История семьи Балезиных – это история об огромной любви к своему делу, к науке, к преподаванию. Крепкий союз потрясающих ученых стал закономерным началом новой и весьма известной династии. Биография каждого Балезина удивительна и неповторима.
Степан Афанасьевич родился в 1904 году, он был пятым из семерых выживших детей в семье. Чтобы учиться, семилетнему Степану приходилось ходить в школу за три версты. Окончив начальную школу (два класса) с похвальным листом, мальчик продолжил образование в училище, причем средства на обучение выхлопотал для него съезд земских учителей. Семье такое господское решение далось нелегко. Девятилетний мальчик мог быть полноценным работником - бороновать землю, батрачить у помещика. И все же, Степан вместе с отцом и своей первой учительницей, собрав специально сшитый ее матерью костюм и первые в своей жизни сапоги, отправился покорять новые горизонты.
Так начался путь доктора химических наук, профессора, основателя научной школы ингибиторов коррозии металлов и одного из организаторов ядерной программы СССР, Степана Афанасьевича Балезина. Он участвовал в реформе образования в Индии и проработал в Дели три года.
Тамара Иосифовна Балезина родилась в 1913 году в семье медиков. С будущим супругом она познакомилась уже в статусе аспирантки мединститута. В родном Старобельске Тамара была в числе первых пионерок. Вошла и в круг девушек, которые первыми поступили по окончании семилетки в профшколу и работали на тракторе. В мединституте она отлично училась. Ничто не помешало продолжить обучение в аспирантуре.
Позже Тамара станет создательницей отечественного пенициллина, это изобретение спасет сотни тысяч жизней в годы войны. Кстати, одним из первых больных, на котором испытали новый антибиотик, стал Степан Афанасьевич – у него была язва после ожога, полученного на передовой при испытании боевой техники.
Тамара Иосифовна и Степан Афанасьевич продолжили работать учеными в военное время. Их разработки были призваны приблизить день победы. Только подумайте, и им удавалось совершать открытия в эти непростые годы.
Семья Балезиных не считалась бы династией ученых, если бы их сын, Александр Степанович Балезин не выбрал то же призвание, что и его родители. Доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник отдела региональных исследований (Центр африканских исследований) Института всеобщей истории РАН, Александр Степанович побеседовал с нами о науке, о семье и о ценности образования.
— Почему вы выбрали именно историю, не медицину и не химию?
— Я хотел быть как отец, мне нравилась химия, хотя и с гуманитарными предметами у меня все было хорошо. Но тут стоит упомянуть моего брата, чемпиона Союза по шоссейно-кольцевым гонкам 1978 года, погибшего в 1980 году в 39 лет. Брат был на 12 лет меня старше, и я всегда к нему прислушивался. Как-то он сказал мне: «Не ходи в химики! Если ты будешь хорошим химиком, все подумают, что это папа тебя продвигает. А если будешь плохим химиком, то еще хуже. Скажут, что отец-то был «огого», а сын вот никто» (смеется).
Но в значительной мере все получилось случайно: мою жизнь изменила поездка к родителям в Индию. Отец там работал в проекте ЮНЕСКО в миссии, которая реформировала всю систему школьного образования, кроме гуманитарных наук. Я учился в девятом классе, поехал к родителям на каникулы. Тогда, конечно, никакого ГИА и ЕГЭ не было, и учились тогда десять классов. Меня совершенно спокойно отпустили. В итоге я там пробыл полтора месяца вместо десяти дней. Тогда я и «заболел» востоком, ходил в школу молодого востоковеда при Институте Восточных языков при МГУ (теперь Институт стран Азии и Африки - прим), и хотел изучать Индию.
Была жесткая система, которая до сих пор у нас сохранилась: при поступлении можно указать, на каком отделении хотелось бы учиться, но поступаешь ты в Институт. По направлениям распределяют по неведомым критериям, часто не по желанию студентов. После распределения никого никуда уже не переводят, можно даже не просить. И сейчас каждый год на кафедре африканистики начинается с нескольких студентов, которые плачут о своей судьбе. К своему ужасу, я понял, что меня зачислили в группу суахили. Я тогда даже не знал, что это Африка. Но все-таки у отца были какие-то знакомства, связи, и где-то 17 сентября меня вызывает зав. индийской кафедрой и говорит, что в порядке исключения я могу выходить в индийскую группу. А на первом курсе основной восточный язык идет 16 часов в неделю, я получил тогда уже больше 32 часов языка и познакомился с азами африканистики. И я сказал, что мне нравится Африка и суахили и переходить я никуда не буду. И каждый раз, когда я рассказываю эту историю первокурсникам, заканчиваю ее одним и тем же выводом: я не пожалел о своем решении ни одного дня.
— А в какой момент вы поняли, что хотите быть ученым, как родители?
— Действительно, они были двумя учеными, абсолютно увлеченными своей работой, а папа еще и преподавал. И он был совершенно уникальным преподавателем, у него единственного чуть ли не на всю систему пединститутов Советского Союза была своя проблемная лаборатория, они выпустили 150 аспирантов. Научная работа была развернута очень широко. И я в этой атмосфере рос, но серьезно никогда об этом не думал.
А вот преподавать мне всегда нравилось. Когда я был маленьким, играл в школу, придумывал себе классы, заводил журналы. Мне хотелось учить, а когда уже в Институте я стал писать какие-то работы, посещать библиотеки, я понял, насколько это интересно. И всю жизнь я работаю в НИИ, но при этом и преподаю тоже всю жизнь, одно не исключает другого. Поскольку мне все еще нравится моя работа, наверное, по глупости (смеется), я люблю рассказывать своим студентам о своих актуальных исследованиях, о том, чем конкретно занимаюсь, чем занимается наш центр, какие у нас конференции. Наука всегда идет рука об руку с преподаванием.
— А ваша мама тоже была преподавателем?
— Мама была очень ярким исследователем, но она совершенно не могла преподавать. Она не могла уложиться в отведенное время, ведь это очень трудно – рассказать о чем-то одном, держать одну тему, когда тебе действительно нравится твоя сфера. Хочется рассказать обо всем и сразу. Помню, как-то во время эпидемии гриппа ее попросили прочитать у папы на кафедре лекцию «Как бороться с гриппом». А она была в должности заведующей Кабинетом интерферона в Институте вирусологии. Меня не было на самой лекции, но я подгадал время, когда она должна была закончиться, чтобы маму забрать на машине. И вот я слышу даже через дверь аудитории аплодисменты, благодарности и аудитории предлагают задать вопросы. И первый же вопрос: «Тамара Иосифовна, так как же бороться с гриппом?».
Они были люди очень увлеченные, и я рос в такой особой среде. До сих пор иногда ведутся дискуссии о том, что важнее в воспитании ребенка: семья или школа? Я-то для себя уверен, что важнее семья. Все, что я получил, из семьи. И ведь никто со мной никогда не учил уроки. Моим любимым развлечением было спросить у отца «папа, а в каком я классе?». И он начинал гадать: в пятом или шестом? А я уже был в девятом. Папа в школе был всего один раз. Мама ходила на собрания тоже очень редко. Все мое обучение шло само собой. Но просто от атмосферы в доме, от того, какие люди бывали в нем, какие велись разговоры у взрослых, благодаря этому я стал тем, кем являюсь сейчас.
— В истории открытия отечественного пенициллина очень впечатляет момент первых испытаний: Тамара Иосифовна решилась испытать новое лекарство на своем муже, вашем отце. Это огромное мужество или уверенность в своей работе?
— Я думаю, что это уверенность. Это был первый антибиотик, и было видно в чашках Петри, что микробы отступают там, где есть этот пенициллин. Было видно, что у этого препарата есть антибактериальное действие. А у отца была трофическая язва, и без антибиотиков она бы не вылечилась легко. Более волнительным было испытание на группе безнадежных раненых, которые все в результате выздоровели.
Зинаида Ермольева, руководитель мамы, которую она глубоко уважала, совершила действительно мужественный поступок. Провела эксперимент на себе, выпила заразу, холерный препарат, чтобы выяснить, как происходит заражение и как холера лечится. Все-таки это разные поступки.
— Ваш отец занимался ингибиторами коррозии металлов, что было очень важно для сохранения военной техники, а мама разрабатывала лекарства. Как вы считаете, стала ли война катализатором научных прорывов?
— Я думаю, что да. Появились новые задачи, и они требовали немедленного решения. Почему все взялись за пенициллин? Потому что очень многие погибали от раневых инфекций. Люди выживали после боевых действий, но были ранены и умирали уже в госпитале. Нет точной статистики, но это сотни тысяч жизней. Папины ингибиторы коррозии помогали оружию не ржаветь, и исследования атомного оружия тоже стали особенно важными. На эти задачи бросались все средства, ресурсы.
— Ваши родители – это первая советская интеллигенция, вы уже современная. Отличаются ли ученые прошлого века от нынешних, их поколение от вашего?
— Моя мама из интеллигентной врачебной семьи, а отец «из низов». И в их жизни все зависело от среды, от учителей и от их собственных способностей к образованию. Поколение моих родителей больше ценило возможность учиться, потому что эта возможность доставалась им большим трудом. Отец всю жизнь что-то читал, образовывался. У нашего поколения уже было больше возможностей, была выстроенная система образования, были кадры, которые нас учили. А по их поколению прошлись и 30-ые годы, идейный каток коснулся и естественных наук, не только гуманитариев.
Беседовала Анастасия Громова
Ссылки для самых любознательных:
— Музей современной истории России, в музее хранятся материалы о семье Балезиных https://sovrhistory.ru/index.php
— Биография Степана Афанасьевича Балезина https://coollib.net/b/424980/read
— О Степане Афанасьевиче Балезине http://mpgu.su/novosti/vspomnim-vseh-poimjonno-svetloj-pamjati-stepana-afanasevicha-balezina-22-12-04-01-1904-23-01-1982/
— Женщина в советской науке: соавтор отечественного пенициллина и интерферона Т.И. Балезина https://www.elibrary.ru/item.asp?id=45750951&pff=1