«С могуществом ветров, рождённых снегами,
Жаркие смерчи пустынь,
извечно враждуют.
Но дождь благодатный с небес протекает,
Лишь там, где встречаются эти две силы»
Переводчик худо бедно помог общаться Борейцам с Мерянами, но вести беседу через него с пленёнными у Владимира получалось совсем плохо. К их лидеру Бореец не испытывал никакой ненависти, которую «приготовил» для заранее отвратительных врагов. Более того, после того как они переговорили, дополняя невнятности переводчика ментальными образами, он почувствовал в нём скорей родственную душу. Беседа перешла из разряда допроса пленника в общение двух военных лидеров о жизни их народов. Особенно его «добил» момент рассказа Нитухмата, что тот считал заниженными выплаты своим воинам, и без ведома владык как мог их увеличивал. Точно так же поступал Владимир добавляя к полученным от Эфистила монетам для дружинников, серебро бояр. Всё это они поведал своим сотоварищам, изрядно подпортив и так не сильно радостное настроение. Еще больше «масла в огонь» подлил рассказ Геракия, местного охотника, с которым дружинники особо сдружились. Геракию не по нутру была скучная жизнь в племени, занятая лишь добычей пропитания да приобретением жалкой утвари. Он мечтал стать свободным воином, но у Мерян не было этой отдельной касты жителей, воинами становились лишь при нападениях врагов, а в остальное время занимались добыванием хлеба насущного. И тут он встретил Борейцев, для которых военное дело было профессиональным и единственным занятием, и всячески старался провести с дружинниками как можно больше времени, решив для себя, непременно упросить Владимира взять его в свой отряд. Геракий и рассказал про то, как в прошлом году Меряне собрали большой отряд, чтоб дать отпор чужеземцам, так же вторгшихся в их земли; Скорей всего это были те же самые воины с которыми столкнулись недавно. Хотя охотников было в несколько раз больше, их противники просто разметали отряд Мерян, но когда исход битвы уже был предрешен, и чужеземцам оставалось лишь без труда добить или пленить немногих уцелевших, один из воинов вызвал Геракия на поединок. Мало того, что его товарищи не помогали в этой схватке, один из них дал Геракию свой щит и копьё. Противостоявший Мерянину был не такой мощный атлет, и гораздо меньше ростом, зато владел какими-то непостижимыми приёмами и ловкостью, позволявших ему избегать сокрушительных ударов, и самому нанести серьёзные раны противнику. Но умелого воина сгубила гордыня, он решил, что с истекающим кровью противником покончено, и видимо красуясь перед товарищами победой над таким великаном, продолжал бой уж больно «картинно». Геракий хоть и получил множество кровоточащих ран, но силы его еще не покинули, красоваться ему было не перед кем, и он весь остаток сил вложил в мощнейший удар копьём, от которого несколько расслабившийся противник не смог увернутся. Копьё пробило насквозь нагрудные латы воина, и тот упал замертво. Израненный Геракий, уже не способный вести бой, стоял и ждал когда другие воины его добьют. Но к его удивлению они наоборот приветствовали победителя, словно в схватке победил их товарищ, обработали его раны, и отпустили восвояси.
Когда с глаз спала пелена поисков «заклятого врага», Борейцы стали всё меньше испытывать симпатий к приобретённым союзникам. Уж очень сильно они им напоминали жителей «своих» лесов, за которыми дружинники без устали гонялись до похода. Особенно подкрепило эти аналогии тот факт, что Меряне сразу же после битвы кинулись грабить убитых и поверженных воинов, забирая у них далеко не только оружие и доспехи. Коробило и то, как они относились к пленным, стремясь при первом же удобном случае их оскорбить, а то и пнуть. Борейцы хоть особо не церемонились со своими врагами, но до такой низости с уже побеждёнными никогда не доходили. Видя эту вакханалию Владимир у ультимативной форме предложил Тимратию оказать помощь всем раненым, и приструнить своих соплеменников, охранявших пленников; Тот явно удивился этому, но требование выполнил.
Хоть они и ошибались, но у дружинников сложилось стойкое впечатление, что в конечном счете Меряне их обманули, сильно приукрасив злодеяния чужеземного отряда. Вполне возможно, что они просто скрыли тот факт, что сами допекали более богатых соседей, и те прислали сюда боевой отряд приструнить Мерян, точно так же делали Борейцы, борясь с разбойниками. Они разумели, что воины вели себя далеко не мирно, но ведь и сами только что устроили кровавую резню, так сказать основываясь только на туманных легендах да рассказах аборигенов.
На следующее утро Борейцы покинули лагерь, прихватив с собой всех пленников. К ним примкнули пятеро Мерян, во главе с Геракием в качестве выполнения своеобразной дипломатической миссии для налаживания отношений; Хоть и находились их земли далеко друг от друга, но в свете последних событий мир оказался намного более тесен. Правда Геракий, души не чаявший в своих новоприобретённых друзьях, не собирался после посещения Бореи возвращаться обратно, но пока об этом никому не говорил. Особо он сдружился с Нимахом. Эти два богатыря уже довольно сносно понимали друг друга, и практически всегда держались вместе. Владимира даже несколько злило, что его лучший друг несколько отстранился от него, но могучий Мерянин ему и самому нравился.
Отношения между недавними союзниками заметно охладели, если не сказать больше. Но Волхв особо не переживал по этому поводу. Теперь в его распоряжении было трофейное оружие и амуниция, Борейцы взяли лишь все доспехи Нитухмата, да несколько Атланских копий; Оставшегося вполне хватит, чтоб экипировать отряд воинов способных более успешно противостоять врагу, появись он снова на берегу Днепра. К Атланскому вооружению добавились и наблюдения за тактикой дружинников. Охотники уже упражнялись в стрельбе из луков, пока еще без бронзовых наконечников. Он отвезёт в Град несколько щитов, принципы качественной обработки металла он узнал у Владимира еще до схватки с отрядом чужеземцев, когда их отношения еще не дали трещину. С помощью ремесленников они наделают из щитов бронзовые наконечники для стрел и копий, а в дальнейшем они найдут способ как получать этот чудесный металл самим, и делать оружие в больших количествах. Стоит и на манер Борейцев и Убейдцев освободить от всех хозяйственных работ группу самых отважных охотников, чтоб всё своё время они тратили на оттачивание воинского мастерства. Тогда появись враг на их земле, его будут встречать не плохо вооруженные и обученные ополченцы, а не в чём им не уступающие могучие воины. А если у него получится воспользоваться советами Велисы как приручить диких лошадей, то их воины разгромят пришельцев так же легко, как это делали Убейдцы с Мерянскими ополченцами.
Да и с Борейцами они в принципе не рассорились, особенно это касалось женской части их отряда. С жрицами Тимратий провёл долгие беседы, обходясь без переводчика. Велиса и Нания заверили волхва в том, что пусть его не пугает столь резкое изменение в настроении Владимира. Уж очень много меняющихся событий произошло за время их нелёгкого путешествия, и о многих своих скоропалительных решениях он может и пожалеть, когда попав домой они с «холодной головой» собравшись в соборном доме с лидерами Бореи будут подводить итоги похода. Тем более, что одной из целей их путешествия было найти сообщества людей похожих по укладу жизни на Борейцев. Если с дикими и агрессивными племенами Йюгра они вряд ли начнут контактировать, то народы долины Ярила и Днепра — Капаи и Меряне, были именно теми, кого они надеялись отыскать.
В голове Владимира витали совсем другие мысли. О Капаях он вообще подзабыл, а Меряне ему просто перестали нравится. Он, конечно же, по возвращении обо всём расскажет Эфистилу и лидерам гильдий и общин, думается просторный соборный дом даже не вместит всех желающих послушать рассказы о столь неординарном путешествии в дальние края, но вот пусть бояре и возжякаются с этими дикарями, их купцы уж найдут возможность впарить им какие ни будь красивые безделушки, в обмен на действительно ценные товары, как это они делают торгуя с племенами охотников в соседних с Бореей землях, выменивая один охотничий нож или медный котёл на целую кипу мехов. Большего проку от контактов с этими племенами вряд ли будет. Другое дело Атланы. Хотя дружинники и легко разбили их превосходящий по численности отряд, но выходило, что Атланы — народ намного многочисленней Борейцев, и живёт более развитой жизнью. Их ремесленники ни в чём не уступают Араимским, а во многом превосходят, и обольщаться заметным перевесом в тактике и вооружении, позволившим Борейцам так легко победить, особо не стоит. Умелые Атланы быстро восполнят эту отсталость, стоит их воинам еще пару раз сразится.
После того как дружинники вместе с сопровождающими достаточно далеко отдалились от Мерянского лагеря, на одном из привалов Владимир решил более откровенно пообщаться с Нитухматом. Ранее он этого делать не хотел, так как беседовать с помощью устной речи было затруднительно, из за незнания языка друг друга, а ментальную беседу вполне мог воспринимать и Тимратий, посвящать которого в свои планы Бореец не собирался.
Владимир с Нимахом, который благодаря Геракию, хоть еще коряво, но уже немного говорил на языке Мерян, очень похожим на Атланский, отвели Нитухмата в сторону, первым делом разрезав путы, стягивающие его руки, и напрямую спросили (Нимах словесно, а Владимир дополнял речь образами) — будут ли Нитухмат, и его воины стремится отомстить Борейцам и Мерянам за смерть товарищей, если они прямо сейчас их отпустят. Нитухмат еще сидя «под арестом» заметил явное изменение в отношении себя. Сначала мысли командира отряда, разгромившего его воинов, пылали лишь гневом, когда он приходил для допроса. Уже на следующий день его аура перестала светится ярко красными цветами ярости, и сменила цвет на голубоватый, означающий скорей симпатию и большой интерес к собеседнику. Но Нитухмату ли не знать какая судьба ждёт пленника, которого не убили, а связанного гонят в сторону где живут его победители. Ему и самому нравились многие из его пленников, никакой вражды он к ним не испытывал, что не мешало препровождать их в казематы для рабов. Теперь же он и его воины идут связанными, и Нитухмат нисколько не сомневался каков будет финал их путешествия, если им не удастся сбежать, чем и были заняты все его мысли; Поэтому такой вопрос Владимира он никак не ожидал. Немного подумав Нитухмат ответил, что Борейцы и сами удостоверились в моральных принципах его отряда, и ранее не испытывающих ненависти к воину сумевшего победить кого то из них, так как Убейдцы сами приходили с оружием в руках, и не отрицали, а даже уважали право противника защищаться. Но он может пообещать лишь то, что ни он, ни его воины не будут ставить целью своей жизни найти Борейцев и вновь с ними сразится. Но он всего лишь солдат, а не царь, и если Владыки прикажут вновь отправится с военным походом в северные края, то он вынужден будет подчинится; И если судьба их снова сведёт, то результатом встречи скорей всего будет новая стычка, как лидер воинов Владимир должен понимать, что командир Убейдцев не сможет отдать приказ отступать при встрече с противником, для сражения с которым скорей всего и будет предпринят такой поход. Причём фразу: «Я солдат слушающий приказы, а не верховный князь, их отдающий» Нитухмат сказал словами по Борейски. Теперь настала очередь задуматься у командира дружинников. Эфистил в принципе не мог отправить его отряд выполнять какую-то миссию, если она в корне противоречит моральным принципам тех, кто её будет выполнять. У них, естественно, бывали разногласия с князем и боярами по разным поводам, но в принципиальных случаях собирали совет, и только придя к какому-то общему мнению принимали решение. Жесткой дисциплины не было и в отряде дружинников. Приказы командира выполнялись, но часто далеко не безукоризненно, естественно, если команды отдавались не во время схватки. Зато в каких-то не сильно ответственных делах его воины нередко принимали на себя не нужную инициативу. Часто это злило Владимира, и он хоть и «чехвостил» за это своих подчинённых, но лишь показывая непродуманность их поступков, не требуя безропотного и бездумного выполнения приказов в дальнейшем.
Два дня военные лидеры потратили на беседы об общественном укладе своих народов. Убейдских воинов уже освободили от пут, объявив, что они больше не являются пленниками, но направляться могут только в свои земли. Нитухмат, долгие годы лелеявший в тайне от других свои мечты, наконец то мог ими поделится с человеком, который явно не отправит донос верховным Владыкам; Показав Владимиру свое заветное желание сделать ном Ниппур отдельным государством, и как непросто это осуществить на деле. Бореец после этого удивил его еще больше чем первый раз, когда сообщил, что не собирается отправлять пленников в рабство; Он предложил ни много ни мало — военный союз против ожидаемого десанта из Атланской столицы, пообещав следующей весной отправить большой конный отряд из двух дюжин дружинников в помощь Нитухмату, которые еще и оружия прихватят для увеличения сил из числа сочувствующих ему, но безоружных Убейдцев.
Домой Борейцы попали лишь в начале зимы, без особых приключений добравшись до Ратии, как теперь называли первое поселение Раев, деревня которых превратилась уже в небольшой город, ставший своеобразной сельскохозяйственной столицей Бореи. Велий, пока путешественники отдыхали от долгой дороги и ждали виман из Араима, закатил настоящее пиршество, без умолка рассказывая дружинникам как они, еще с конца осени, все глаза проглядели, ожидая возвращения разведчиков в трёхречье. В Араиме отряд Владимира встречали с не меньшим восторгом почти все, у кого не было неотложных дел. Особый интерес вызвали группа Мерян и Убейдец; Нитухмат отправил с Владимиром Итона, самого верного своего воина для изучения языка Борейцев, и в качестве проводника в предполагаемом весной месте встречи. Метальный контакт это конечно удобно, но требует большого времени и немалых затрат сил, чаще всего общаться удобней всё же привычным речевым методом.
Как и предполагалось соборный дом не смог вместить всех желающих послушать о путешествии. Целый день Владимир потратил на краткий рассказ для счастливчиков, кто смог туда попасть, а потом еще целую неделю обсуждали в более узком кругу подробности, и как воспользоваться знаниями об столь раздвинувшейся в границах известной ойкумене.
Бояре живо заинтересовались возможностью налаживания новых торговых путей, прежде всего с Капаями, которые жили сравнительно недалеко от границ Бореи. Один из них уже начал собирать санный обоз, благо опыт таких, хоть и не столь дальних путешествий его купцы уже имели немалый. Боярин подошел к Владимиру, недвусмысленно потряхивая мешочком серебряных монет, с просьбой выделить побольше дружинников, дескать в тех лесах поди разбойники на каждой ветке сидят, а в Борее ни одного смерда за всё лето не поймали. Столь сговорчивый ранее в таких делах командир дружинников сейчас пришел в полное негодование, и пообещал боярину собственноручно нарисовать на его спине смерд, если еще раз к нему с такой просьбой обратится. Незадачливый проситель не понял с чего вдруг произошло такое резко полярное изменение в устоявшихся договорённостях, выгодных обеим сторонам, но предпочёл поскорее ретироваться.
За долгие дни возвращения домой у Владимира было предостаточно времени поразмышлять о социальных проблемах. Борейцы явно повторяли путь Атлан, которые сначала обращали в рабов отпетых преступников лишь для наказания. Но за очень короткий срок использование дармовой рабочей силы перешло из кары для разбойников в основу развития ремёсел и сельхозпроизводства.
Элите общества требовалось всё больше рабов, в них обращали не только и не сколько разбойников, а делая набеги на соседей, мотивируя тем, что всё равно это дикари. Недавний визит боярина показал, что и Борейцам немного осталось… точнее процесс в обществе, направленный на развитие в нём рабства уже перешагнул грань обращения в смерды только преступников. Этими мыслями Владимир первым делом поделился с Эфистилом и Артемией, а теперь повторял свои выводы уже более широкому кругу, в соборном доме собрались бояре от всех артелей и общин, и воеводы (командиры отряда дружинников из дюжины воинов) … Может эти думы и позволили Борее, и будущим наследникам этой цивилизации, не скатится в ряд хрестоматийных рабовладельческих государств.
Но всё-таки главной темой собрания Борейских лидеров были Атланы. Отряд Владимира уже попал в весьма щекотливое положение выслушав лишь доводы Мерян. Точно так же Борейцы могут попасть впросак полагаясь лишь на рассказы Нитухмата. А что если на самом деле всё как раз наоборот, и именно мятежный Убейдский лидер то самое зло, с каким нужно бороться, заключив союз с образцами добродетелей в виде Владык из столицы Атланов. Проверить это нет возможности, эта самая столица вообще непонятно где находится, и явно еще дальше нома Нитухмата, а тут даже посещение их не слишком близких соседей — Мерян, выглядело путешествием на край света. У совещавшихся даже головы закружились от того, что известные границы обитаемого мира не просто раздвинулись, а стали просто непостижимыми. Люди, привыкшие воспринимать расстояния пути в днях пешего или конного похода максимум в неделю, просто не могли принимать столь масштабные политические решения в которых путешествия могут занять полгода. Но для Атлан такие походы не выглядели чем то запредельно сложным, они уже побывали в землях долины Ярила, а это даже дальше от них, чем южная граница Бореи. В конце концов решили всё-таки отправить отряд дружинников к Нитухмату, окажись даже он не совсем праведником, по всему выходило, что его земли ближе всех лежат к Борее, и лучше иметь союзником правителя этих земель, чем Владык, находящихся на расстоянии, вообще на грани доступности. До весны еще немало времени, боярам рудо копателей и оружейников хватит время более усиленно экипировать дружинников.
Все трое Борейских ведунов чувствовали, что силы покидают их. Это не было обычной усталостью, просто тем, кто усиленно пользовался даром, Ярило отмерил более короткий срок. Все ведуны уходили из жизни раньше своих сверстников, если последние умирали своей смертью а не от болезней или ран, что тоже встречалось чаще у простых Борейцев. Убелённых сединами мудрых старцев на всю Борею набралось бы не больше дюжины. Были и исключения, но лишь дедушке Стофоклу удалось дожить до весьма почтенного возраста. Эфистил не тешил себя надеждами прожить столь долгую жизнь, его отец и дед не дотянули и до четвёртой дюжины лет.
Прямо сейчас он покидать этот мир не собирался, но за оставшееся время ему и ведуньям нужно было подготовить себе замену. Артемия, так и оставшаяся старой девой, само собой не обзавелась детьми, у которых мог быть полученный по наследству дар; Зато вместо этого она воспитала дюжину девочек жриц, которые сейчас уже достигли, или стояли на пороге своего совершеннолетия, и вопроса кто её заменит уже не стояло. Ладе, дочери Ялинки, мать передала свой дар ведуна, хоть до совершеннолетия будущей целительнице Борейцев было далеко, но мать уже начала посвящать Ладу в свои таинства, и если не случится чего то из ряда вон плохого, то же особо не стоило беспокоится, тем более Ялинка была самой молодой из них. А вот на кого оставить управление весьма расширившимися землями и многократно выросшим населением, у Эфистила не было однозначного решения. Его сын Эйхил получил от отца дар ведуна и уже достиг совершеннолетия, но был еще слишком юн, чтоб взвалить на себя бремя ответственности за весь Борейский народ. Пройдёт не меньше дюжины лет для того, чтоб ему набраться такой мудрости, но Эфистил чувствовал, что Ярило заберёт его в свои чертоги намного раньше. Среди ровесников сына князь подыскал двух юношей, выделявшихся среди прочих незаурядным умом, хотя задатков ведунов у них не было; Один из них был Белояр, любимец Артемии из самой первой группы будущих купцов которых она обучала. Второй — сын боярина артели оружейников. Князь понимал, как важно будет иметь будущему правителю Бореи сообразительных товарищей с которыми можно посоветоваться, и при возможности собирал всех троих юношей, чтоб осветить те или иные аспекты нелёгкой ноши лидера. Будь впереди сравнительно спокойные времена, то же особо не стоило беспокоится, молодому князю помогли бы избежать больших ошибок советы бояр, Эфистил ввёл в практику, когда для принятия важных решений, которые касались всех Борейцев, в соборном доме собирались все лидеры, чтоб учитывать интересы каждой группы населения. Но в свете последних событий выходило, что времени на совещания может и не оказаться, и князю единолично придётся принимать быстрые решения… Как это сделал Владимир, не по годам наделённый мудростью. Он не побоявшись ответственности, фактически от лица лидера своего народа, заключил союз с Нитухматом. И не просто сделал такой шаг в порыве эмоций, а скрупулёзно просчитывал возможные последствия. Трудно предугадать к чему всё это приведёт, но фактом остаётся то, что совет лидеров Бореи пришел к тому же выводу. Думается Артемия, раньше других почувствовавшая близость времени когда пора задуматься о преемниках, именно поэтому не отправилась в поход, небезосновательно полагая, что при её присутствии Владимир предпочел бы оставить такие решения за Артемией, и не смог раскрыть в себе таланты лидера и дремлющие задатки ведуна, требуемые уже сейчас, а не через дюжину лет. Поразмышляв еще пару дней Эфистил отправился к Владимиру, и предложил именно ему стать Борейским князем через пару тройку лет, и уже сейчас начать вникать в суть того, чем Эфистил занимается. Но Владимир предложил сделать по другому. Сейчас Борее фактически нужно два лидера. Весной отряд дружинников отправится на Атланские земли, и возглавить их может он только сам, слишком многое тут может зависеть от личных контактов с Нитухматом. Этот поход может затянутся и на пару лет, а то и более. Даже если всё удачно сложится, Эфистил просто не успеет передать ему тонкости управления, и лучше продолжить обучение Эйхила, который и будет руководить сиим хлопотным хозяйством. Владимир же будет вести диалог с другими народами не просто как командир дружинников, а как лидер всех Борейцев; А в случае нападения врага брать бразды правления на себя, пока молодой князь не наберётся достаточного для этого опыта.
Артемия собрала весьма колоритную группу будущих толмачей. В неё вошли Атланин, неразлучные Нимах с Геракием, и жрица недр Рутия, сумевшая «разговорить» самых молчаливых духов гор. Иногда к ним присоединялись и Владимир с Велисой и Нанией, но после долгого отсутствия у командира дружинников и жриц было слишком много дел, чтоб делать это регулярно. Занятия по обучению друг друга своему языку они проводили в пирамиде капища Ярилы. Геракий без проблем отнёсся к этому месту встреч, заявив, что Ярило всего лишь другое лицо могучего бога в честь которого его назвали, а вот Итон сначала наотрез отказался туда входить, заявив, что боги покарают его за посещение чужого капища. Артемии с трудом удалось его уговорить, правда объяснятся пришлось больше «на пальцах», воспользовалась она рассуждениями Геракия о многоликости единого Бога. Проводить занятия в пирамиде было принципиально важно, так как внутри неё ментальные посылы многократно усиливались, и люди не обладающие даром предков тоже могли воспринимать образы отправляемые ведуньей, который каждый мог озвучить в словесной форме, и сопоставить его с звучанием на другом языке.
Рутия в дополнение к талантам познания чужого языка обладала весьма привлекательной внешностью, проще говоря была на редкость красивой девушкой. Артемия вошла в пирамиду как раз в тот момент, когда она учила Геракия более правильному произношению. Не нужно было быть ведуньей, чтоб понять почему могучий Мерянин с таким вниманием и блеском в глазах слушает хрупкую девушку, он явно был по уши влюблён в свою учительницу Борейского языка. Да и Нимаху с Итоном явно нравилась компания Рутии, и не просто в качестве напарницы по обучению. Правда парням можно было лишь посочувствовать, все её воспитанницы напрочь отметали ухаживания кавалеров, заявляя по примеру наставницы, что лишь Ярилу они будут принадлежать.
Не ей ли, первому командиру дружинников, знать насколько быстро наскучат эти неторопливые упражнения вольным воинам; и выбрала она Рутию в компанию к суровым парням далеко не только за лингвистические таланты. Ничего, пускай немного помаются, зато подольше не выскажут протестов против нудных уроков. Первым взбунтовался Нимах; Убейдца и Мерянина кроме лицезрения прелестей Рутии весьма сдерживало осознание важности своей миссии, Геракий вообще под этим предлогом остался в Араиме, когда его соплеменники отправились домой. Артемия ждала этого момента, и в очередной раз увидев потухшие глаза при восприятии образов всевозможных предметов, отправила всех троих выпустить пар, вдоволь пошатавшись по окрестным лесам с целью подстрелить кабанчика или лося, всё равно им придётся как то между собой общаться, невольно оттачивая познания другого языка. Вся троица дружно покинула капище, и Нимах уже с жаром рассказывал своим приятелям как год назад они с Владимиром выследили у Горелой балки лосяру вот с такенными рогами, и всего вдвоём его завалили. Похоже напарники его прекрасно понимали, и далеко не только благодаря совместным урокам по изучению языка.
«Ну и как тебе вояки?» спросила Артемия у воспитанницы.
Та в ответ только пренебрежительно фыркнула.
«Да я собственно об их успехах в освоении языков»
«Да и я собственно об этом…»
И две ворожейки громко рассмеялись.
Уже прошел месяц обучения (В Борее год состоял из 15 месяцев по 24 дня, плюс 5 «лишних» дней). Приближались дни зимнего праздника, когда Ярило закончив растягивать ночи, пять дней находится в раздумьях, и после этого светлое время начинает прибавляться. Следуя Ярилу и Борейцы эти 5 дней, не входящих ни в один месяц, предаются лишь веселью, не занимаясь никакими делами. Освоив звучание слов на другом языке группа закончила занятия в пирамиде. Друг друга все понимали уже достаточно сносно, но практиковаться в речи не перестали, взяв за правило обращаться к собеседнику на его языке. Для этого торчать целый день в капище было совсем не обязательно. Нимах с Итоном этому были безмерно рады, чего нельзя было сказать о Геракие, который теперь не мог ежедневно видеть предмет своего обожания. Мерянин буквально достал своего товарища, делясь с ним мыслями как лучше признаться в своих чувствах к Рутии, приурочив это дело к предстоящим дням зимнего праздника. Нимах всячески отговаривал от этого гиблого дела, рассказывая ему сколько парней безуспешно пыталось завести роман со жрицами, и ни одному это еще ни разу не удалось. Ровно через полгода, в летние праздники, у него еще могло чего то получится. В дни летнего солнцестояния все парни и юноши идут купаться на реку, и там выбирают себе жениха или невесту. Жрицы ведь не из камня сделаны, и у них в это время особенно сильно должен чувствоваться зов естества, под столь романтическое настроение у него еще был шанс на ответные чувства; А сейчас сердца воспитанниц Артемии скорей всего холодны как лёд на реке. Но Геракию даже от мысли, чтоб ждать целых полгода становилось не по себе, да и летом его уже не будет в Араиме; Мерянин уговорил Владимира окончательно взять к себе в дружину и отряд, который весной отправится в Атланские земли. Больше Нимах не стал отговаривать Геракия, решив три дня до начала праздника потерпеть, выслушивая тирады влюблённого, а вдруг он и не получит полный отлуп, ведь никакого такого табу запрещающего жрице иметь возлюбленного не было, Зато было весьма заметно, что Рутия лишь постоянно одёргивает себя, и ей тоже нравится этот новоиспеченный дружинник, а не кто то другой.