В конце прошлого года я посетил фестиваль научпоп-блогеров «НеФорум х Homo Science», о чём, кстати, оставил здесь довольно подробный отчёт.
На завершавшей программу фестиваля дискуссии под названием «Просвещение – миф?» модератор, научпопер, создатель замечательного портала АНТРОПОГЕНЕЗ.РУ Александр Соколов в качестве затравки для спикеров вбросил такой термин, как «науковеры».
О чём это он? Суть в том, что если исходить из некоторых исследований, которые пытаются определить уровень распространённости научных знаний, можно сделать вывод, что сам по себе этот показатель мало о чём говорит. Многие люди воспринимают научные знания столь же некритично, что и, например, религиозные. В этом случае научное знание превращается в предмет веры. То есть человек может верить в то, что Земля стоит на трёх китах, а может верить в то, что она бороздит просторы космоса, вращаясь вокруг Солнца (причём любители астрономии не преминут заметить, что это не так, а на самом деле и Земля, и Солнце вращаются вокруг общего центра масс, но поскольку этот центр находится в недрах самого Солнца, то можно сказать, что Земля вращается вокруг самого светила). То есть меняется лишь наполнение, содержание веры, но не мировоззрение, которое точно так же построено на вере в истинность определённых постулатов, как и донаучное, архаичное мировоззрение.
Причём некоторые науковеры верят в научные знания столь фанатично, что готовы предать обструкции любого, кто верит не в них, а во что-то другое (ну хоть в Господа Бога), при этом не будучи способными сами эти знания обосновать и аргументировано защитить.
В общем, эта критика, вроде бы, неприятна для науки и учёных. А сам этот довод, что наука – это та же вера, нередко используется в дискуссиях между атеистами и верующими. Так вот давайте посмотрим на этот тезис не в пылу жарких споров, когда самолюбие не позволяет дать задний ход и скорректировать свою позицию, а спокойно, «без гнева и пристрастия».
Для начала придётся признать, что каждый из нас в некотором смысле «науковер».
Причём все – и самые блестящие учёные, и рядовые обыватели, и атеисты, и верующие любой религии. «Науковеров» нет только там, где нет науки (у немногих чудом сохранившихся первобытных племён или у маленьких детей – они в силу возраста ещё не знают, что есть наука). Там, где она существует, в неё приходится верить всем. Почему всем? Ну, потому что технический прогресс, вызванный её развитием, столь очевиден, что даже отпетые религиозные фанатики не могут его игнорировать. Поэтому отрицают науку они только выборочно – тогда, когда она покушается на что-то святое для них. Так, например, христианским священникам приходится оспаривать теорию эволюции, поскольку она прямо противоречит библейской версии происхождения жизни, но с тем, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, они давным-давно примирились и теперь верят в это так же, как и неверующие (забавный каламбур, да?). Непримиримые борцы с исторической наукой, скажем, последователи так называемой «новой хронологии» Фоменко и Носовского, истово верят в математику, которая, якобы, неопровержимо доказала, что вся история человечества (!) кем-то сфальсифицирована. И таких примеров можно придумать множество, ведь как бы мы не сомневались в одних научных знаниях, мы параллельно верим в другие (и вообще в возможность заменить одни, «лживые» научные факты на другие, «истинные»).
Из этого и вытекает возможность существования «альтернативной» науки.
Ведь в чём смысл занятий альтернативщиков? Они расшатывают веру в одни факты и концепции и предлагают верить в другие. Ну, допустим, что известная нам по письменным источникам история человечества намного короче, чем принято думать, и укладывается всего-то в несколько столетий. Понятно, что адепты «новой хронологии» не готовы посвятить годы своих жизней тому, чтобы самостоятельно разобрать аргументы Фоменко и Носовского и контраргументы их критиков (а их, кстати, множество – есть уже целая серия книг «антифоменко»). Поэтому они просто верят в то, что эти математики всё точно доказали, ибо «математика же точная наука!». Это своего рода высшая степень науковерия – абсолютная вера в некую абсолютную науку, которая одна способна заменить собой все прочие, слишком ненадёжные науки. Поэтому надо слушать только её представителей, а всех прочих с ходу освистывать как «сектантов» (так математика заменяет для «новохроноложцев» историю, археологию, филологию, этнографию и всё прочее «неточное» знание).
Однако «науковер» «науковеру» рознь.
Мы видим, что в науку можно верить слепо, как в Бога, для веры в существование которого рациональные аргументы, в общем-то, не нужны и, скорее, даже мешают. (В этом случае невероятность библейский событий как раз и кажется доказательством их подлинности – описание этой логики можно прочесть, например, здесь). Но ирония ситуации в том, что так верить в науку могут только далёкие от неё люди. Люди, которые наукой занимаются профессионально, сами прекрасно знают, что она не всесильна, осознают её слабые стороны, знакомы с методологическими и философскими проблемами, с которыми она сталкивается. Вот в этом и заключается кардинальная разница между просто науковерами и науковерами-фанатиками.
Определить её можно так: науковеры-фанатики верят в авторитет конкретных учёных, а умеренные науковеры (ну, как я, например) всего лишь доверяют учёным. В чём разница, спросите вы? О, она очень существенна! Тут, как в одном смешном, очень философском, но, увы, неприличном анекдоте, есть нюансы. Давайте разберёмся, как формируется багаж наших научных знаний.
Мы ещё в школе получаем колоссальный объём знаний. (По моему мнению, школьники-отличники – это наиболее образованные люди в обществе. Сужу по себе. Мой научный кругозор – не в области социогуманитарных наук, а вообще – был после 11 класса куда шире, чем сейчас. Увы, с годами школьная программа выветривается из памяти...) В школе (по крайней мере, так было в советской школе) нам, конечно, объясняли, как добываются знания – во всяком случае, когда речь шла о математике, физике, биологии. Мы доказывали теоремы, ставили эксперименты, разглядывали клетки под микроскопом. Но очевидно, что если пытаться самостоятельно изучать и перепроверять всё то, что написано в учебниках, не хватит и жизни. Научных знаний стало так много, что их приходится поглощать в концентрированном и ускоренном виде. Поэтому учебники нам дают выжимки из научной информации, да ещё и в упрощённом виде. И значительную часть знаний мы вынуждены принимать на веру просто потому, что так рациональнее (ну не открывать же каждому школьнику закон Бойля-Мариотта самостоятельно!). Мы именно доверяем науке, прежде всего, авторам учебников, учителям – мы полагаем, что они нам не врут. А если у нас зародятся сомнения, мы можем попробовать перепроверить те выводы, которыми нас снабжают педагоги. Вот это и есть нормальный, рациональный путь науковера. При этом умеренный науковер понимает, что наука может ошибаться. Более того, развитие науки – это постоянный путь исправления ошибок, когда менее совершенное знание заменяется более совершенным. Это можно сравнить с совершенствованием программного обеспечения для смартфона или компьютера. Не бывает совершенного ПО – в нём всегда найдётся то, что можно улучшить. Хотя худо-бедно оно работает и без улучшений. Скажем так: иметь на компьютере древнюю операционную систему лучше, чем не иметь вообще никакой. С наукой то же самое.
Науковер-фанатик этого не понимает. Он верит в авторитет того или иного учёного или псевдоучёного так, как религиозный верующий верит в правоту слов религиозного пророка, устами которого говорит Бог. В правоте его слов нельзя сомневаться, иначе ты становишься вероотступником, еретиком, грешником. Чтобы не портить свою веру, не поддаваться соблазну, лучше вообще не допускать возможности её поколебать. В этом плане такие науковеры действительно очень похожи на религиозных фанатиков. Могу привести пример Маши Распутиной.
Но почему же бывают разные науковеры?
Всё дело в том, что умеренных науковеров отличает от науковеров-фанатиков научный стиль мышления. Это именно скепсис, способность и даже потребность подвергать встречаемую информацию сомнению и требовать доказательств.
Что самое интересное, наличие хорошего образования отнюдь не является гарантией формирования научного мировоззрения. Эксперименты психологов показывают, что многие студенты, которые несколько лет изучали естественные науки, в этом отношении недалеко ушли от 5–6-летних детей. Для обоснования истинности существующей научной картины мира они зачастую апеллируют не к конкретным научным данным, а к тому, что «это и так все знают» – см.: Shtulman A. Epistemic Similarities Between Students’ Scientific and Supernatural Beliefs // Journal of Educational Psychology. 2013. Vol. 105. No. 1. P. 207.
(Это, кстати, отличный повод подразнить тех, кто, имея естественнонаучное образование, глумится над гуманитарными дисциплинами – дескать, только мы мыслим научно. Ага, конечно...)
Суть научного стиля мышления сводится к поговорке «доверяй, но проверяй». Первичную проверку качества научной публикации производят редакторы и рецензенты. Вероятность того, что в приличном издательстве или журнале выйдет некачественная научная работа, невелика. Но и качественная научная работа вовсе не является истиной в последней инстанции.
Скажем, когда я читаю какие-то научные статьи или книги, я всегда пытаюсь понять, как именно их авторы сделали свои выводы и держу в уме возможность того, что они где-то ошиблись. Иногда я вижу эти ошибки, иногда нет. Но даже если я их не вижу, это не значит, что их нет.
Поскольку у меня нет времени и сил самостоятельно перепроверять за каждым автором качество его работы и сделанные выводы, я (если не найду явных ошибок) вынужден доверять его мнению, считая его компетентным в той области, в какой он работает. Доверие это тем выше, чем выше репутация учёного. А вот что такое репутация учёного и как она завоёвывается и поддерживается в современной науке, я могу рассказать в другой раз, если вам это будет интересно.