Рабочий день следователя уже закончился. Но Павел Николаевич допоздна засиделся в своем кабинете, листая старые дела и делая пометки в своем блокноте. Ему еще не было и тридцати лет. Но за серьезность и вдумчивость, за основательный подход к работе молодого человека практически с первых же дней службы называли строго по имени-отчеству.
Сколько себя помнил Павел, он всегда мечтал пойти работать в полицию. Обостренное чувство справедливости в некоторых случаях мешало жить, но точно так же и помогало в жизни. Например, друзья Павла были такими же честными и порядочными, как и он сам. Скажи мне, кто твой друг… Рядом с ним все менялись в лучшую сторону. Хотя и некоторая бескомпромиссность делала Павла не очень легким для общения.
Кроме того, свое влияние на выбор будущей профессии оказало внезапное исчезновение матери, когда мальчику едва исполнилось двенадцать лет.
Павел Николаевич поднялся из-за стола, потянулся и сделал несколько физических упражнений, приводя в тонус затекшие мышцы. Да, он сегодня немного задержался, но возвращаться домой пока не спешил.
"Надо позвонить отцу, давно мы не разговаривали, - подумал Павел, - Да и вообще, чего ему там в деревне, одному делать?"
Мужчина набрал знакомый номер и улыбнулся, услышав запыхавшийся голос Николая Гаврилыча. Отец так никогда и не привыкнет, что можно перезвонить, если не успеешь поднять трубку. Поэтому, где бы не находился - услышав звонок телефона, сломя голову бежал в дом, издалека крича:
- Бегу-бегу! Сейчас!
Словно на том конце провода могли услышать и подождать.
- Здорово, батя! Чем занимаешься?
- Пашенька! - Павел прямо представил, как отец расплылся в улыбке, - Рад тебя слышать! Да чем еще можно в этой глуши заниматься? Посмотрел новости да сходил, кур покормил. Крыльцом завтра заняться надо. Доски уже почти сгнили. Да и к председателю сельсовета нужно заглянуть. Бабы на днях в магазине говорили, что пенсионерам какую-то материальную помощь раздают. Вдруг и мне причитается.
- Бросал бы ты, отец, свою деревню! Продавай дом и переезжай в город. Чего одному куковать? Купим здесь квартиру, вместе жить будем. У меня зарплата приличная. Нам за глаза хватит. А у тебя возраст, как-никак. Случись что - скорую в вашу глухомань вызвать - и то проблема. Пару часов ехать будет.
- Да как же, Пашенька, - виноватым голосом произнес Николай Гаврилыч, - Чего мне в вашем городе делать? Тут хоть за калитку выйдешь - родные лица кругом. Там с соседкой словом перекинешься, там с мужиками партейку в домино сыграешь. Вот тебе и день прошел, и все новости знаешь. А чем мне в городе-то заниматься? У телевизора сидеть, да тебя ждать? С тоски ведь помру! По простору, по природе скучать буду.
Как и каждый раз, этот диалог так ничем и не закончился, они не пришли ни к какому решению. Тепло попрощавшись, Павел положил трубку.
Батя, батя! Как же он скучает по своему отцу! Даже по деревеньке своей скучает, по сельским будням. Да, давно он уже не навещал отца. Нужно как-нибудь на выходные выбраться, съездить в родные пенаты.
Павел Николаевич снова уселся за стол и открыл очередную папку с делом.
Он уже третий год работал следователем. И все свое свободное время проводил за изучением дел о пропавших без вести людях. Внимательно читая и перечитывая полученные в ходе розыскных мероприятий сведения, выписывал себе в блокнот самое важное и полезное.
Одной из главных причин, толкнувших Павла выбрать службу в правоохранительных органах, было исчезновение матери. Он надеялся, что став следователем, сможет обнаружить хоть какие-то следы, хоть какую-то информацию о матери. А в идеале - даже найти. Если она еще жива.
Пальцы непроизвольно потянулись к родимому пятну на запястье. Так бывало всегда, когда Паша вспоминал Дарью Васильевну, свою маму... Он ярко вспомнил, как мать гладила его родимое пятно в форме сердца и показывая на свое, в точности повторяющее родинку сына, говорила:
- Вот видишь, Пашенька, на моей руке - отпечаток твоего сердечка, а на твоей - моего! Мы с тобой Богом отмеченные!
Павел, просматривая сводки происшествий и описание жертв преступлений, за долгие годы после того, как пропала Дарья Васильевна, с некоторым страхом искал особые приметы, боясь прочесть о родимом пятне на запястье. Но слава Богу, такой информации еще не встречал. Поэтому надежды на то, что когда-нибудь он отыщет мать - не терял.
В дверь кабинета требовательно постучали.
- Заходи, Татьяна, - громко ответил Павел. Он узнал по стуку Татьяну, секретаршу начальника.
Вошла молодая, очень привлекательная девушка.
- Вы опять, Пал Николаич, допоздна засиделись? Может, кофе приготовить?
- Спасибо, Танечка, было бы просто чудесно сейчас кофе попить.
Павел улыбнулся, увидев, как девушка обрадовалась возможности пообщаться с ним.
Она уверенно заварила кофе, достала из принесенного пакета булочки и пригласила его:
- Угощайтесь, Пал Николаич, сама пекла!
Они сели на диван и Павел с наслаждением глотнул ароматный кофе.
- Чего сама-то домой не идешь? - спросил молодой человек, - Тебя женихи наверное заждались.
- Да ну их, - махнула рукой Танечка, - Это разве женихи? Молодые, зеленые. Никаких перспектив! Одни развлечения на уме!
Павел засмеялся:
- Ты рассуждаешь, как многоопытная сорокалетняя женщина. Ты ведь и сама еще такая молодая! Развлекаться тоже необходимо. А то, что твои поклонники еще молоды - так это не недостаток, скорее, достоинство. Которое, к сожалению, с годами проходит. А что касается перспектив - так каждый генерал когда-то был рядовым. Если такому молодцу, да тебя в жены - он быстро поднимется по служебной лестнице.
- Да ну вас, Пал Николаич, - обиженно отвернулась Татьяна, - Чего вы меня все время сватаете? Может, у меня совсем другие планы?
Девушка с хитрой улыбкой взглянула на следователя:
- А сами-то, Пал Николаич, когда жениться думаете? Вечно один, день и ночь на работе. Так бобылем и останетесь. Питаетесь всухомятку. То тут, то там перебиваетесь бутербродами с кофе. Вам как раз и супругу нужно найти, чтобы следила за вами, ухаживала, кормила по-человечески. Вы же иногда в одной рубашке по нескольку дней ходите. Непорядок это. Была бы жена - вы бы тогда и ночевали всегда дома. А то как не пойду домой - вы все в кабинете, все чего-то ищете, листаете и перелистываете старые дела...
- Работа у меня такая, Танюша, - вздохнул Павел, - Ненормированный рабочий день.
- Это у полицейских - ненормированный, - не согласилась девушка, - А следователь - сам себе хозяин. В случае чего, вас вызовут из дома. А вы даже ночуете иногда в кабинете!
- Что ж поделать, Танечка. Это мой выбор.
Павел Николаевич давно уже заметил неприкрытый интерес секретарши начальника к своей персоне. Татьяна сразу обратила на него внимание, еще когда он, молодой выпускник юридического института, устроился на работу в следственный комитет. Сначала стажером. Но вскоре руководство, заметив талантливого стажера, который помог раскрыть несколько дел, перевело его на должность следователя. И с тех пор неоднократно отмечало и поощряло парня.
Однажды, в самом начале карьеры, он нечаянно подслушал разговор секретарши по телефону.
- Люська, у меня такие великолепные новости! - возбужденно говорила Татьяна невидимой собеседнице, - У нас новенький следак, молодой симпатичный, не женатый! Похоже, и подружки у него нет. Весь такой важный-важный! Мой шеф сказал про него: "Молодой, да ранний, далеко пойдет!" А ты прекрасно знаешь, мой шеф никогда не ошибается!
Выслушав неведомую Люську, Татьяна ответила, чуть понизив голос:
- Я что-нибудь придумаю. Я - девушка интересная во всех смыслах. Немного настойчивости - и прямиком в ЗАГС! Не поверишь - лет ему не так уж и много - а все к нему с уважением, по имени-отчеству. Мне кажется, никому и в голову не придет его Пашей назвать! Только Павел Николаевич!
Тогда Павел только улыбнулся, было приятно услышать от молоденькой симпатичной секретарши, за которой бегает почти вся полицейская молодежь, такое мнение о себе. Но серьезно Павел тогда к ненароком подслушанному признанию не отнесся. А напрасно. С тех пор началась долгая осада. Татьяна всеми силами старалась понравиться, угодить.
Павел не хотел обижать девушку. Она ему нравилась. Но не больше. Особенных чувств к Татьяне он не испытывал. Чтобы так: увидел и потерял голову. Такого не было. Но осада продолжалась уже три года. А девушка и не собиралась отказываться от своих планов. Настойчиво и планомерно продолжала заигрывания.
- Довезете меня до дома, Пал Николаич? - услышал он голос Татьяны, - А то поздно уже. Автобусы редко ходят. А на такси одной боязно! Да и живу у черта на куличках!
Павел прекрасно понял, что Танечка напрашивается в гости, но виду не подал.
- Извини, Танюша, у меня еще много работы. Не скоро соберусь домой. А может и вовсе останусь ночевать тут. Ты попроси кого-нибудь из ребят. Они мигом на служебной машине тебя домчат до дома. Со светомузыкой!
- Ладно уж, - обиженно поджала губы Татьяна, - Доберусь сама. Не маленькая. До свидания, Пал Николаич.
Девушка недовольно вышла и молодой следователь снова погрузился в изучение старых нераскрытых дел.
Было уже далеко за полночь, когда Павел закрыл последнюю на сегодня папку и устало потер глаза. Опять все впустую, снова ни одной ниточки, ни одной подсказки, ни одного намека, где искать маму.
Павел закрыл глаза и в памяти снова ярко, словно это было только вчера, всплыл тот день...
Ему недавно исполнилось двенадцать лет. Учебный год уже закончился и наступили такие долгожданные всеми ребятами, летние каникулы.
Летом в деревне - благодать. Полдня пацаны с девчонками проводили на речке, купаясь и барахтаясь в воде. Прыгали с "тарзанки", ныряли с берега, веселились. А потом, немного замерзнув, разводили на берегу костер и пекли захваченную с собой картошку. Прямо в золе. И ели ее, обжигаясь и размазывая сажу по лицу. Было непередаваемо весело. Затем сидели на берегу, лениво разговаривая и делясь местными деревенскими сплетнями.
Павел помнил, как в тот день Оксанка, дочь первой на деревне сплетницы бабы Лиды, хитро прищурившись, проговорила:
- Ой, а я что знаю! Слышала вчера, как мамка с соседками говорила...
- И что говорила? Рассказывай, не томи! - попросили ребята.
- Пашка, ты только не обижайся, - попросила Оксана, - Это про твою маму.
- Да говори уж, раз начала, - буркнул мальчик.
- Мамка говорила, что твоей маме, тете Даше, приезжий бригадир голову задурил совсем! Говорит, про семью забыла и что совесть совсем потеряла.
- Это не правда! - вскочил Паша, - Все врет твоя мамка! Все знают, что она сплетни собирает и по деревне разносит! Моя мама не такая!
- Ну я за что купила, за то и продаю, - обиделась Оксанка, - Бабы тоже самое говорили!
Пашка бросился домой, на бегу размазывая по лицу слезы обиды.
Вбежав во двор, он увидел отца, прислонившегося к косяку двери.
- Что случилось, Павлуша? - встревоженно спросил отец, увидев, в каком состоянии сын.
- Батя, почему про маму всякие гадости в деревне говорят? - сверкая глазами спросил Паша.
- А, вот ты о чем, - вздохнул отец, - Не верь никому, сынок. Это же село, тут без сплетен никак. И про мать плохого не думай. Она любит только нас с тобой.
- Это правда? - с надеждой улыбнулся мальчишка и слезы, как по команде, высохли.
- Конечно, правда, Пашенька, - обнял его Николай Гаврилович, - Наша мама всегда будет с нами. Ты никого не слушай. Никогда.
Тут скрипнула калитка и во двор вошла Дарья Васильевна. Женщина работала дояркой и вернулась с фермы, с вечерней дойки. Увидев мужа и сына, женщина встревоженно спросила:
- Николенька, Павлик, что это вы, как не в себе?
Паша бросился к матери и зарылся лицом на ее груди, вдыхая такой родной запах сена и парного молока.
- Да Лидка опять плетет невесть что, Пашка и поверил, - пряча глаза, пояснил Николай Гаврилович.
Дарья присела на корточки и внимательно взглянула сыну в глаза:
- Пашенька, сынок, ты чего так расстроился? Лидка - она ж такая баба, ей же не уснуть спокойно, если кому-нибудь пакость не сделает. Пойдем в дом, молока свеженького налью.
Разом успокоившийся Пашка вошел вместе с родителями в дом и они вместе пили молоко с плюшками, которые мать напекла накануне.
Ночью Пашка сквозь сон слышал напряженные голоса родителей, вполголоса обсуждавшие что-то за стенкой...
А рано утром мать ушла на утреннюю дойку.
И больше Павел никогда уже ее не видел.
Весь следующий вечер Паша напрасно прождал маму. Николай Гаврилович беспокойно ходил из угла в угол, постоянно посматривая на часы. Матери все не было.
Наконец, не выдержав напряжения, Пашка предложил:
- Батя, давай я на ферму сбегаю, вдруг случилось чего?
- Беги, сынок, беги, - обессиленно упал на стул отец. Руки его дрожали.
Павел пулей выбежал из дома и побежал к ферме, которая находилась на окраине деревни. Он мчался во весь опор, а в груди росли тревога и беспокойство.
На ферме уже не было никого из доярок. Только колхозный сторож, Никитич, сгребал граблями остатки сена между загонов с коровами.
- Никитич, ты мою маму не видел? - запыхавшись и чуть заикаясь от волнения, спросил мальчик.
- Так она вместе со всеми бабами и ушла, сразу, как всех буренок подоили, - удивился старик, - А чего ты расстроился, может разминулись вы? Хотя, пару часов прошло уже...
Никитич задумчиво почесал затылок.
Вне себя от страха, Паша побежал домой, по пути спрашивая у попадавших навстречу односельчан, не видел ли кто маму. Но все только удивленно пожимали плечами.
Когда уставший мальчик прибежал домой, он сразу понял, что мамы дома нет. Николай Гаврилович натягивал пиджак, явно собираясь куда-то идти.
- Батя, ты куда? Я с тобой!
- Сынок, я сам пойду, поищу. А ты дома останься. Вдруг Дарья придет, а дома - никого. Так и будем потом всю ночь по деревне друг дружку искать!
И отец, не дожидаясь ответа сына, вышел за калитку...
Продолжение следует...