Очередь… Нет ничего хуже очередей. В туалет коммуналки, на переполненный автобус, проходную завода, а потом обратно. А еще очередь за молоком, маслом, пивом, водкой… Запись на путевки в санаторий, на ореховый гарнитур, телевизор... И сейчас опять, - в кассу за зарплатой. Второй час стоим. Инженеры вздыхают и с тоской глядят в мутное пыльное окно. Экономисты с синими папками в руках, зевают и посматривают на часы, им после еще отчеты сдавать. Прокуренные работяги из цехов смеются, пересказывая друг другу новые непристойные шутки. Тут мы все равны, всем нужно потерпеть еще немного. Зато потом – какая жизнь начнется!
- Иван! – донеслось откуда-то сбоку и голова Шитина машинально повернулась на голос.
– Рад, что ты мне место занял! - Блохин протиснулся сквозь толпу, толкнул Ивана в бок и встал рядом. – Какая толпа собралась! Я как услышал, что сегодня получка, так все бросил и сразу сюда.
Иван сделал вид, что ему не интересны речи инженера Блохина. Стыдно было стоять рядом с человеком, лицо которого не сходило со стены позора. Сколько раз Блохину говорили: «Завязывай! Не пей, а то с работы вылетишь! Из комсомола ведь уже выгнали.» Иван попытался отвернуться от сомнительного знакомого, но повсюду стояли люди.
- Следующий! - раздалось из окна кассы и Шитина придавила к решетке подступающая толпа.
- Фамилия, табельный номер, – пробурчала очкастая мымра, не поднимая глаз от списка.
- Иван Шитин, тысяча девятьсот тридцать семь.
За окошком зашуршали журналом: – Пятый отдел?
- Да! – выкрикнул Иван, которого сзади уже начинали сильно поджимать.
- Возьмите и распишитесь! Сто восемьдесят рублей, двадцать копеек, и талоны на масло.
Иван удивился:
– Почему сто восемьдесят? Должно быть сто девяносто?
- Талоны на масло. Или вам не надо? – кассирша наконец оторвала свои совиные глаза от журнала.
Иван задумался. Повисла пауза.
- Чего там так долго? – крикнул кто-то сзади.
- Могу дать талоны на мыло, подписку на журнал «Корея» или… - глаза женщины скользнули в сторону выглядывающего из-за плеча Семена Блохина. – Талоны на водку?
- Бери! Бери на водку! – умоляющее зашипел Блохин.
- Дайте журнал «Корея», - попросил Иван, покосившись на соседа.
Семен закатил глаза к потолку.
– Зачем тебе «Корея»? Что там смотреть? Там то же, что у нас.
Иван скептически уставился на Семена, но тот не заметил и продолжил:
– Товарищ Ким Ир Сен, совсем как наши «товарищи». И все идет по тому же плану. А красивые картинки? Все постановка. Пластмассовый мир.
Инженер еще долго сокрушался, но Иван не слушал. Он быстро, украдкой оглянувшись, сложил деньги и бланк на подписку во внутренний карман пальто.
- Подпись. Дата, – буркнула кассирша. И только Иван успел все вписать, Семен протиснулся за своими деньгами.
- Курицу! Курицу дают! – вдруг закричали где-то в самом конце коридора. В универмаге по два рубля! Очередь заволновалась, а потом вдруг вся пришла в движение. Людские толпы пересекли холл, лестницу, протиснулись через опустевшую проходную и перешли на бег. И как тут было не побежать? Не успеешь, будешь вместо мяса жевать свои талоны на мыло, колбасу или подписку на журнал «Корея». Так что, быстрее. Еще быстрее! Кто-то споткнулся, упал – сегодня останется без курятины. Нужно спешить. Колокол звенит в голове, воздух кончается в легких, в груди разливается кипяток. Может, все к черту? Нет, нужно потерпеть и успеть. Добежали. Снова выстроились в очередь, теперь уже рядом с универмагом. В груди заныло, голова кружится.
- Эй, займите! Ну займите же два рубля, братцы! – кричал неподалеку Блохин. – С получки отдам. Иван, займи рубль? Или хотя бы двадцать копеек?
- Иди, получи и приходи, – отвечает Шитин. – Там, поди-ка, очереди сейчас нет.
- Да кто мне даст? – сокрушается Семен. - Все убежали. И кассирша, и бухгалтер. Вон, все здесь стоят.
Солнце греет слабо, скучные осенние птицы не поют, а только гадят с карнизов. Очередь стоит в универмаг за курицей и еле шевелится.
- Все! – кричит кто-то. – Закончилась курица!
- Как закончилась? – возмущается громче всех Иван. Почти два часа простояли!
- Говорят, ждите, - доноситься голос, - должны в течение часа подвести колбасу или масло. Будут давать по талонам.
Из кармана пальто Иван достает последние талоны на колбасу. Осталось два. Но сегодня уже нет сил выстоять. А ведь есть еще подписка на журнал. Как же давит и горит в груди! Словно вечный огонь! Он идет на почту и снова, отстояв очередь, получает журнал. Вот он. На картинках снимки рая. Цветы, песок и бирюзовое море. С фотографий улыбаются счастливые люди в яркой одежде. Он мечтал о таком месте и смог бы провести здесь вечность. Иван прижался лицом к свежей типографской краске и вдохнул, пахло нефтью... Шитин давно выписывал этот журнал, любил его, для него это был аромат мечты.
Опять что-то зажгло, задавило в груди, ноги внезапно ослабели, и Иван рухнул на землю. Вокруг закричали, забегали, заохали. Кто-то расстегнул пальто, дохнуло холодом, упал в грязь журнал. Ноги в грязных сапогах растоптали его вечность, его мечту. Кто-то опять закричал, но потом вдруг стало жарко, спокойно, голоса смолкли. А вдалеке в туманной дымке показалось синяя гладь моря. Иван вдохнул соленый воздух, смешанный со знакомым запахом нефти. Захотелось сорвать одежду и броситься туда, в теплую воду. Он побежал, но ноги вязли в песке, тонули, словно в киселе или расплавленном пластилине. Шум волн слышался уже так близко и воздух становился все свежее, теплее, чище. Всего пару шагов и…
- Уважаемый...- перед Иваном возник майор в черной шинели и заляпанных хромовых сапогах. Он взглянул на Ивана как на насекомое – вошь, клопа или паука в банке.
- Пропуск! Где ваш пропуск?
- Нету... Какой пропуск? Зачем?
Черные руки по-дружески обняли Шитина, море потухло. И вот, он уже стоит где-то на площади среди толпы. Холодный ветер продувает тонкое пальто.
- Что это за место? – спросил Иван у какой-то толстой женщины.
Но она только удивленно посмотрела в ответ.
В воздухе летали снежинки, корка замерзшего льда скользила под ногами. В темном небе над звездоносными башнями кружили вороны и противно каркали. Кремль? Откуда? Иван видел его раньше только однажды, в детстве, когда приезжал в Москву с отцом. И вот он, Кремль… А толпа на площади – это очередь.
- Как всегда очередь. Ненавижу очереди, - пробубнил Иван. Но привычно вошел в строй.
Народ стоит молча, переминаясь с ноги на ногу.
- Что там впереди? Куда идем? – спросил Шитин.
Люди открывали рты, задумывались, но молчали.
– За колбасой? За маслом? У меня еще где-то оставались талоны, – выспрашивал Иван.
- Говорят, что за мясом, – ответил наконец крупный человек в бобровой шапке, - за свининой.
- Нет, - возмутилась дама в каракулевой шубе, – это очередь за шпротами. - Ведь скоро Новый год.
- Побойтесь! – встряла маленькая старушка. – Новый год был на прошлой неделе, - мы стоим за гробами.
- Тьфу на вас, мамаша, – снова скривился человек в бобровой шапке, - точно говорю, что за мясом.
- Я пройду вперед, посмотрю куда идем, - сказал Иван не уверенно. - Попридержите пока мое место, - обратился Иван к старушке и к гражданину в бобровой шапке. Они посмотрели на него со страхом и одновременно с какой-то надеждой. Шитин вышел из строя и сделал насколько неуверенных шагов вперед, под ногами потрескивали льдинки. Кто-то пронзительно засвистел, залаяла собака.
- Куда лезешь без очереди, гнида? - закричали из толпы. Иван пропустил слова мимо ушей.
Шаг, еще шаг и еще один… Но впереди опять возник майор, путь загородил и улыбается. Маузером помахивает, не всерьез, а просто для грозного виду.
- Что там, впереди? Куда стоим? – голос Ивана звучит тонко и прерывисто. Никогда еще ему не было так страшно.
- Пошел вон на свое место! – выкрикнул майор голосом, громким, как рупор на параде, и скрипучим как болтающийся фонарь. Шитин развернулся и ссутулившись побрел обратно. Толпа расступалась неохотно, смотрела на сгорбленного Ивана волчьими глазами. Откуда-то вынырнул грязный мальчонка со слюной у рта.
- Дяденька! Дяденька! – тронул он за плечо Шитина.
Иван остановился и вопросительно поглядел на него.
– А ко мне вчера, моя мертвая мамка приходила. Дураком обозвала…
- Шагай давай, - грозно выкрикивает майор, прогоняя мальчонку и тыкая Ивану в спину маузером.
Иван вернулся на место, а майор еще долго стоял рядом и ухмылялся. Шитин опустил глаза и увидел, что в блестящем как зеркало льду отражались все окружающие, а майор нет. Так и ходил он по чужим лицам и только изредка плевал себе под ноги.
А вот уже показался конец очереди. Впереди монолитной громадой возвышается Мавзолей.
- Нет! – кричит кто-то у самого входа. – Не пойду! Я православный! Убейте, а не пойду!
Подбегают люди в шинелях и тащат упирающегося мужичка по булыжной мостовой.
- Что ж вы делаете? Да здравствует общество «Память»! Красный террор! – кричит удаляющийся голос.
Выстрел. Потом еще один. Замолкли все и даже вороны каркать перестали.
Следующий! - раздается голос, и чья-то цепкая рука впихивает Ивана Шитина в темноту. Ступенька, еще одна. Ленивый желтый фонарь. И вот, за поворотом он, такой, как и должен быть, нетленен и при параде. А Шитин рядом – усталый, в порванном стареньком пальто и изношенных туфлях.
- Ну здравствуй, Ваня, – неожиданно открыв глаза, говорит Ильич. – Долго же ты сюда шел. Я уж скучать стал.
Иван отшатнулся, открыл рот и чуть не обмочился.
- А ты не удивляйся. Здесь всякое бывает, - взял Ивана за плечо, появившийся из темноты майор.
- Как? – вскричал Иван, не веря своим глазам. – Как?
- Как? А так, – усмехнулся Владимир Ильич. Майор открыл стекло и помог вождю сесть. Глаза Ивана привыкли к сумраку, и он заметил, что в углу на табуретке сидит еще кто-то. ПриглядевшисьШитин рассмотрел мужчину в длинной белой пижаме и босиком. И, кажется, с крыльями…
Ильич тем временем достал большую книгу и начал медленно листать.
- Вот так теперь, - сказал он, отрываясь от книги и обводя рукой комнату. Конечно, сначала мы сеяли доброе, разумное, вечное. На первое были плоды просвещения, а вот на второе вам захотелось, что-то острое. А то, видите ли, – скучно стало. Попробовали развлекать вас сказками, сладострастием, водкой, но все мало. Вот тогда я и стал Заслуженным господом краснознаменного страха! И вы почувствовали отточенный серп для созревших колосьев.
Ильич наконец-то перестал листать свою книгу и поводив по странице пальцем прочел:
- Хм, Шитин Иван, - смирение и терпение. Так разве ж, это к нам?
- Нет… - устало вздохнул крылатый мужчина, доставая откуда-то краковскую колбасу и печально откусывая. – Но ты же знаешь, у нас совсем нет места.
- Ну не тут же теперь его хранить? – недовольно произнес Ленин.
- А что? - пожал плечами Крылатый. – Ему не привыкать. Смирение и терпение.
- Что со мной твориться? – пытаясь что-то понять, спросил Иван.
- А на что это похоже? – хитро поглядел вождь.
- Даже не знаю…
- А ты хочешь здесь остаться?
- С вами, Владимир Ильич?
- Нет… - он засмеялся. – Там, за дверью.
Он указал на темную дверь в конце коридора.
- Там то, что ты заслужил. Иди и возьми, а здесь долго стоять не надо. Это тебе не поликлиника, очередь есть очередь.
Иван робко подошел к двери, прислушался…. Тишина… Абсолютная тишина. Втянул воздух. И в груди сладко заныло. Это же он – запах рая, мечты, вечности из журнала «Корея». И Шитин, закрыв глаза, шагнул за дверь с предчувствием счастья. Мостовая ударила в лицо, отбила руки. Иван полежал минуту и медленно открыл глаза. Очередь. Бесконечная очередь. Без конца и края. Синий вонючий дым вырывается из выхлопной трубы майорского уазика. Дым пахнет нефтью. Так вот она, вечность для него. И все новые и новые люди встают в строй. Испуганно озираясь, они пытаются понять куда попали.
- Встань в очередь, сука. Сказали же тебе? Мест нет! Еще потерпеть нужно! – крикнул майор Ивану.
А снег все падал, а вороны все каркали, а очередь росла и росла…
Автор: D-G
Источник: https://litclubbs.ru/articles/10923-ochered.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: