Предыдущая глава... Начало истории здесь
Для тех, кто не сможет начать с 1 главы - краткое содержание здесь , и про вторую часть книги - здесь.
Настоящим мучением для Валида стало отсутствие близости с любимой женщиной, он начал просыпаться по ночам, во сне ему неизменно являлась улыбающаяся и ласкающаяся к нему Виолетта. Чтобы не видеть этих изматывающих душу картинок, горец намеренно не спал сколько возможно, а вырубался, когда чисто физически уже не мог бодрствовать.
Из-за внезапной сонливости в самый неподходящий момент, обычно это случалось в кабинете, когда он оставался в одиночестве, Регине Андреевне приходилось пару раз переносить переговоры и совещания. В голову Валиду пришла мысль затусить с девочками-эскортницами. Но даже фильмы для взрослых в этот момент не вызывали у него ничего, кроме злости, отвращения и желания разбить что нибудь. Идею выбить клин клином горец забросил не начав.
С момента ухода от жены Валид перестал бриться и аккуратная, щегольская бородка "перец с солью" быстро превратилась в бороду отшельника. Вместо костюмов, подобранных Гретой, выглаженных и чистых рубашек Валид теперь носил исключительно джинсы, или спортивные костюмы, футболки с водолазками. Он сам закидывал вещи в стирку, благо, машинка была с функцией сушки. Ничего не гладил, одевал на работу, как есть.
Ему резко стало наплевать, кто именно перед ним на совещаниях и переговорах. Не хотят разговаривать с человеком в старой толстовке - не надо, хорошо выглядеть и производить нужное впечатление теперь было ни к чему. Удивительно, но резкая перемена стиля на небрежный, спортивный, небритый, как будто еще сильнее сблизила горца с рабочими на фабрике, водителями из транспортного отдела, где он бывал чаще всего.
Девушки все также стреляли в него глазами, несмотря на отросшую бороду и полное отсутствие "метросексуальности". Оскар с удивлением заметил перемену в горце, перед ним снова возник его давний друг времен крымской юности с той лишь разницей, что новый-старый Валид его ненавидит. Горец каждый день одевался так, будто собирался куда-то в поход, или на рыбалку.
Валид стал нервным и раздражительным. Немного полегчало, когда в лице Владлена Тихоновича он нашел поддержку и понимание. Тесть не ругался, принял его сторону, не давил на совесть, не требовал немедленно вернуться. Молча выслушал краткий рассказ зятя о сложившейся ситуации и согласился, что да, нужно время подумать, посидеть в тишине и одиночестве.
В глубине души Лопухин опасался, что муж дочери начнет бросаться в краткие интрижки, или заведет себе какую-нибудь "лечебную" девушку на время разрыва с Виолеттой. Но время шло, старый дипломат зорко, ежедневно следил за жизнью зятя по установленным еще Оскаром камерам видеонаблюдения, и ни одной женщины рядом с ним не возникло ни разу. Он проматывал быстро все моменты с датчиками движения у квартиры и всегда горец был там один. Лопухин успокоился и бросил это недостойное настоящего мужчины занятие - шпионить за Валидом.
Вопрос с детьми и общением с ними горец решил довольно просто. Он объяснил Максимке и Милене, что сейчас у него очень много работы, поэтому дома он не будет ночевать. Зато с утра лично стал отвозить Макса в школу, Милену на занятия. Если позволяли рабочие дела, забирал детей после школы и садика и вез их обедать в ближайшие ресторанчики, изредка заезжал с ними в офис, когда случалось что-то неожиданное. Сначала дети бурно протестовали против отсутствия отца дома, но очень быстро привыкли к новому распорядку дня.
Если Максимка успешно справлялся с домашними заданиями (которых, вроде как, первоклассникам не задавали), а у Милены не было в этот день никаких кружков и занятий, Валид брал детей с собой в кино, в парк или на прогулку вечером, в зависимости от погоды. Ни под каким видом Виолетта не разрешала детям заходить в квартиру, где жил сейчас Валид. Однажды он привел туда Максимку и жена закатила жуткий скандал отцу. Лопухин согласился, что детям не надо показывать квартиру, где живет в одиночестве Валид. Чтобы не накалять атмосферу, горец передал через Владлена Тихоновича обещание, что больше никогда ни сын, ни дочь не переступят порога этого дома вместе с ним.
С момента как супруги разъехались, ни разу Виолетте не удалось больше поговорить с горцем. Он видел ее звонки, но трубку не снимал никогда. Она предприняла несколько попыток увидеться с ним, но тщетно. Также быстро, как сын и дочь привыкли общаться с отцом в основном по утрам, Виолетта смирилась с фактом, что горца больше нет в ее жизни.
С маленькой Сонечкой Валид старался встречаться на прогулках хотя бы раз в неделю, в обед. Он договаривался с Мариэлой, что она подойдет на соседнюю с их домом площадку и приезжал быстро туда. Иногда вынимал девочку из коляски, если она не спала. Прижимал к сердцу, обнимал, напряженно всматривался в лицо Софико каждый раз, будто боялся, что она вдруг окажется не его дочерью.
Но длинные брови, темно-голубые глаза в черных, густых ресницах и маленькое крошечное пятнышко на щеке, точно, как у него, каждый раз будто говорили Валиду: "успокойся, твой ребенок, твой". Посидев с коляской минут десять, никогда не больше получаса, горец фотографировал дочку на мобильник, а затем быстро уезжал на работу. Там, в тишине, он долго рассматривал сделанные фото, улыбался, сравнивал, как быстро Софико растет и как сильно меняется.
Если с Максимкой и Миленой Валид спокойно виделся и проводил время, то встречи с Соней были словно нож в сердце. Больше всего на свете ему хотелось прижать девочку к груди и никогда не отпускать. Именно в эти моменты его душа рвалась домой, приходили мысли вернуться к жене, забыть все, как страшный сон, чтобы быть всем вместе. Он признался себе, что любит этого ребенка больше всех на свете, но как только внутри при виде Софико, выплескивалась нежность, любовь, а на глазах появлялись слезы, Валид немедленно клал девочку в коляску и уезжал.