События 1380 года являлись всенародным противостоянием Мамаеву нашествию. Это был разгром агрессивного похода претендовавшего на ханский титул в Орде беклярибека и его разноплеменными наёмниками и щедро проплаченными им добровольцами. Политическое подчинение, насильственная исламизация русских людей или включение населённых ими территорий непосредственно в состав Орды – какие цели были у Мамая?
С.М. Соловьёв, автор знаменитой «Истории России», сражение 1380 года на Куликовом поле ставил в один ряд с битвой 451 года на Каталаунских полях и с битвой 732 года при Пуатье:
«Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, еще не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. Побоища подобного рода происходили и в западной ее половине в начале так называемых средних веков, во время великого переселения народов, во время страшных столкновений между европейскими и азиатскими ополчениями: таково было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Западную Европу от аравитян <…> Куликовская победа, <…> имеет в истории Восточной Европы точно такое же значение, какое победы Каталонская и Турская имеют в истории Европы Западной, и носит одинакий с ними характер, характер страшного, кровавого побоища, отчаянного столкновения Европы с Азиею, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос – которой из этих частей света восторжествовать над другою?»
Насколько были оправданы эти впечатляющие параллели?
Пленити землю Русскую
Беклярибек Мамай получил эту высшую должность в 1357 году (Дмитрию в то время было только семь лет). Затем более двух десятилетий Мамай являлся фактическим правителем в Орде. Но он не принадлежал к прямым потомкам Чингизхана и не имел вследствие этого возможности законно стать ханом Орды. Обладая реальной властью, Мамай манипулировал безвластными Чингизидами. Десятилетия своего всевластия беклярибек использовал целеустремлённо.
Дипломатическая подготовка позволила Мамаю рассчитывать на участие в войне давних противников Москвы – в обмен на его обещания поделиться с ними территориями, захваченными после победы. Беклярибек вступил в военное соглашение с Ягайло, великим князем Литвы, и заручился обещанием военной поддержки от Олега, великого князя Рязани.
Во владениях самого Мамая было девять улусов, каждый мог выставить десять тысяч воинов. Но его войско, с которым предстояло сразиться русским, очевидно, формировалось в основном не из этих людей. Сборный характер многочисленной армии, приведённой беклярибеком на Куликово поле, явствует из информаций в летописях. Нет причин не доверять летописцам, ибо они, конечно, основывались на информациях, получаемых от находившихся в Орде русских людей.
Мамай осуществил беспрецедентное привлечение щедро оплачиваемых добровольцев. По сообщению Никоновской летописи, беклярибек «нача всехъ своихъ ласкати и дары многи дааше, дабы съ нимъ подщателни и готови были Русь воевати, паче же великого князя Дмитреа Ивановича Московьскаго. И снидошася къ нему отъ многихъ странъ татарове на ласкание его и даяние. Онъ же дааше обилно всемъ». Не ограничиваясь использованием соплеменников, Мамай озаботился привлечением ряда контингентов разноязычных воинов–профессионалов: «посла во многиа страны, наимаа фрязы, черкасы, ясы и иныа къ симъ». В летописях же XV века говорилось кратко, что Мамай «прииде» на Русскую землю «съ единомысленики своими» и «съ всеми прочими князми ордыньскими, и съ всею силою татарскою и половецкою»; но был сообщён при этом более полный перечень наёмников иноплеменных: «бессермены, и армены, и фрязи, черкасы, и ясы, и буртасы».
Поверхностным или выборочным обращением к летописям приходится объяснять мнения тех историков, которые считали целью масштабного похода Мамая принуждение Москвы к согласию на увеличение размера дани. Такое требование перед Куликовской битвой Мамаем действительно выдвигалось. Оно было отвергнуто Дмитрием Московским, который подтвердил согласие только на дань уменьшенную, какую он ранее обещал. Однако этот «обмен нотами» отображённый в летописях являлся всего лишь дипломатической подготовкой к решающему сражению уже начавшейся тогда войны.
О реальных целях беклярибека летописи сообщали вполне определённо. Даже сокращённый рассказ о Куликовской битве в Рогожском летописце и в Симеоновской летописи фиксировал не стремление Мамая увеличить дань, а его желание «пленити землю Русскую». Полный текст Летописной повести раскрывал его намерения гораздо яснее: «Мамаи разгордевся, мнев себе аки царя, и начал советъ сотворити, темныя своя князи поганыя звати, рече имъ: ‘’Поидемъ на руского князя и на всю землю Рускую, якоже при Батыи цари было; хрестиянство потеряемъ, а церкви Божия попалим огнем, а кровь их пролиемъ, а закон их погубим’’». По заключению самого летописца, Мамай «подвижеся съ силою многою, хотя пленити хрестиянство».
Обобщение присутствует в Новгородской четвёртой и в Софийской первой летописях, передающих Новгородско-Софийский свод 30-х годов XV века. Здесь под 1389 годом дано жизнеописание скончавшегося тогда великого князя Дмитрия Ивановича – победителя Мамая. Как сообщается в этом тексте, «рече Мамаи княземъ и рядцемъ своимъ: ‘’преиму землю Рускую, и церкви христианьскыя разорю и веру ихъ на свою переложю, и велю им поклонятися своему Махмету; идеже церкви были, туто ропаты [мечети] поставлю, и баскаки посажу по всемъ городомъ рускым, а князи рускыа избию’’».
Можно предположить, что замысел Мамая, декларированный им перед походом, предусматривал не политическое подчинение, а насильственную исламизацию русских людей и включение населённых ими территорий непосредственно в состав Орды.
Как писала позднее Никоновская летопись, «бе воинства его много зело, и не к тому уже нарицашеся великий князь Мамай, но от всехъ сущихъ его нарицашеся великий царь Мамай». Показательно, что в летописных сведениях о ставке Мамая на Куликовом поле нет упоминаний о присутствии в ней даже фиктивного хана Чингизида. Как писал в этой связи современный исследователь истории Орды В.Л. Егоров, «не исключено», что в 1380 году, предприняв грандиозный поход на Русь, «Мамай начал править от своего имени, не прикрываясь больше подставными ханами».
За православную веру хрестиянскую
«Бонапартистские» устремления беклярибека были вполне серьёзны. Они совмещали личные его претензии на ханский титул в Орде с его «государственными» претензиями на принудительное включение в её состав исламизируемых русских территорий. Осуществить это Мамай рассчитывал, используя, по-видимому, не столько «своих» ордынцев (разбитых русскими в 1378 году в битве на Воже), сколько контингенты профессионалов-наёмников, щедро оплачиваемых добровольцев и обещавших ему поддержку союзников.
Беспримерная консолидация русских людей перед битвой на Куликовом поле была обязана православию. Угроза обращения в ислам – через четыре столетия после крещения Руси князем Владимиром Святым – стала мощнейшим стимулом, сплотившим население всех русских княжеств, отправивших свои войска на сражение с разноплемённой армией Мамая.
Летописи выражали это неоднократно, пересказывая вдохновенные слова московского великого князя Дмитрия Ивановича, обращённые к будущим участникам судьбоносного сражения. Перед выступлением их из Москвы, выйдя из храма после молитвы, «рече князь великии ко брату своему князю Володимеру Ондреевичю и ко всемъ князем рускимъ и воеводамъ: ‘’Поидемъ противу окояннаго сего, и безбожнаго, и нечестиваго, и темного сыроядца Мамая, за православную веру хрестиянскую и за святыя церкви, и за вся младенца и старца, и за вся хрестияны сущая’’».
По сведениям летописца-современника, готовясь переправить свою армию через Дон, Дмитрий Иванович обратился к русскому войску с напоминанием о намерениях Мамая:
«приходяще аки и змии ко гнезду» он «на хрестиянство дерзнул, а кровь им хотя прольяти, и всю землю осквернити, и святыя божьи церкви разорити».
Согласно Никоновской летописи, решившись на форсирование Дона и отрезая этим путь отступления, Дмитрий Иванович «мужественно рече ко всемъ: ‘’братиа, лучши есть честна смерть злаго живота; лутчи было не ити противу безбожныхъ сихъ, неже, пришедъ и ничто же сотворив, возвратитися вспять; преидемъ убо ныне въ сий день за Донъ вси и тамо положимъ главы своя за святыя церкви и за православную веру и за братью нашу, за христианство!’’».
Последний раз великий князь обратился к воинам, уже стоящим на поле битвы в ожидании неприятелей: «возлюбленнии отцы и братиа, Господа ради и пречистыа Богородицы и своего ради спасениа подвизайтеся за православную веру и за братию нашу! Вси бо есмы от мала и до велика братиа едини, внуци Адамли, родъ и племя едино, едино крещение, едина вера христнанскаа, единаго Бога имеемъ Господа нашего Ииуса Христа, въ Троице славимаго; умремъ въ сий часъ за имя Его святое, и за православную веру и за святыа церкви, и за братию нашу за все православное христианьство!».
Разумеется, мы не можем знать, насколько точно сумели воспроизвести летописцы XV и XVI столетий такие речи, произносившиеся предводителем русского войска в 1380 году. Однако важна не столько текстуальная передача сказанных им слов, сколько передача выраженной в них общей решимости.
Показательно, что рукописи "Задонщины" и "Повести о Мамаевом побоище", исчисляя сотни русских бояр, погибших на Куликовом поле, называют даже рязанцев и тверичей, хотя сами князья, владевшие этими землями, как известно, не захотели выступить на стороне Москвы. Показательно, что рязанцу Софонию принадлежало поэтическое прославление московских полководцев – «князя Дмитриа Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича, зане же ихъ было мужество и желание за землю Руссьскую и за веру христианьскую».
Паны литовские
Православные князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи – родные братья союзного с Мамаем литовского великого князя Ягайла – на Куликовом поле выступили против несущей ислам разноплеменной армии Мамая вместе с православными своими боярами Полоцка, Брянска и Трубчевска, тогда ещё находившихся во владениях Литвы. Рукописи называли этих бояр «панами литовскими», а бояр суверенного ещё тогда от Москвы Великого Новгорода – «новгородскими посадниками». Переписчиков заботило не соблюдение точности в указаниях должностей, а утверждение солидарности православных людей, которые отправились сражаться за христианскую веру вне зависимости от политических границ.
В рукописях "Задонщины" и "Повести о Мамаевом побоище" присутствуют сведения о числе павших на Куликовом поле воевод от каждого из почти двух десятков православных княжеств Восточной Европы, которые послали своих воинов на битву против армии Мамая. Не всегда совпадающие в деталях, эти перечни впечатляют общим количеством. Шестьсот или семьсот погибших в сражении князей и бояр возглавляли сотни тысяч участвовавших в нём русских людей.
Победа 1380 года одержанная на Куликовом поле – финал всенародного противостояния Мамаеву нашествию. Это был разгром агрессивного похода претендовавшего на ханский титул в Орде беклярибека. По реальным последствиям для христиан Восточной Европы результат несостоявшейся победы войск Мамая соответствовал бы тому, что угрожало христианам Европы Западной в случае победы в 451 году агрессивных язычников гуннов или победы в 732 году не менее тогда агрессивных мусульман арабов. Таким образом, всемирно-историческое значение битвы на Куликовом поле определил уже полтора столетия назад Сергей Михайлович Соловьёв в его многотомной «Истории России».
По материалам статьи Сергея Азбелева "Что угрожало Русскому государству в 1380 году", опубликованной в международном научном журнале "Исторический формат", 2017 г.