрученные, искореженные, конструкции, некогда бывшие цехами, зданиями, красавицей плотиной. Воронки от бомб и снарядов, развороченные мостовые, разбитые до основания асфальтовые дороги. А на фоне железобетонных глыб, обрушившихся стен, кирпичных развалин – иссеченные, покалеченные деревья. И – безлюдье. Развалины в Запорожье и в прилегающих рабочих поселках, села со следами бомбежек и пожарищами показались вымершими, опустевшими».
Прежде восстановления дамбы пришлось построить временный мост, который вместе с паромом проработал до лета 1944 когда восстановили в первом приближении движение по дамбе. Нарком вспоминал, что многие работы пришлось делать не на больших фабриках, как в мирное время, а прямо на строительной площадке станции. Вплоть до изготовления на месте уничтоженного фашистами оборудования. Строителям пришлось строить мостовые краны на 260 тонн, транспортёры и грохоты, камнедробилки и землечерпалки.
Опять же, по условиям военного времени приходилось проявлять крайнюю изобретательность. Просто не было возможности заказать на эвакуированных заводах нужную опалубку или приспособления. В перемычку дамбы пришлось закладывать взорванный бетон и обломки металлических конструкций. Вместо опалубки натягивали брезент и противоминные сети.
Нарком заключает, что фантастически короткие по мировым меркам сроки восстановления и запуска в работу уничтоженных врагом комбинатов - подлинный подвиг всего Советского народа, миллионов и миллионов рабочих, прорабов, инженеров и конструкторов:
«Изобретательность и самоотверженность в работе были столь велики, что многое, чего удавалось тогда достигнуть, кажется даже мне, свидетелю и участнику неимоверно трудных строек, почти фантастическим».